Тайна племени Голубых гор - Людмила Шапошникова

Ну а что сами тода думают о себе? Писать они еще не умеют. Но Пеликен из поселка Канделманд, который находится на окраине Ути, немного знает английский. Старательно выводя каждую букву чужого ему языка, он написал на замусоленной бумажке интересный и своеобразный отчет. В нем проявились способности его племени к четкому логическому мышлению и к определенному анализу — качества, которые удивили первых европейцев, вошедших в контакт с тода. Как истый тода Пеликен начал с буйволов. «Тода Нилгири, — писал он, — известны развитым культом буйволов. Тода — аборигены этого округа, населяющие различные части гор. Их жилища разбросаны но всему округу. Я думаю, что они первые человеческие существа этого округа. Тода были здесь раньше других племен, которые поселились здесь. Тода собирают дикий мед, дикие фрукты и едят их. Травы используют для лечения. Тода — пастушеский народ. Они верят, что буйволы были созданы для них, как единственный источник пищи и всего остального. Буйволы считаются священными животными, потому что составляют богатство тода. Ссоры и споры разрешаются на совете племени. Тода — веселые, добрые и мягкосердечные. Каждый род тода имеет храм, который используется для молитв, а также как ферма для дойки священных буйволиц. Молочные продукты, приготовленные жрецом в храме, распределяются среди людей поселка. В каждом стаде есть главная буйволица, на которую вешают священный колокол во время периодических кочевок на другие пастбища. Она священна. „Титул“ этой буйволицы наследственный. Тода поклоняются огню, горам, деревьям, рекам, небу, солнцу и луне. Земля, на которой живут тода, была создана богиней Текерзши. Богиня Текерзши — божество тода. Ей молятся, чтобы она защитила тода во всех случаях жизни и в ином мире. Тода не поклоняются идолам. В племени есть две фратрии: Тартарол и Тейвелиол. Существует десять родов в Тартар и четыре в Тейвели. Фратрии были образованы потому, что члены Тейвели становятся жрецами для Тартар, а члены Тартар не могут быть жрецами в храмах Тейвели. А в остальном они равны между собой. Члены одной фратрии с энтузиазмом участвуют в погребальной церемонии другой фратрии. Тода сжигают мертвых и приносят в жертву буйволов во время погребальной церемонии. Они считают, что буйволы, принесенные в жертву, будут использованы мертвыми в другом мире.

Деревни тода называются „манд“.

Тода выше среднего роста, хорошо сложены, у них длинные носы, правильные черты и красивые зубы. Путукхули — единственная одежда, которую носят мужчины и женщины».

Этому сжатому описанию, в котором схвачены все основные черты племени, мог бы позавидовать любой путеводитель. Но солидные издательства дел с тода не имеют. Для них тода — невежественные дикари, своеобразные экспонаты живого музея Нилгири…

…В октябре в Голубых горах буйно цветет мимоза. Ярко-желтые кисти ее пушистых цветов покрывают деревья и солнечно светятся сквозь тонкую резную листву. Над зарослями мимозы стоит желтоватая дымка, сотканная из лучей солнца и цветочной пыльцы. Эти заросли яркими пятнами покрывают страну тода и неугасимо горят в голубизне близких и далеких горных вершин и пиков. Всюду, куда ни бросишь взгляд, на многие мили вокруг тянутся горы. Древние горы тода — царство солнцеликой богини Текерзши. Почти в центре Нилгири высится вершина Додабетта. Она поднялась на 2633 метра над уровнем моря. На Додабетте я побывала в один из первых дней моего визита в Нилгири. На голой небольшой площадке ее вершины даже в самое жаркое время дует пронзительный ветер, от которого коченеют руки и лицо. Если посмотреть на запад, то там за голубеющими вершинами бесконечных гор видны причудливые очертания священного пика Мукуртхи. Где-то за его изломами живет богиня. Щедрое тропическое солнце освещает глубокие ущелья, гряды гор, похожие на застывшие гигантские волны океана, заросли джунглей, тихие зеленые долины, извивающиеся ленты рек. К вечеру над вершинами появляются сначала незаметные дымки, потом они становятся гуще, в них, странно меняя свои очертания, борются синий и лиловый цвета. Кажется, что каждая вершина превратилась в вулкан и эти вулканы неожиданно начали действовать. Но они действуют безмолвно, и в чистом горном воздухе стоит звонкая, ничем не нарушаемая тишина. А дымки все растут и закручиваются в огромные клубы черно-лиловых туч. Они медленно ползут, переваливая с вершины на вершину. За тучами и горами полощется пурпур закатного неба. Солнце уходит за Мукуртхи, и небо в той стороне полыхает ровным багровым пожаром. Призрачный ало-сиреневый воздух затопляет Нилгири, а с востока на небо медленно спускается черно-звездный полог. Долины уже накрыла ночная тьма, и сквозь нее ярко блестят огни Утакаманда, Кунура и Котагири…

С вершин гор, расположенных к западу от реки Пайкары, видны плато Кералы и Майсура — голубые каменные громады, разрезанные глубокими каньонами. И в первозданных каменных громадах, и в застывших волнах вершин и в беспредельности неба есть что-то глубоко древнее, я бы сказала, даже библейское. Так должна выглядеть страна, где живут боги и патриархи. Так выглядит страна, где живут тода и жили их предки…

