Ищу комиссара - Владимир Двоеглазов

Волохин не ошибся. Ожидаемого некоторыми (в частности, Чиладзе) межвластия в отделении уголовного розыска не произошло. Шабалин твердой рукой держал бразды правления. Воли и самообладания ему было не занимать. Костик же продолжал проявлять себя в должности старшего инспектора с лучшей стороны. Однако, несмотря на то, что Волохин не торопил события, бесконечно такое продолжаться не могло. Все понимали, что рано или поздно утверждение начальника ОУР состоится. В силу этих обстоятельств и сложились особые отношения между исполняющим обязанности начальника ОУР Шабалиным и старшим инспектором уголовного розыска Костиком.

— Ну что же, — после некоторого раздумья сказал Костик и положил обратно на стул дело адмнадзора, — надо так надо… Только… может, начальству вначале доложим?

— О чем доложим? — спросил Шабалин. — Надо проверить, а потом докладывать. Доложить никогда не поздно. Костик пожал плечами и молча вышел.

4

С той минуты, когда Шабалин заявил во всеуслышание, на весь отдел, что квартирную кражу по улице Карла Маркса раскрыл стажер уголовного розыска, Редозубова не покидало чувство неловкости. И сейчас, сидя рядом с шофером в желтом милицейском «газике», Редозубов невольно возвращался мыслями к этой краже, стараясь понять и объективно оценить свой вклад в раскрытие этого преступления.

В тот день Редозубов (опять же впервые) был назначен дежурным инспектором ОУР в составе оперативной группы, однако, как это случается в сравнительно небольших отделах, «группы» как таковой не существовало: вписанный в Книгу нарядов следователь Андреев находился в соседнем, леспромхозовском поселке, работая по одному из своих дел, по которому, как выражаются следователи, «горели сроки»; единственный эксперт-криминалист Шлыков лежал дома после операции; обслуживавший эту улицу младший лейтенант Мирюгин изучал современные проблемы профилактики на окружном совещании участковых инспекторов; Люшков со своим Джульбарсом выступал в области на каких-то собачьих соревнованиях.

Таким образом, когда около семи вечера поступило сообщение о краже, на происшествие смогли выехать лишь Редозубов и задержавшийся в отделе заместитель начальника по оперативной работе капитан Чиладзе.

Восьмиквартирный деревянный двухэтажный дом, к которому они подъехали на дежурной машине, стоял за железнодорожным переездом, последним в ряду таких же домов, почти вплотную примыкая к лесу. Именно со стороны леса, очевидно, еще днем, когда все жильцы (в большинстве своем летчики и работники наземных служб аэропорта) были на службе, преступник (или преступники) выставил стекло и проник в двухкомнатную квартиру на первом этаже.

Потерпевшие — далеко не старый, но начинающий уже полнеть и лысеть вертолетчик, сдержанно и толково отвечавший на вопросы, и его жена, выглядевшая значительно старше своих тридцати пяти из-за чрезмерной косметики, видимо, искренне желали помочь милиции, но сказать самого главного: что же пропало, кроме немецкого магнитофона фирмы «Телефункен», не могли.

Понять их было нетрудно: в квартире царил такой разгром, что нечего было и пытаться немедленно перечислить все, что исчезло. Впрочем, как вскоре выяснилось, преступники к погрому никакого отношения не имели. Сдержанный вертолетчик вскользь заметил, что подобное состояние жилья для него не является чем-то необычным, так что, если бы не выставленное стекло и не пропажа стоявшего на видном месте «Телефункена», он бы вообще не догадался, что в квартире кто-то побывал.

Его жена, категорически возражавшая против такой оценки ее хозяйских способностей, в спешке заявила, что пропали ее водительские права и ключи от «Волги».

Однако то и другое вскоре нашлось на одном из вращающихся кресел под грудой смятого белья.

— Может, у Игоря что-нибудь?.. — нерешительно произнес сдержанный вертолетчик, кивнув на дверь в комнату сына, который, как не без гордости пояснила жена, отдыхал в Артеке.

Редозубов шагнул в дверь и, пораженный, остановился. Вся комната была завалена книгами, моделями самолетов и вертолетов всех систем, частью еще недостроенных, различными режущими, сверлящими, паяющими инструментами, радиодеталями, трансформаторами, лампами, катушками, — и огромным количеством разбросанных поверх всего этого долгоиграющих дисков.

— У Игоря всегда так! — безнадежно сказала жена вертолетчика, окончательно отчаявшись найти хотя бы еще одну вещь, ставшую добычей воров.

— A-а… где проигрыватель? — спросил Редозубов и оглянулся на Чиладзе. Тот одобрительно кивнул: вопрос правильный.

