Жизнь в стеклянном доме - Людмила Феррис

Муж подчеркнуто демонстрировал абсолютное безразличие к ее кипучей деятельности и назидательно говорил:

– Как только ты заходишь домой, забывай о работе. У тебя нормированный рабочий день.

Это как раз у Наташи не получалось – постоянно звонили из редакции, совета ветеранов, общественных организаций, общества защиты животных, пожарной части и других городских служб, которые не знали, что после восемнадцати часов у журналиста Петровой начинается «домашний час» и все контакты с внешним миром прекращаются.

– Ну почему ты так реагируешь? – Наташа пыталась объясниться с мужем. – Не получается у меня выкинуть работу из головы, журналистика – это образ жизни. Если я одна дома, а другая на работе – это уже раздвоение личности, такое, знаешь, удобное состояние рассудка. Это не для меня.

– Я тебе уже все сказал. – Муж был ультимативен и немногословен.

На своей работе он уверенно поднимался по карьерной лестнице, каждый день требовал чистую рубашку, постоянно задерживался, совещался, ездил в командировки. Наташа старалась не шуметь, не мешать, когда он работал дома. Себе он это позволял. Она пыталась найти логику в «американских горках», коими стали их отношения. Когда-то это было полетом в небо, а сейчас превратилось в свободное падение на землю. Логики не было, была какая-то абстрактная схема, которая переходила в бессмысленный хаос.

Когда Натке становилось совсем грустно, она любила вспоминать, как он ухаживал за ней в институте: каждый день приходил в общежитие, на скромную стипендию покупал удивительно белоснежные ромашки с золотой серединкой. Наталья с девчонками потом гадали, любит-не-любит, и всегда у нее выходило, что любит.

– Как он на тебя смотрит! – щебетали подружки, и она соглашалась.

Они бегали вместе на вечерние сеансы в кинотеатр «Победа», потом горячо обсуждали фильмы, ездили обедать в пельменную на другой конец города, гуляли по набережной, ходили в походы, пели песни под гитару, и все вокруг восхищенно говорили: «Какая пара!»

Наташа привыкла себя убеждать, что семейные трудности – явление временное. Теперь иллюзии давно растаяли, осталась только безысходность, которая изо дня в день разъедала душу.

Смыслом жизни для нее стала восьмилетняя племянница Маруся. Последние недели Муся увлеклась куклами-монстрами. Наташа все время пыталась оградить ребенка от негативных персонажей фильмов ужасов и фантастики, но получалось плохо. Да и невозможно противостоять легендам и историям, подкрепленным мультсериалами, книгами и даже индивидуальными дневниками, над разработкой которых трудились известные художники.

– Ната, посмотри, как я покормила Катрин де Мяу, она любит пирожное.

– Девушка-кошка – это круто, ты говорила, сколько ей лет?

– Четыреста пятнадцать.

– Нам по продолжительности жизни надо стремиться за Монстер Хай.

Зачем люди изобретают монстров? Для того, чтобы объединиться и выжить? Подражать им? Сдерживать своего монстра внутри? Развить свою фантазию?

Она взяла в руки стройную Катрин де Мяу – милое создание внешне ничем не напоминало чудовище, у нее был маленький хвостик и ушки.

– В чьей душе восстал монстр, когда пытались убить Пестерева?

Глава 4

Следователь Лариса Сокольская

Угорск, наше время

Вот этого ей, конечно, не хватало для полного счастья – попытки убийства местного депутата и шума, который вокруг происшествия обязательно поднимется! Лариса не любила политику, вернее, политика ее напрягала, потому что ждать от этого можно было все, что угодно. Конечно, она хотела бы походить на следователя Каменскую, которая мгновенно раскрывает сложные преступления. Впрочем, и непосвященному понятно, что женщины, играющие следователей, – актрисы, и следователями они становятся на несколько часов или дней, что же им не раскрывать преступления мгновенно?

Почему-то считается, что женщина-следователь, проработавшая какое-то время в органах, обязательно станет мужеподобной, прекратит расчесываться и красить губы. Это было не про Ларису, она оставалась женщиной интересной, с кудрявыми рыжими волосами и синими глазами. Конечно, работа наложила отпечаток на ее характер и образ жизни. Лариса вообще забыла о свободном времени, о собственной безопасности. Следователь Сокольская заполнила личное пространство работой с утра до ночи, выездами на трупы, убийства, общение с уголовниками, общение с родственниками как преступников, так и потерпевших. Лариса привыкла к постоянным вызовам на службу среди ночи, круглосуточным дежурствам и планам по раскрытию. Семьи у нее не было, не сложилось, семьей была она в единственном числе и поэтому могла, лежа дома на диване, думать о делах служебных.

