Римская сага. Том IV. Далёкие степи хунну - Игорь Евтишенков

– Ты понимаешь меня? – спросил женский голос. Она говорила по-гречески, но как-то странно, как ребёнок.

– Да, – кивнул Лаций. Он заметил в узких щёлочках искорку любопытства и теперь уже точно был уверен, что перед ним женщина.

– Ты кто?

– Я – римлянин, а кто ты? Откуда ты? – не сдержался он.

– Ты – луома рен2, кажется, это ромэикос3 на твоём языке. Так?

– Да, так.

– Римлянин… Это далеко. А вот это народ унос4, – она сделала жест рукой в сторону воинов. Теперь её лицо стало видно лучше, и Лаций смог увидеть широкие плоские скулы и маленький подбородок. Женщина была совсем юной. Она продолжила: – Я из Джонггуо5. Я не унос. Я – другой народ. Мы – джонггуо де6. Э-э… это Кина7, я – кинезика8.

– Кинезика – это Серес? – переспросил он. – Да, да, знаю. Это та страна шёлка… – он не договорил, вспомнив разговоры Красса и Гая Кассия. Далёкий Серес… Он помнил, что эта страна находится за полной золота Индией, откуда в Рим шли караваны с шёлковыми тканями. Лаций с удивлением покачал головой, но их разговор перебил резкий гортанный голос пожилого воина. Судя по тому, как почтительно толпились за ним люди с оружием, этот варвар был здесь главным. Женщина что-то быстро ответила ему и поклонилась.

– Это великий вождь унос Чжи Чжи. Он – шаньюй. Зачем ты здесь? Зачем ты сюда пришёл? – спросила она уже с совсем другой интонацией.

– У меня порвались сапоги, – он показал на босую ногу и подождал, пока она переведёт. – Я пришёл попросить кусок старой шкуры. Сделать подошву. Без подошвы будут раны и нога будет гнить. Я умру. Ты понимаешь?

Пожилой вождь что-то сказал недобрым голосом и дёрнул бородкой вверх.

– А зачем ты ударил воина унос?

– Я не бил его. Я взял кожу, а он кинулся на меня и хотел проткнуть этим копьём.

– Вождь говорит, что ты – раб и не должен был приходить сюда. Ты хотел убить нашего воина, за это ты должен быть наказан, – ещё тише перевела она. Лаций с сожалением вздохнул.

– Скажи ему, что если бы я хотел кого-то убить, то уже убил бы. Этот человек уже был бы мёртвым. А я просто выбил у него меч. Он даже меч держать не умеет! Тут вообще нет воинов. Скажи ему, что я стою возле большой палатки, где живёт важный человек. А караула, охраны вокруг нет. Только один этот стражник! – его несло, как сорвавшегося с привязи молодого жеребца, но накопившееся отчаяние не выдержало напряжения и теперь прорвалось наружу.

Лаций показал на палатку и удручённо покачал головой. Когда тихий тонкий голос женщины затих, со всех сторон раздались громкие возгласы возмущения. Даже державшие его за руки воины, стали дёргать его из стороны в сторону и толкать. Но их снова прервал вождь.

– Где твои верёвки? Почему у тебя нет верёвок на ногах? – перевела его слова маленькая женщина.

– Э-э… – Лаций почесал бок, чувствуя, что маленькие кровопийцы в волосах снова набросились на его кожу. Он усмехнулся и медленно ответил: – Скажи ему, что все верёвки съели вши, псиэрэс9. Знаешь это слово?

– Да, знаю, – кивнула она и перевела. Воины вокруг рассмеялись. Вождь тоже улыбнулся.

– Ты кто? Что ты умеешь? Почему так говоришь?

– Я – легат Лаций Корнелий Сципион Фиделий из армии Марка Красса, – гордо произнёс он. – Я умею воевать и строить, читать и писать. Дворец в Мерве, где он был, – Лаций кивнул в сторону крепкой фигуры предводителя, – придумал и построил я. Но я никого не хочу убивать. Так и скажи.

– Да, я помню, что ты строил дворец. И я обещал тебе, что отблагодарю тебя, если построишь мне такой же. Но ты ударил воина хунну!

– Что я могу сказать? Мне нужен только кусок этой кожи… и если есть, несколько деревянных дощечек, – пожав плечами, сказал Лаций, кивнув на лежавшую на земле кожу. Спорить было бесполезно, они не понимали его. Кочевники снова закричали, размахивая длинными копьями и тыча в его сторону. Лация стали дёргать из стороны в сторону, и из-под рубашки упали несколько мягких зелёных веточек, которые остались там после сбора лапника.

– А зачем тебе дерево для обуви? – с трудом подбирая слова, спросила она.

– Для подошвы. Кожа долго не выдержит. Камни везде тут. А дерево подольше может. Дерево на подошву, вот так, – он показал, что надо сделать. – Если дождя, конечно, не будет, то выдержит.

В это время вождь что-то коротко приказал одному из державших Лация воинов, и тот, отпустив его, поднял с земли несколько зелёных веточек. Вождь покрутил их в руках и нахмурился.

– А это что?

– Это для зубов, – Лаций наклонился и тоже поднял одну из веточек. При этом нож, который всё это время находился у него под рубашкой на животе, чуть не выскользнул на землю. Он быстро выпрямился и положил веточку в рот. Затем пожевал её и скривился. – Она горькая. Но почему-то помогает. Зубы не выпадают. Боль проходит. Скажи ему, что мы узнали это в горах. С сатрапом из Мерва, Мурмилаком. Жевали в горах, когда нас один разбойник заманил в ловушку.

