Шкура дьявола - Алексей Шерстобитов

– Независимость суждений…, нет мелочей…, артиииист… – При этом он ничего не записывал, а произносил скорее для меня, чтобы проверить мою на это реакцию – может какая-то и была, но я не придал этому значение, а весьма возможно и просто пытался меня сбить с мысли…

Причина, по которой фразы выпали первоначально из моей памяти – его акцент именно на вопросы. Еще вероятно это были мысли вслух и больше говорящие не о моих характеристиках, а скорее, о его возможностях быть внимательным ко многому одновременно. Да, интересный тип, но почему-то от этого легче не становилось. Вот если бы он констатировал, что интуиция никогда меня не обманывает – это успокоило бы…

– Шерстобитов, ты чо сегодня такой плюшевый – совсем не реагируешь. Взялся изучать «Систему», изучай! А мест лишних в спарринге нет… Елисеев, не блажи, приведи его в чувство… вот, на пол и скрут… добей! Вооот. Да чо с тобой, Алексей, ефрейтора, что ли присвоили?… – Капитан Сабов вел факультатив по «рукопашке», и не любил, когда из его занятий делали освобождение от распорядка дня, подходил к своим занятиям со всей серьезностью и очень гордился тем, что был учеником самого Кадочникова.

Ребята из под его «руки» выходили если не мастерами, то неплохими умельцами прикладной системы, и именно в боевых условиях, где даже не «полная выкладка»[6] весила не один десяток кг, что уже говорить про фон усталости и так далее. Да и уметь применять любой предмет в виде оружия тоже не лишнее.

Многое было схоже и с тем, чему в свое время показывал мне отец, а того в свое время его отец и так далее – терские казачки.

А потому и мы, хоть скоро и выпускники, но из-за уважения к Ван-Ван-Чуну, как любя называли своего учителя Ивана Ивановича, подходили к тренировкам серьезно по нескольку раз в неделю, а кто хотел и чаще, и были благодарны, возможности применения в последствии полученных навыков, каждый в свое время и в своей ситуации…

– Ван-Ваныч, да их с Толиком Жуковым сегодня в «особый» тягали, вот и куксятся… – Вступился кто-то вовремя, иначе не миновать спарринга с самим В.В., а он никогда не лупил, только болевыми наказывал.

– «Особый» – не приятно… Чо тогда приперся, квасился бы со взводом в аудитории.

– Чем сложнее – тем лучше, может когда-нибудь научусь собираться в критических ситуациях… – Уходить не хотелось, как в прочем и обузой Виталику быть то же. Ван-Ван-Чун смягчился:

– Ладно, вам двоим по 500 отжиманий, потом «липкие руки», дальше посмотрим… чебураторы особой породы.

Ия

Виталик Елисеев был нашим третьим товарищем, тоже продолжателем семейной традиции, начинавшейся истоками породы, такие же как у меня, – с «русского Терека» и станицы Грозной, хотя и приехал поступать, как и я, из Москвы.

Семьи наши часто проживали там, где проходили службу отцы. Гарнизонные будни не то чтобы походили один на другой, это у взрослых похоже было так, а у нас раздолье: то походы, то стрельбы, то охота с батей, то рыбалка в офицерской компании… И как говаривали подвыпившие служаки: «Это вам не какая-нибудь гражданская попойка, здесь все без бардака и разврату… Это, мил человек, воинское предприятие и самое безобразное из того, что может произойти: либо очередь по воробью из пулемета, либо тонна тротила на ерша, а поражением в этой битве – не своевременное окончание горючего, что гарантирует полный провал в подготовке боеготовности».

После этого обычно следовала команда: «Огонь»… и промахов никогда не было – все же офицеры.

Мне нравились эти компании, в них, даже если кто-то и перебирал, то все равно все заканчивалось дружескими объятиями, и всегда чувствовался дух неповторимого братства и единства, а остальное все как у обычных людей: службе время – потехе час.

Это потом уже, расставшись с армией, я понял их не подготовленность и даже боязнь когда-нибудь да подходившей отставки, пусть и обеспеченной военной пенсией и уважением, и даже устроенностью бытовой и заботой государства. Это образ жизни в законсервированности, отстраненности от гражданского общества с его правилами и не пониманием жизни «по уставу», под тяжестью принятой присяги, долга и понятия чести офицера. Эти люди, кроме выправки, отсутствия гражданских вещей и, возможно, взгляда, почти ничем не отличались от подавляющего большинства обычного населения, но внутренние различия разительны.