– Что мы имеем на сегодня? Очень много свидетелей: депутаты, пикетчики, которые сидели в зале, журналисты, работники аппарата и даже сам депутат Государственной думы Вабузов, которого какие-то шальные политические ветры занесли в город Угорск, на сессию городского совета.

Лариса видела Стаса Вабузова раньше только по телевизору, в жизни он оказался гораздо приятней – с открытой улыбкой и искренним желанием помочь следствию. Чтобы не задерживать заезжего гостя, Лариса начала его опрашивать первым.

– Я сидел за центральным столом вместе с председателем и слушал доклад главы Угорска.

– А вы часто бываете в Угорске? – Ей показалось, что он посмотрел на нее с сочувствием – мол, не понимает провинциалка движений большой политики.

– Я бываю здесь два раза в год – город входит в мой округ. На сессии вот впервые.

– А вы знали о повестке дня? Об отзыве?

– Конечно, знал, поэтому и приехал, меня просили из областной администрации вникнуть в ситуацию, разобраться. Люди всегда недовольны властью, слишком много вопросов жизни территории замыкается на ней.

– А давно вы являетесь депутатом Государственной думы? – Она не могла сообразить, на сколько лет избираются в Госдуму. Вабузов как будто прочитал ее мысли и мягко проинформировал:

– Депутаты Госдумы избираются сроком на пять лет, я работаю уже четыре года. Простите, что помочь вам ничем не могу – я видел, как упал депутат, потом его обступили, потом приехала «Скорая», она-то его и забрала. В общем, и все, наверное, пользы в моих показаниях нет.

– А у вас есть предположения, почему могли покушаться на жизнь Пестерева?

Он ответил ей, как будто прочел политинформацию.

– Вы же знаете, что в нашей стране много случаев, когда от рук преступников погибают российские общественные и политические деятели, и преступления раскрываются далеко не всегда.

– Спасибо, что напомнили.

– В вашем, то есть в нашем, случае человек остался жив, и слава богу, а потом, я просто уверен, вы это преступление раскроете.

Все остальные свидетельские показания были просто типовыми, словно написанными под копирку.

– Видели, как падал, видели, как «Скорая» увозила.

На трибуне в это время делал доклад глава администрации Ударников, значит, надо его тоже опросить. Ох, Лариска, политика – это когда говорят одно, делают другое, думают третье. Кто-то же покушался на жизнь и здоровье Сергея Пестерева! Из больницы о своих предположениях ей сообщили – отравление глюкозидом наперстянки, но ей нужны результаты исследования из криминалистической лаборатории.

Откладывать встречу с Ударниковым было нельзя, и она с четвертого этажа, где заседали депутаты, спустилась на второй, в кабинет главы.

У каждой секретарши, которая сидит в приемной, свои принципы. Одни секретарши молчаливые и ни слова не скажут о своем шефе, другие разговорчивые, но сходство между ними в том, что они знают о своем начальнике все. Дамочка в приемной напряглась, увидев незваную гостью.

– Яков Иванович никого не принимает, у них ЧП случилось на сессии.

– Так я как раз по этому поводу. – Лариса достала служебное удостоверение. Секретарша недовольно поджала губки.

– Я сейчас доложу, – и через минуту вернулась: – Проходите.

С главой администрации Угорска следователь Сокольская лично, что называется, знакома не была.

– Сколько сегодня новых персон в твоем расследовании! – пошутила над собой она.

– Я ничего не знаю! – с порога резко заявил Яков Иванович.

– Здравствуйте, Яков Иванович. Меня зовут Лариса Сергеевна Сокольская, я следователь.

– А, ну здравствуйте.

– Мы можем с вами побеседовать?

– Я же сказал, что ничего не знаю.

Лариса не теряла самообладания. За свою следовательскую деятельность она повидала немало вот таких резких, недовольных и возмущающихся. Рецепт был один: спокойствие, только спокойствие.

– Яков Иванович, все-таки из нас двоих мужчина – это вы.

– Ну и что? А допрашивать же вы меня собираетесь, несмотря на то, что вы женщина.

Запасы терпения у Ларисы не заканчивались.

– Я пришла с вами побеседовать – уловили разницу?