Женщина перевела. Чжи Чжи попробовал веточку, как и Лаций, после чего тоже скривился и стал отплёвываться. Ему быстро принесли воды. Промыв рот, он сделал несколько глотков и сказал:

– Ты заботишься о своих людях. Это хорошо. Ты много умеешь. Это тоже хорошо. Но ты раб. И ты поднял руку на воина хунну. Закон говорит, что он имеет право тебя наказать. Он убьёт тебя.

– Подожди! А если он не убьёт меня? – перебил Лаций.

Чжи Чжи нахмурился. До него дошёл смысл его слов, и он поднял вверх руку.

– Если ты останешься жив… Я перед лицом своих воинов и своего сына, – он повернул голову в сторону молодого спутника, – обещаю тебе жизнь. И никто больше не посмеет напасть на тебя с оружием.

Лаций чуть не спросил, почему тот не обещает ему свободу, но вовремя спохватился. Он оттолкнул от себя второго кочевника, который всё ещё держал его за руку и поднял с земли кусок кожи.

– Скажи ему ещё раз, – обратился он к маленькой женщине с узкими глазами, – я не хочу никого убивать. Мне нужна только кожа.

– Это не поможет, – одними губами ответила она. – Тебе придётся защищаться. Надо что-то делать, пока он не убьёт тебя. Мне жалко тебя… – она опустила голову, но её резко окликнул молодой сын Чжи Чжи. Он потребовал перевести эти слова. Услышав перевод, он рассмеялся и ответил:

– Ты же говорил, что здесь нет воинов! Но все видят, что ты можешь только говорить. Ты вызываешь жалость у моей жены и боишься воинов, – он снова рассмеялся, и его поддержали остальные кочевники.

– Всё равно повтори ему, что я не хочу никого убивать! – настойчиво попросил Лаций женщину и кивнул в сторону готовившегося напасть воина. Но тот только плюнул на землю и прорычал в ответ что-то непонятное.

Бой длился недолго. Лаций понимал, что у него нет сил сопротивляться. Он не мог броситься на сильного кочевника и в борьбе отобрать у него меч. Оставалось только уходить от ударов и стараться сохранить силы. Да, у него был длинный нож, но достать его было равносильно самоубийству. Его сразу бы разорвали на части. Какое-то время варвар, который, как и все остальные хунну, был всадником, пытался достать его острым концом меча, но Лаций не давал ему приблизиться и сбивал с толку короткими шагами из стороны в сторону. Устав делать выпады в пустоту, кочевник схватил меч двумя руками и стал рубить им наотмашь. Но он уже устал. К тому же, большой плащ и накладки на плечах не позволяли ему делать это быстро. С каждым ударом он поднимал меч всё медленнее и медленнее, пока совсем не устал. Тяжело дыша, он стоял и с ненавистью смотрел на целого и невредимого раба. В этот момент можно было подойти к нему и спокойно убить одним ударом в шею. Варвар не успел бы даже пошевелиться. Но опять же, для этого нужен был нож.

Отдышавшись и чувствуя поддержку своих соплеменников, неудачливый вояка снова ринулся вперёд. Однако он не успел приблизиться к Лацию, как что-то накрыло ему голову. Кочевник споткнулся и остановился. Кто-то дёрнул за меч и вырвал его из рук. Схватившись за голову, варвар почувствовал, что на голове висит кусок старой кожи. Он скинул её и заорал диким голосом – меча нигде не было видно, а наглый раб стоял в стороне и дерзко улыбался. Меч лежал на земле. Раб забрал у него меч и выбросил! Это было невыносимо! Кочевник готов был разорвать его голыми руками. Он кинулся на Лация, но ноги почему-то совсем не слушались, и руки не поднимались, как раньше, быстро и сильно. Теперь уже никто не кричал и не подбадривал его. Лица товарищей вокруг были хмурыми и суровыми. Отчаявшись убить обидчика, кочевник кинулся к ближайшему воину и выхватил у него лук. Его товарищи заволновались, но резкий оклик Чжи Чжи заставил их замолчать. Закон был суров – воин может наказать раба так, как он хочет. И тут произошло неожиданное.

Увидев, что обезумевший хунну хватает у стоявших в толпе лук и стрелы, Лаций понял, что не сможет уклониться от стрелы, как от меча. Он инстинктивно сделал несколько шагов назад, поздно поняв, что надо было, наоборот, идти вперёд и нападать на противника, пока тот не натянул тетиву. Движение назад было ошибкой. Его остановили и с силой толкнули в спину несколько рук. Лаций споткнулся и упал на землю. Это спасло ему жизнь. Первая стрела оторвалась от дребезжащей тетивы как раз в тот момент, когда он падал вниз. Она пролетела у него над головой и попала в живот стоявшему сзади воину. Тот ещё радостно улыбался и не успел опустить руки после того, как толкнул Лация навстречу стреле, и на его лице сияло животное удовольствие охотника, загнавшего жертву в западню. Но вот стрела вонзилась ему в живот, и раздался крик боли и ужаса. Все сразу же кинулись в разные стороны. Вторая стрела вонзилась в землю рядом с плечом, когда Лаций только приподнял голову. Ему было видно, как кочевник натягивает третью стрелу, и сердце подсказывало, что на этот раз он не промахнётся. Лаций успел встать на колено. В правой руке он уже держал тонкое чёрное лезвие. Никто не успел заметить короткий взмах руки и полёт ножа, потому что все смотрели, как кочевник прижал стрелу к тетиве и стал натягивать её назад. Но в самый последний момент лук в его руках вздрогнул, он сам замер и, не выпуская его из рук, почему-то медленно опустился на землю. По толпе пробежал шёпот изумления. Опешившие воины несколько мгновений не могли пошевелиться. Они не понимали, что произошло, и со страхом смотрели на неподвижное тело своего товарища, у которого из груди торчала узкая чёрная рукоятка.