Пасхальные стихи русских поэтов - Татьяна Стрыгина

Эдуард Губер (1814–1847)

Предательство Иуды

Дремлют воды Иордана,Спит развенчанный Сион,В ризе влажного туманаИсчезает Елеон. —Тихо воздух благовонныйНежит знойный прах земли,И шумит волною соннойМоре Мертвое вдали: —Мнится, тайны величавой,Средь томительного сна,Или дум борьбы кровавойНочь тяжелая полна.В небе дальнем месяц блещет,Смотрит весел и игрив;Бледный свет его трепещетВ темной зелени олив,И, в лучах его блистая,В сон глубокий погружен,Листья длинные качая,Озарился Елеон.Полон муки беспредельнойИ любви горячих слез,Человек в тоске смертельнойРуки чистые вознес;Ближе смерть! Страшнее битва!Кровь с лица Его бежит;Безответная молитваНа устах Его дрожит.Он один, в часы ночные,Полон страха и скорбей,Где же спутники младые,Где семья Его друзей?Или, чуждые заботы,Преклонясь на прах земли,Одолеть ночной дремотыВ час тяжелый не могли?Или спят? а Он с любовьюТихо молится за них;И скорбит, и плачет кровьюЗа Апостолов Своих.Спите тихо до рассвета!Ближе, ближе страшный час!Ныне кровь Его заветаПроливается за вас.Но вот, к пещере сокровенной,Среди страстей неодолимНарод толпой ожесточеннойИдет, сомнением томим.Во тьме ночной мечи сверкают,При бледном свете фонаря,И лица грозные мелькают,Безумной злобою горя.Народ! – Давно ли он одеждыК ногам Учителя бросал,И очи, полные надеждыК Нему, моляся, обращал?А ныне, грозною толпою,Как дикий зверь, освирепев,Он поздней крадется тропоюВ тени развесистых дерев.Давно ли он водил с мольбоюК больным и немощным Врача?А ныне злобно дышит кровьюИ машет лезвием меча.Сбылось. Народ остановился!И вот, покорствуя судьбе,Один, в неслыханной борьбе,От них украдкой отделился;Стоит в волнении страстей,С преступной мыслию своей;Дрожит и борется, и очиКружит в мучительной тоске —В сей страшный час великой ночиСудьба земли в его руке!И тихо ждет его Спаситель;Он медлит… страшно… он идет,И, молвя: «Радуйся, Учитель!» —Его лобзаньем предает…

Бичевание Христа

Зачем озлобленной толпой,Беснуясь в ярости слепой,Народ по улицам теснится?Или во имя Бога силСреди поруганных могилПроснулся бедный ИзраильИ жаждой мщения томится?

Куда, волнуясь и шумя,Идет, оружием гремя?Не на молитву в дом ИеговыВ урочный час выходит он,А в дом суда, где гегемон,Казнить и миловать готовый,Творит расправу и закон.

Сходя с высокого порога,Невольным ужасом томим,Пилат на страждущего Бога,Смутясь, указывает им.

Но крики грозные несутся:«Мы не хотим Его! Распни!»,И вопли гнева раздаются,И смерти требуют они.

Пилат смутился пред толпою —И вот с высоких ступенейК врагам страдальческой стопоюИдет великий Назорей.

Сошел, на миг остановился,И, да исполнится судьба! —С улыбкой кроткой преклонилсяОн у позорного столба.

Они же злобно в багряницуЕго с насмешкой облекли,Вложили трость Ему в десницу,Венец из терния сплели.

С угрозой руки поднимали,Потом, с насмешкой преклонясь,Они в глаза Ему плевали,Бездушной злобой веселясь.

Толпою шумной окружили,С крыльца высокого свели,И крест тяжелый возложили,И к месту казни повели.

Николай Гумилев

(1886–1921)

Вечное

Я в коридоре дней сомкнутых,Где даже небо – тяжкий гнет,Смотрю в века, живу в минутах,Но жду Субботы из Суббот;

Конца тревогам и удачам,Слепым блужданиям души…О день, когда я буду зрячимИ странно знающим, спеши!

Я душу обрету иную,Все, что дразнило, уловя.Благословлю я золотуюДорогу к солнцу от червя.

И тот, кто шел со мною рядомВ громах и кроткой тишине,Кто был жесток к моим усладамИ ясно милостив к вине;

Учил молчать, учил бороться,Всей древней мудрости земли, —Положит посох, обернетсяИ скажет просто: «Мы пришли».

***

Есть Бог, есть мир; они живут вовекА жизнь людей мгновенна и убога,Но все в себя вмещает человек,Который любит мир и верит в Бога.

