Жестокая ложь - Мартина Коул

Хуже всего то, что мать считает ее переживания не более чем капризом. Они все любят Джеймса. Мэри думает, что муж Синтии святой хотя бы потому, что мирится со всеми ее причудами. Синтию это очень нервировало. Родня совсем не уважала ее желания добиться для себя достойной жизни. Джеймс Тейлор обещал своей невесте обеспечить ей безбедное существование, но нарушил слово. По крайней мере, так казалось Синтии.

Вместо того чтобы расплакаться, она деланно улыбнулась.

— Нечего рассказывать, мама. Я просто устала.

Мэри Каллахан печально улыбнулась.

— Ты снова забеременела?

Опустив глаза, Синтия утвердительно кивнула:

— Да. Не повезло.

Мэри обняла дочь, но та не ответила на ее объятия.

— В этом и заключается смысл жизни, доченька! Надо рожать детей и жить счастливо. Миллионы женщин во всем мире делают это ежедневно. — Пожилая женщина рассмеялась и добродушно добавила: — Твои первые роды прошли на удивление легко.

Синтия равнодушно пожала плечами.

— Возможно, это и так, мама, но я хочу большего. Я не подписывалась на дешевую счастливую жизнь. Спасибо, но такого мне не надо.

Мать обиделась, так как понимала, что Синтия намекает на нее. Унизительно осознавать, что старшая дочь презирает родителей за то, что, по ее мнению, они недостаточно богаты и влиятельны. У Мэри чесались руки отвесить Синтии оплеуху, но она знала, что это бесполезно. Это даст обманчивое чувство восстановленной справедливости, но в результате она долго не сможет видеться с внучкой — до тех пор, пока Синтии в очередной раз не понадобится избавиться от Габби.

Поэтому Мэри глубоко вздохнула и бесстрастно заметила:

— У тебя есть больше, чем у большинства женщин. Твоя проблема в том, что ты хочешь луну с неба. Ладно, как говорила моя мама: «Ты сама стелила себе постель, теперь, будь добра, спи на ней».

Оглядывая кухню с таким видом, словно стоит посреди мусорной свалки, Синтия сказала:

— Ты наверняка знаешь об этом больше, чем я.

Мэри ужасно хотелось хорошенько взгреть дочь, врезать ей так, чтобы мало не показалось, но она всеми силами старалась сдерживаться.

— Однажды, Синтия, ты перегнешь палку, и тогда…

Мать помахала пальцем перед лицом дочери. В душе, подобно приливу, поднимался гнев.

— Бабушка Мэри! Дедушка пришел!

В кухню вбежала счастливо улыбающаяся Габби. Дедушка Джек был самым замечательным человеком на свете после бабушки.

Мэри глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и с показной веселостью на лице повернулась к внучке:

— Он обрадуется, увидев тебя у нас в гостях, маленькая леди!

Но Габби почувствовала, что между бабушкой и мамой происходит что-то нехорошее, и, как всегда, испугалась. Девочка боялась мамы, когда та была в плохом настроении: угрюмая, насупленная, с плотно сжатым ртом. Ей хотелось, чтобы мама чаще улыбалась. Габби любила, когда мама смеется. Тогда ее лицо становится таким красивым!

— Беги, мама. Твоя лучшая половина вернулась сегодня из паба чуть раньше, чем обычно. Такого, держу пари, давно не случалось, — отпустила Синтия очередную колкость.

— Ты язва, девочка. По крайней мере, мой муж с радостью возвращается домой, а вот бедняга Джимми, держу пари, приходит домой как в тюрьму.

Это было некрасиво, но на этот раз Мэри не смогла сдержаться. Иногда Синтия доводила ее до кипения. Нелегкое дело — сохранять спокойствие в присутствии старшей дочери.

Глава 5

Джимми Тейлор любил родителей жены. Ему нравилось встречаться с ними на Рождество. И вообще, это лучше, чем сидеть с Синтией за столом и ловить на себе ее неодобрительные взгляды. А здесь можно расслабиться и отдохнуть. Да и Габби перемена обстановки будет только на пользу. Больше всего из родственников жены ему нравилась Селеста, младшая сестра Синтии. Милая девушка. Не такая красивая, как Синтия, но очень симпатичная. Замечательный характер. Доброе сердце. Она дарила хорошее настроение всем, с кем общалась.

— Привет, Джимми! Ты отлично выглядишь.

Он довольно улыбнулся. Селеста всегда рада его видеть.

— И ты тоже. По правде говоря, ты выглядишь просто восхитительно.

Девушка просияла от удовольствия, услышав комплимент в свой адрес. Джимми никак не мог понять, за что Синтия терпеть не может младшую сестру. Он никогда никому по-настоящему не завидовал, поэтому не понимал причины откровенной зависти, горевшей в глазах жены, когда та смотрела на Селесту.

— Не льсти ей. Она достаточно взрослая, чтобы обходиться без этого.