Вертолетчик, деловито насупившись, прошел в комнату сына, окинул ее взглядом, приподнял край ковра в дальнем углу, под которым что-то лежало (там оказался ящик со слесарными инструментами), заглянул под стол, за шкаф и, наконец, сообщил:

— Проигрывателя нет.

Но Редозубов его сообщением не удовлетворился. Встав на колени, он заглянул под кровать и, протянув руку, извлек покрытый пылью и паутиной стереофонический проигрыватель. Там же оказались колонка, усилитель, футбольный мяч, хоккейная перчатка и пылесос «Буран».

— Ах! — воскликнула жена вертолетчика. — Да я его неделю уже ищу!

— Послушайте, дорогие! — сказал Чиладзе. — Может, у вас и «Телефункен» где-нибудь тут… затолкан?..

— Вообще-то магнитофоном пользуется наш сын, — сказала жена вертолетчика, — но позавчера мы его случайно нашли на кухне… и перенесли в комнату. Я хотела с воспитательной целью послушать записи сына.

— Послушали? — полюбопытствовал Чиладзе.

— Видите ли…

— Нет… — отвел глаза вертолетчик. — Шнур не могли найти.

— А от батарей он работает? — спросил Редозубов.

— Да, работает и от батарей, но они давно сели.

Тщательные поиски, в которых приняли участие все четверо, положительного результата не дали. Магнитофона действительно не было. Не было и шнура, который Чиладзе предложил найти во что бы то ни стало. Район наиболее вероятного нахождения шнура — комнату сына — он взял на себя. Когда же окончательно выяснилось, что шнура нет, Чиладзе, не скрывая иронии, произнес:

— Интересно получается! Вы искали — не могли найти, а воры нашли?

Вертолетчик промолчал, тяжело отдуваясь.

— Значит, ничего больше не пропало? — спросил Редозубов.

— Н-нет… кажется, нет… — неуверенно ответила жена вертолетчика.

Создавалось впечатление, что в квартиру проникли исключительно ради магнитофона.

Чиладзе спросил:

— Кто знал о том, что у вас есть «Телефункен»?

— Ну… многие знали, — ответил вертолетчик. — У меня на работе почти все…

— Никто не просил его у вас? Продать или обменять?

— Просили… командир отряда просил! — вспомнил вертолетчик, но тут же, поняв мысль капитана, добавил: — Но он, конечно, вряд ли…

— А у сына… были друзья, которые… которым, скажем так, нравился этот…

— Игорь дружит только с Сережей Соколовым и Олегом Агаповым! — перебила жена вертолетчика. — Это, как вы сами понимаете, очень приличные ребята, тоже отличники, и…

Чиладзе кивнул. Сережа Соколов — сын главного врача железнодорожной больницы, а Олега Агапова — сына второго секретаря райкома партии, действительно, очень хорошего мальчика, Чиладзе знал лично, поскольку его собственный сын Вахтанг учился с ним в одном классе.

— Погодите-ка, — сказал Чиладзе. — Ваш сын учится во второй школе?

— Ах! — воскликнула жена вертолетчика. — Так ведь это же вы! Как же я раньше не догадалась! Этот очаровательный Вахтанг!.. Он два или три раза заходил к нам! И вы знаете, я так жалею, что он почти перестал бывать у нас! Он очень положительно влиял на Игоря! Его несколько шокировал беспорядок в комнате Игоря! Игорь умный мальчик, но очень неорганизованный! Он, вероятно, будет ученым, они ведь всегда такие рассеянные!.. А ваша жена! Мы постоянно встречаемся с ней на родительских собраниях! Это такая очаровательная женщина!..

— Черт побери! — неожиданно взревел вертолетчик. — Да по такому случаю!..

Вот уж чего ему не пришлось долго искать, так это бутылки коньяка; вертолетчик уверенным движением открыл створку серванта, не глядя, сунул внутрь руку и мгновенно выхватил бутылку «Шота Руставели». Чиладзе взял ее, взвесил в ладони, взглянул на этикетку, посмотрел на свет.

— Коньяк замечательный. Говорю как знаток. Но — в другой раз…

* * *

…«Газик» свернул с бетонки на широкую грязную улицу, с трудом выкарабкиваясь из глубоких рытвин, оставшихся после буксовавших тяжелых машин. По обеим сторонам стояли потемневшие одноэтажные бараки — вчерашний день поселка, некоторые уже полуразрушенные, покинутые жильцами, переехавшими в новые дома.

— Хорошо, — сказал Редозубов водителю. — Дальше не надо. Развернитесь и ждите меня здесь.