Христос

Он идет путем жемчужнымПо садам береговым,Люди заняты ненужным,Люди заняты земным.

«Здравствуй, пастырь! Рыбарь, здравствуй!Вас зову я навсегда,Чтоб блюсти иную паствуИ иные невода.

Лучше ль рыбы или овцыЧеловеческой души?Вы, небесные торговцы,Не считайте барыши!

Ведь не домик в ГалилееВам награда за труды, —Светлый рай, что розовееСамой розовой звезды.

Солнце близится к притину,Слышно веянье конца,Но отрадно будет СынуВ Доме Нежного Отца».

Не томит, не мучит выбор,Что пленительней чудес?!И идут пастух и рыбарьЗа искателем небес.

Татьяна Егорова

(р. 1955)

На Крестопоклонной

Небо великопостное так высоко!Кланяюсь Кресту низко.Мне до спасения так далеко,Но Воскресение Твое близко!

2011

Предощущение Недели Фоминой

о. Михаилу

Где тот заветный,Чистый и светлый чертог Твой – не вижу!Выше подняться подобно Закхею – не смею,Слышу «Господь мой и Бог!» отФомы – и немею.Но новая тварь – предвижу светилен – ликует,Тем сердце дышит, —И вновь весна благоухает!

Неделя Крестопоклонная, 2009

***

Сокол мой ясный!День снова зимний,Среди весны и поста.Храм Всех Святых, что на Соколе,Солнце, день расчудесный, мороз!Ты одарил меня щедро,Соделай, Боже,Достойной Твоей благодати,Скоро воскреснет Христос!

На Крестопоклонной, март 2000

Сергей Есенин

(1895–1925)

***

Сохнет стаявшая глина,На сугорьях гниль опенок.Пляшет ветер по равнинам,Рыжий ласковый осленок.

Пахнет вербой и смолою.Синь то дремлет, то вздыхает.У лесного аналояВоробей псалтырь читает.

Прошлогодний лист в оврагеСредь кустов – как ворох меди.Кто-то в солнечной сермягеНа осленке рыжем едет.

Прядь волос нежней кудели,Но лицо его туманно.Никнут сосны, никнут елиИ кричат ему: «Осанна!»

1914

Пасхальный благовест

Понеслись ударыК синим небесам,Звонко раздаетсяГолос по лесам.Тихая долинаОтгоняет сон,Где-то за дорогойЗамирает звон.

Алексей Жемчужников

(1821–1908)

У всенощной на Страстной неделе

На улице шумной – вечерняя служба во храме.Вхожу в этот тихий, манящий к раздумью приют,Лампады и свечи мерцают в седом фимиаме,И певчие в сумраке грустным напевом поют:«Чертог Твой я вижу в лучах красоты и сиянья,Одежды же нет у меня, чтобы в оный войти…Убогое, темное грешной души одеянье,О Ты, Светодатель, молюсь я Тебе: просвети!»

Вынос Плащаницы

Выносится в толпу Святая Плащаница.Все расступаются, склоняясь перед ней.Я слышу тихий плач. Заплаканные лицаМне видны сквозь огонь бесчисленных свечей.Свершилось! Кончены предсмертные страданья.Умерший на Кресте положен в гроб Христос.И в пенье клироса мне слышится рыданье,И я роняю сам скупые капли слез.

Василий Жуковский

(1783–1852)

Stabat Mater[1]

Горько плача и рыдая,Предстояла в сокрушеньеМатерь Сыну на Кресте;Душу, полную любови,Сожаленья, состраданья,Растерзал ей острый меч.Как печально, как прискорбноТы смотрела, ПресвятаяБогоМатерь, на Христа!Как молилась, как рыдала,Как терзалась, видя мукиСына – Бога Твоего!Кто из нас не возрыдает,Зря Святую Матерь БогаВ сокрушении таком?Кто души в слезах не выльет,Видя, как над Богом СыномБезотрадно плачет Мать;Видя, как за нас СпасительОтдает Себя на муку,На позор, на казнь, на смерть;Видя, как в тоске последнейОн, хладея, умирая,Дух Свой Богу предает?О Святая! Мать Любови!Влей мне в душу силу скорби,Чтоб с Тобой я плакать мог!Дай, чтоб я горел любовью —Весь проникнут верой сладкой —К Искупившему меня;Дай, чтоб в сердце смерть Христову,И позор Его, и мукиНеизменно я носил;Чтоб, во дни земной печали,Под крестом моим утешенБыл любовью ко Христу;Чтоб кончину мирно встретил,Чтоб душе моей СпасительСлаву рая отворил!

К. Р. (Константин Романов, великий князь)