Джимми расслышал неприкрытую враждебность, прозвучавшую в голосе Синтии.

Селеста улыбнулась и добродушно заметила:

— Жаль только, что ты сама не можешь обходиться без лести.

Все рассмеялись. Синтия взирала на смеющихся членов семьи и закипала от ненависти. Какой позор, что они связаны кровным родством! Она давно прекратила бы с ними всякие отношения, но, кроме них, ей некого просить о помощи. Проводить с ними Рождество Синтии не хотелось, но, если уж так сложилось, она была совсем не против поставить родню на место.

— Ха-ха-ха! А к чему, кстати, ты так вырядилась?

Селеста снова засмеялась. Вывести из себя младшую сестру, с ее добродушным характером, было почти невозможно. Иногда из-за этого Синтии хотелось хорошенько ей врезать.

— Ты хотела спросить: «Ради кого?» Разве ты ей ничего не сказала, мама?

Мэри с притворной непринужденностью пожала плечами.

— К чему? Уж лучше ты расскажи.

— Ладно, Селеста, в чем дело?

Голос Синтии звучал так, словно все, что касается младшей сестры, — ниже ее интересов.

Впрочем, так оно и было. По мнению Синтии, Селеста вела довольно жалкий образ жизни.

— Я уже два месяца встречаюсь с Джонни Паркером.

Мэри наблюдала, как менялось выражение лица Синтии, по мере того как смысл сказанного доходил до ее сознания. Это было сродни шоку.

— Он же старый для тебя!

Селеста беззаботно рассмеялась. Этот жизнерадостный, искренний смех очень ей шел. Когда она смеялась, то выглядела куда привлекательнее. От Каллаханов девушка унаследовала голубые глаза и светлые волосы, но поразительной правильности черт старшей сестры Селесте повторить не удалось. Она могла бы стать бледной копией Синтии, если бы не естественное очарование, внутренний свет. Она обожала жизнь и всерьез полагала, что окружающие так же добры и милы, как она сама. Селеста верила, что если она будет хорошо относиться к людям, то они ответят ей тем же.

— О чем ты говоришь, Синтия?! Ему — двадцать семь лет, мне — девятнадцать. Восемь лет — это небольшая разница. Или ты так не считаешь? Если бы мне было тринадцать, а ему — двадцать один, то это, конечно, совсем другое дело. Он такой милый молодой человек! И относится ко мне так, словно я королева.

Синтия выдавила из себя подобие улыбки. Сестра не могла знать, какое впечатление произведет на нее эта новость.

— Ладно. Только проследи, чтобы и в дальнейшем он относился к тебе как к августейшей особе. Договорились?

Счастливая Селеста согласно кивнула. Ее лицо выражало полное довольство жизнью. Она повернулась к отцу:

— Что ты обо всем этом думаешь, папа?

Джек Каллахан пожал плечами. Просидев в местном пабе добрую половину дня, он был уже навеселе.

Несколько секунд он пытался слить воедино расплывающееся перед глазами лицо дочери, а затем вполне дружелюбно вынес свой вердикт:

— Что я думаю? Вроде он неплохой парень и, похоже, души в тебе не чает. Знаете, он имеет какие-то дела с букмекерами с главной улицы и владеет двумя пабами. Темная лошадка, по правде говоря, но если ты будешь правильно себя с ним вести и дело дойдет до свадьбы, то безбедная жизнь тебе обеспечена.

— Ой, папа!

Селеста залилась краской смущения, и все рассмеялись. Впрочем, было заметно, что всеобщее внимание девушке нравится.

— Габби будет твоей подружкой на свадьбе. Она такая миленькая! — громко сказала Мэри Каллахан, не сводя глаз со старшей дочери.

Если Селеста решит связать свою жизнь с Джонни Паркером (а к этому, судя по всему, идет), Синтии следует смириться с этим — и чем скорее, тем лучше. Когда-то она встречалась с Джонни. Селеста об этом — ни слухом ни духом, а вот Мэри знала, что в свое время старшая дочь положила на молодого Паркера глаз. Сначала он легко дал себя подцепить. А какой бы парень на его месте устоял перед красотой Синтии? Но вскоре Джонни понял, что его подружка из тех девушек, которые любят выкачивать из парней денежки, и быстро сделал ей ручкой. Мэри надеялась, что у нее хватит здравого смысла не уведомлять об этом сестру. Не то чтобы Синтия особенно беспокоилась о благополучии Селесты. Причина беспокойства Мэри крылась в подозрении, что Синтия до сих пор испытывает какие-то чувства к Джонни Паркеру. Несмотря на натянутые отношения, мать вовсе не хотела, чтобы счастье младшей дочери вызвало зависть в душе старшей. Еще меньше она хотела рисковать будущим Селесты. Синтия была человеком ревнивым и завистливым, а Джонни Паркер стремительно поднимался вверх, а значит, процветающее будущее Селесте с ним обеспечено.