Кто в армии служил, тот в цирке не смеется - Александр Шемионко

Все присутствующие, кто шутливо причитая, кто смеясь, отдают девчонке деньги. Она радуется, как ребенок. И смешно прыгает на своих тоненьких ножках в белых ажурных чулках.

– Александр! Обед у тебя сегодня за мой счёт! – раздался звонкий от возбуждения голос «сигаретки».

– Да, да. А объяснительная записка с тебя на мой счёт! – А это низкий грудной голос Саниной начальницы, потерявшей сегодня на нём целый рубль. Большие деньги!

– Да пора бы уже и привыкнуть, сколько можно писать эти объяснительные… – тихонько ворчит обнаглевший Белозёров, зная, что дальше начальничьего стола эти бумажки никогда не уходят. Хорошо, что начальник – женщина, а женщины к нему всегда хорошо относились. Эх!

И так каждый день! Каждый божий день. Кроме выходных…

Призывной возраст

– Товарищ прапорщик, а чем здесь занимаются вечером в свободное от службы время? – спросил старшину роты в свой первый день в армии молоденький призывник.

– А чем бы вы занимались в свободное время вечером, если бы сейчас оказались на «гражданке», солдат? – спросил прапорщик.

– Когда я вечером оказывался на гражданке, то занимался с ней Камасутрой. А вы, товарищ прапорщик?

– А я обычно сам с утра… – неуверенно ответил, ничего не поняв, прапорщик.

– Ужас! Два года Самасутры!!! – воскликнул призывник.

Воспоминания автора об армии

Коллегами по работе у Белозёрова были преимущественно женщины, и, естественно, каждое утро начиналось одинаково.

– Жанночка, ну как твой ребёнок? Всё нормально? А у меня, представляешь, проблемы с учителями. Не любят моего мальчика, все мозги прокомпостировали из-за его поведения! А он у меня такой умница, считает уже до ста, вот ему и скучно на уроках, вот он и вертится. Они ведь только начали проходить счёт. Ой, да на тебе новая блузочка? Какая прелесть!!! Дашь померить? Саша, проверь аппаратуру, сейчас нам в эфир выходить. Лизонька, а что это у тебя? Новая помада? Дай мне, я на себе посмотрю! Ой! Прелесть! Где брала? Да ты что! Не может быть! Сашуля, эфир! У нас всё нормально?

Катенька! Что это у тебя, новый бюстгальтер? Сашуля, отвернись!

И так каждый день…

Через два месяца работы Саня поймал себя на мысли, что стал прислушиваться к разговорам про детей и замечать, на ком какая блузочка! Да и сам стал одеваться во всё яркое и носить модные тёмные очки. Из белой кепки он сделал головной убор французских моряков, отрезав от неё козырёк, пришив сверху цветной помпон от старой детской шапочки и украсив шапку большим золотым якорем. После этого его даже стали принимать за иностранца, и у Сани появилась возможность заходить туда, куда простых советских людей просто так не пускали…

«Всё! Пора в армию! – сказал себе Белозёров, настраивая аппаратуру к работе после очередных кофточек, детей, бюстгальтеров и помады, – Жалко, что только через год. Призыв-то уже закончился».

– Шурочка! Тебя к телефону! – инженер смены, молодая симпатичная Елена Викторовна Шереметьева, выгнувшись, как большая рыжая кошка, протянула Белозёрову трубку.

«Ну вот, я уже и Шурочка! Один шаг до губной помады и туши для ресниц», – подумал Саня, беря телефонную трубку из рук Шереметьевой:

– Белозёров! Слушаю!

– Александр Феликсович?

– Да! Да! Слушаю!

– Вас беспокоят из военкомата. Майор Чернышов. Вам необходимо завтра явиться в военкомат, расписаться в приписном свидетельстве. Прибыть к девяти ноль-ноль! Как меня поняли?

– Хорошо. Буду в девять, – сказал Белозёров, после чего трубку на другом конце провода повесили и пошли короткие гудки.

Предупредив начальницу, что завтра с утра его не будет, Белозёров прибыл в военкомат к назначенному времени.

В дежурной части военкомата его тут же послали:

– Давай быстро по коридору направо в кабинет номер девять, там всё объяснят.

Перед кабинетом номер девять никого не было, и Саня, постучав в дверь, вошёл. За столом сидел человек в форме армейского подполковника.

– Разрешите, товарищ подполковник! Александр Белозёров, мне вчера звонили, чтобы я подошёл.

– Не Александр Белозёров, а призывник Белозёров! – пробасил подполковник. – Бери документы и дуй прямо по коридору проходить комиссию!

– Какую комиссию, товарищ подполковник?

– А у нас тут одна комиссия – медицинская. Призываем вас, товарищ призывник!

– Как призываем? Ведь призыв уже закончился?