Тода некогда были многочисленным племенем, которое заселяло горы Нилгири. В небольшом местечке Чамараджанагар в Майсуре сохранился камень с надписью на языке каннада. Она была высечена при великом императоре Вишнувардхане из династии Хойсала в 1116 году. «Великим министром Биттидевы (Вишнувардханы. — Л. Ш.), — гласит надпись, — который устрашил тода, загнал конга в подполье, перерезал Полува, обрек на смерть малаяли, напугал короля Кала, вошел в Голубые горы и посвятил их пик богине победы, был Пуниса». Далее надпись повествует о том, что Пуниса, захватив Голубые горы, стал властителем Кералы. Надпись Вишнувардханы — пока самое раннее упоминание о племени тода. Летописец императора упомянул тода вместе с населением страны Конгу и Кералы. И так же как о победе над крупными народами камень повествует об «устрашении тода». Вряд ли «устрашение» немногочисленного и незащищенного племени удостоилось бы упоминания на камне. С тех пор прошли сотни лет и многое изменилось в стране тода…

В центре Голубых гор вырос город Утакаманд, по склонам вершин, где раньше паслись буйволы тода, легли темно-зеленые полосы чайных и кофейных плантаций, а самих тода осталось совсем немного.

К северу и югу, к востоку и западу от Утакаманда на вершинах гор разбросаны редкие поселки, или манды, тода. Между ними мили, а иногда и десятки миль горной дороги, петляющей среди оставшихся еще кое-где зарослей джунглей, между обрывистыми скалами каньонов. Дорога иногда исчезает, а иногда переходит в незаметную тропинку, ведущую на вершину.

На вершине расположены хижины тода. Эти жилища напоминают разрезанные пополам огромные бочки, срезом поставленные на землю. Окон в хижине нет, и только в передней стенке прорезан вход, размером не более одного метра на метр. Войти в хижину нельзя. В нее вползают на коленях.

После яркого солнца в хижине кажется очень темно. Но вот глаза постепенно привыкают, и можно уже различить отдельные предметы. Первое впечатление — будто находишься внутри большой кибитки. Изогнутые жерди, черные от копоти, поддерживают крышу и стены. Земляной утрамбованный пол чисто подметен. Пахнет дымом, буйволиным молоком и топленым маслом (гхи). Этот специфический запах прочно въелся и в самих обитателей хижин. На передней стене прямо над входом вырезано небольшое треугольное гнездо. В нем установлен светильник, наполненный гхи. Коптящее пламя фитиля ровно горит в теплом густом воздухе помещения. Под светильником висит сделанное из ветвей дерева изображение буйволиных рогов.

Хижина довольно просторна. Справа и слева от входа тянутся прижатые к жердям глиняные суфы. На них лежат циновки, дырявые шерстяные одеяла и путукхули. Левая суфа не доходит до задней стены. Между нею и стенкой в земле вырыто углубление для очага. Над углублением стоят два плоских камня. В горшке, помещенном на камнях над огнем, варится рис, кипятится молоко или готовятся овощи. Тода — вегетарианцы. Зерно, овощи и молоко — их основное питание. Дым от очага поднимается к жердям и, не распространяясь по хижине, через крышу уходит наружу. А тепло очага задерживается в хижине. Зимними холодными ночами здесь всегда тепло, летом прохладно, а в дни дождевого сезона сухо. Над очагом сделано несколько полок, где аккуратно расставлена вымытая кухонная утварь. Традиционные высокие бамбуковые сосуды, в которых держат молоко, масло и простоквашу, оплетены простым изящным узором из тонких бамбуковых лучин. Из них же сплетены и ручки к этим сосудам. Рядом с ними помещаются медные стаканы, сито для просеивания риса, какие-то бутылки, пузырьки, коробочки, ящички, плоский бидон из-под керосина с фирменной маркой «Барман Шелл», глиняные горшки. У самого конька крыши к жердям прикреплены аккуратные вязанки дров и топор с узким лезвием и длинной деревянной рукояткой. Неподалеку от топора за жерди засунут широкий изогнутый нож-секач. Им тода обычно рубят ветви деревьев и кусты. Ближе к передней стене висит сбивалка для масла. Это бамбуковая тонкая палка, расщепленная на конце на четыре загнутые внутрь «лапы». Каждая вещь в доме имеет свое строго определенное место. А если она традиционна, то у нее есть и свое название. Низкий вход в хижину закрывают доской, которую изнутри подпирают камнем. Закрытый вход не дает возможности проникнуть в хижину ни тигру, ни незваному гостю. Обычно тода удаляются в хижину сразу после захода солнца. Чаще всего в манде стоят три-пять жилых хижин. В крупных поселках до десяти. Некоторые хижины размером 3 х 4 метра, некоторые — 4 х 5 метров. Они расположены очень близко друг к другу, перед каждой из них имеется небольшой дворик, отгороженный или земляным валом или камнями. За жилыми домами помещается загон для буйволов. Он обнесен сложенной из неотесанных камней круглой стеной с узким проходом, заложенным жердями. Такой же стеной отгорожен и храм, который внешне ничем не отличается от обычной хижины. Метрах в двадцати от храмовой изгороди поставлены вертикальные камни. Это граница храма. Женщины тода не могут ее пересекать. Позади храма находится второй загон. Там содержатся священные буйволицы. Общую картину манда дополняют несколько небольших обычной формы хижин, построенных для телят.