Возможно возложенная на них ответственность за несениеслужбы, задругиежизни, данноеобещаниесложить головы в указанных Родиной месте и времени, а главное готовность к этому, конечно, постоянное соприкосновение с оружием и нахождение в напряженном состоянии, воспитывают в человеке, начиная с военного училища, тот сгусток качеств, совместить которые с имеющимися у других людей, вне жизни в армии, крайне тяжело…

…Как то, на очередном политзанятии замполит шутливо объяснил почему нас так боятся на западе:

– Да потому что мы внешне такие же как они, а души у нас другие – понять они нас не могут, товарищи курсанты,… по-ни-ма-шь! А всего непонятного человек опасается. Заметьте все опасаются, кроме нас. Мы – никого, сколько бы нас не было. И потому всегда хотят Русь уничтожить или подчинить… На что нам, конечно, нааас… плевать, по-ни-ма-шь… – мы всегда к этому готовы. Даже такой светоч военного империализма, как Отто фон Бисмарк, который, несмотря на всю к нам нелюбовь, наверняка засматривающийся на наших русских барышень и наши земли, с опаской говаривал… – И вынув из заднего кармана сложенный вчетверо листок, начал читать, с первой буквы резко уменьшая громкость:

– Еще раз придешь в таком состоянии, скотина…!.. – Скотина подняла брови, вытянула мясистые губы в трубочку и приоткрыв рот, цокнула языком. Задумчивость оратора приостановила выступление на секунду, обрабатывая мысль: «От куда бы эта хрень могла взяться,… всего то литр спирта с «замом» на двоих? Сука теща – не вовремя!», – но не растерявшись, он крякнув, голосом диктора Левитана заявил:

– Гм… – это, кстати, тоже одно из средств психотропного современного оружия, разработанного нашими тещами, их… этих нестерпимых, но замечательных женщин можно забрасывать вместе с перспективными женами в тыл врага – летальный исход среди неподготовленных, разнеженных капиталистов 97 %! У нашего же брата, кажется потери понесут только тещи – ей Богу, еле сдерживаюсь, мужики… – И сам поддержал раздавшийся хохот своим раскатистым уханьем. Дождавшись окончания разрядки, продолжил, вытирая носовым платком появившиеся слезы:

– Так вот, вернемся к Отто фону: «Никогда не воюйте с русскими. На каждую вашу военную хитрость они ответят непредсказуемой глупостью», – очевидным кажется наша непредсказуемость – одна из национальных черт, которую даже фон… форон понять не смог, а потому и назвал глупостью, дабы самому таким не выглядеть, пони-ма-шь!

Прокашлявшись и убрав листки вместе с платком в один карман, полковник пристально вглядывался в каждого сидящего попеременно, будто желая понять – а никто ли этого самого Бисмарка не поддерживает, но не найдя таковых, констатировал:

– Разумеется его предшественникам было нелепостью предположить, что Александр Васильевич Суворов – тогда фельдмаршал, и после, величайший генералиссимус всех времен и народов, по-ни-ма-шь…, попрется через Альпы. Между прочем, для представителя глупой нации, как предполагает о нас гениальный Фон Бисмарк, у Суворова в 93 сражениях – 93 победы – кажется неплохо, а точнее, для других недосягаемо!.. Только русский мог пойти на это в полной уверенности, что не только пройдет, но и даст прооооср… по мордасам растерявшимся французам! Ну, конечно не все так просто и не так гладко, но точно гениально, а не глупо. Кстати, как вы помните, никто не мог победить армию в 100000 воинов с 7000, а вот Васильич смог! Ну не считая Александра Великого, конечно. Этот царь македонских пастухов был способен и на большее…, ну тогда время другое было… И еще ни раз «Васильичи» это смогут!

Как вы помните, аналогичная история по талантливости, уже, фельдмаршала Кутузова в компании 1812 года, начиная от отступления нами от границ Российской Империи до Смоленска иииии… далее. Это ж надо было так завлечь голодных двенадцать народов на самую наковальню, чтобы потом кувалдой по самому темечку пони-ма-шь…, от чего Бонапарт очухался полностью лишь на острове Елены…, кажется. А что стоит оставление Москвы, думаю, именно там Наполеон и перестал реально понимать происходящее. Да и вообще русского европейцу не понять, так сказать, умом не охватить претензионности и величия душевного порыва…, красиво сказал…, по-ни-ма-шь…, так же как, впрочем, и необъятную Россию, тем более СССР!!!.. – На том и кончил…

…Так вот, чуть отвлекся, но на этом примере можно попытаться понять разницу мировосприятия военного и гражданского так же, как разницу мировосприятия русского и европейца – причем нас то это не очень волнует, а вот их непонимание нашего духовного просто пугает! Все это к тому, что чтобы разобраться, нужно на себе испытать. Поэтому, человек не служивший, вряд ли, не проходя службу в армии, даже в общих чертах, не сможет представить ни общую, ни частные картины, составляющие жизни, души и самого воина. Причем и срочная служба тоже не поможет – она дает лишь не полное представление о быте и профессиональной подготовленности, а не как о сформировавшемся человеке – узконаправленном специалисте с существованием его в очень ограниченной среде с повышенной ответственностью и неординарными правами в обстановке постоянной готовности к чрезмерным испытаниям и лишениям…