– Это спецнабор! А вы что, служить не хотите, товарищ призывник? Я смотрю – в вашем личном деле и отец у вас офицер, и даже дед – генерал.

– Так точно, товарищ подполковник, генерал! Только я готовился на следующий год, – недоумевал Саня.

– Я же сказал: спецнабор! Дуй на комиссию и послезавтра, как говорят, с вещами! Всё понял?

– Так точно! А вдруг я комиссию не пройду?

– Пройдёшь, сынок, обязательно пройдёшь, у нас редко кто не проходит. Свободен!

Белозёров вышел из кабинета и пошёл по коридору, куда его направил подполковник. По коридору бегали молодые ребята в одних трусах. Отнеся свои документы в указанный кабинет, он тоже стал раздеваться, складывая вещи прямо на стул возле кабинета. Рядом раздевался парень лет двадцати шести, с короткой стрижкой «бокс» и весь синий от татуировок на теле. Он заговорил с Белозёровым:

– Ну, чё? Служить пойдем? Ты тоже Родине понадобился?

– Видимо, понадобился, – ответил Саня, не переставая разглядывать татуировки на теле нового знакомого.

– Я в тюрьме отсидел семь лет, не нужен был никому, а теперь говорят: «Служи, ты нужен Родине»! А моя родина – тюрьма. Чуть-чуть не хватило, чтобы не призвали по возрасту! У меня день рождения через две недели – и всё, призыву не подлежу! А они с участковым меня схомутали, теперь ещё два года за колючей проволокой! Ну, чё? Пойдём сдаваться комиссии. Лапы вверх! Гитлер капут!

Как они проходили комиссию, Белозёров помнил плохо, потому что заходил в кабинеты врачей вместе с Васей, так звали его нового знакомого, а после Васи на Белозёрова уже никто не обращал внимания, только ставили штамп «годен» в его карточку. Врачи сначала разглядывали татуировки на теле Васи, прося его повернуться то левым, то правым боком, потом задавали вопросы типа: «А чем отличается птица от самолёта?», а после получения ответа на вопрос в виде другого вопроса: «А чем отличается член от лимона?», звучало то же, что слышали и другие призывники: «Годен! Пошёл вон! Вон!!!» Врачи мужчины смеялись, а молодые врачи женщины иногда покрывались густым румянцем. Вася глазел на врачих и хитро им подмигивал, прикрывая руками причинное место. В кабинете хирурга, который занимала шикарная блондинка с большим бюстом и длинными ногами, слегка прикрытыми белым халатиком, Васин нижний орган всё-таки не смог совладать с собой и тихо вылез из трусов, поглядеть на этот мир при дневном свете. Блондинка, мельком взглянув на него и даже не покраснев, вероятно, привыкла к подобным сценам при прохождении комиссии здоровыми молодыми ребятами, только тихо сказала:

– Пойдите в туалет и в умывальнике смочите головку холодной водой.

– Слушаюсь! – по-армейски крикнул Вася и вышел из кабинета.

Через пару минут, когда он вернулся назад, Белозёров и врачиха, глядя друг на друга и уже не стесняясь, до хрипоты, в голос хохотали, чем привлекли внимание других врачей, из любопытства ставших заглядывать в их кабинет, где посредине комнаты стоял голый Вася с мокрой… головой! Капельки воды медленно стекали по его лицу, а он крутил головой и непонимающе всем улыбался, прикрывая руками низ живота…

Спустя полтора часа Саня уже держал в руках повестку на призыв в армию через два дня. На вопрос к призывной комиссии: «А в каких войсках я буду служить и где?» – он получил исчерпывающий ответ: «В каких надо и где надо! Свободен! До послезавтра! И не вздумай скрываться от призыва, не то объявят в розыск и будет тебе вместо армии тюрьма!»

«Да, – подумал Саня, – два года, что там, что там – везде колючая проволока. Так уж лучше отбыть, что называется, “почётную обязанность”».

Начало пути

Когда Белозёров сообщил коллегам радостную весть о своём призыве в ряды Вооружённых сил Советского Союза, в аппаратной малой студии, где собралась женская половина коллектива, чтобы поболтать, началась просто жуткая паника.

«Как! Куда? Когда? Да как же так! Да что они себе позволяют? Как это можно работника искусства в армию призывать? Что, окопы рыть больше некому?! Да мы про них передачу сделаем! Ах, ох, ух! Ой, Сашуля, мы уже забыли, где какие кнопки нажимать, ты же всё настраивал сам. Так привыкли, что ты всё делал за нас, теперь просто в расстройстве, кем же тебя заменить! Может, письмо в военкомат написать об отсрочке приговора, или как там это у них называется, от призыва? А на кого мы теперь будем делать ставки за опоздание, мы уже привыкли? Ах, ох, ух!» – галдели женщины, и аппаратная наполнилась до краёв суматохой и причитаниями, как в курятнике, куда пробрался хитрый лис.