Сердце принца-ворона - Тессония Одетт

заслуживает состояния моего отца. Впрочем, как и я.

Ведь именно я убила папу.

– Твоя сестра права, – поддерживает миссис Коулман. – Когда наступит срок заявить права на отцовское наследство, Эмбер нужно будет ехать во дворец Селены. Поэтому пришлось искать жилье неподалеку, но там, где можно рассчитывать хоть на какое-то подобие приличного общества.

В ее словах есть некий смысл. Эванстон – единственный людской город в радиусе двадцати миль от дворца неблагих правителей, где до тех пор, пока мне не исполнится девятнадцать лет, хранится мое наследство. Обычно неблагие правители не занимаются финансами людей, но после того, как в начале года умер отцовский душеприказчик, имущество передали короне. Его деньги и завещание отправили в ближайшее королевское хранилище, расположенное, само собой, во дворце Селены.

Мачеха вдруг понижает голос:

– Только подумайте. Если бы душеприказчик покойного Терренса Монтгомери не сошел следом за ним в могилу, нам ни за что не выпало бы шанса попасть во дворец Селены.

Имоджен лишь ухмыляется, явно уже что-то просчитывая.

– А может, дело в принце Франко? Он ведь до сих пор не женат.

При мысли об очередной затее сосватать Имоджен за фейри королевских кровей я с трудом подавляю стон. Принц Франко – брат и наследник Никсии, неблагой королевы Лунарии. Вряд ли он поддастся несуществующему обаянию Имоджен, которая уже не раз безуспешно пыталась захомутать членов правящих семей.

Подняв брови, миссис Коулман одаривает дочь лукавым взглядом, и в голосе ее появляются певучие нотки:

– Возможно. Надеюсь, ты сможешь его очаровать?

Имоджен, внезапно помрачнев, поджимает губы.

– Конечно, мама. Если нам вообще удастся хоть на миг завладеть его вниманием.

– Даже не сомневайся, милая. Даю слово.

– Прежде чем Эмбер заявит права на наследство? Не хочу, чтобы между мной и принцем-вороном стояли какие-то обязательства. Иначе Эмбер может все испортить.

Последние слова Имоджен бормочет себе под нос, но мне вполне удается их расслышать. Я ловлю на себе ее хмурый взгляд.

– Я все устрою, – самодовольно обещает миссис Коулман.

Клара ахает от изумления.

– Так мы за этим идем к мадам Флоре?

Я даже не подозревала, куда лежит наш путь, и теперь лишь хмурюсь, пытаясь скрыть удивление.

Мадам Флора – фейри, которая занимается плетением чар для людей. К ней приходят, чтобы с помощью иллюзий подправить внешность или просто создать наряд для предстоящего праздника. Прежде мне не доводилось бывать в ее лавке, но я знаю, что берет она довольно дорого. Зачем миссис Коулман тратит иссякающие средства на визит к мадам Флоре?

У Имоджен, должно быть, возникает тот же вопрос.

– Что ты задумала, мама?

Мачеха надменно пожимает плечами.

– Что, если мы получим приглашения на некий зачарованный бал, который устраивает сам принц-ворон? На всякий случай нужно подготовиться.

Сестры обмениваются радостными взглядами, но волнение Имоджен быстро проходит.

– Мама, маскарад Новолуния уже завтра вечером, – с сомнением произносит она. – Где мы, по-твоему, возьмем приглашения, ведь осталось-то всего ничего?

– Я же сказала, милая, что все устрою.

Я лишь качаю головой. Конечно, мачеха вполне может тратить деньги на бал, на который даже не приглашена, экономить на продуктах и угле для очага в угоду последним веяниям моды, продавать мое пианино…

Словно ощутив растущее во мне жгучее негодование, миссис Коулман резко оборачивается и, прежде чем я успеваю спрятаться за маской безразличия, ловит мой хмурый взгляд.

– Что за лицо, Эмбер? – тут же издевательски спрашивает Имоджен, судя по всему, тоже заметившая мое недовольство. – Завидуешь, что не пойдешь на бал?

Я даже не отвечаю. Правда в том, что я перестала завидовать сводным сестрам. Поначалу, когда со мной обращались как со служанкой, запрещали посещать балы и появляться в обществе, мне было очень больно. Но я три года помогала сестрам готовиться к одному грандиозному приему за другим и за это время поняла, что светские балы отнюдь не ограничивались столь притягательными для меня музыкой и танцами. На подобных приемах строились матримониальные планы, а малейшее отступление от принятых в обществе норм и правил тут же расценивалось как легкомыслие. Постепенно я убедилась, что во время танца лучше сидеть в оркестре, чем находиться посреди зала под руку с мужчиной.

– Сотри эту кислую усмешку! – бросает мне миссис Коулман скорее из желания досадить – хотя я даже и не думала усмехаться – и отворачивается.

Имоджен, однако, продолжает буравить меня презрительным взглядом.

– У тебя сажа на щеке? – фыркает она.

Я пытаюсь скрыть тревогу, но внутри поднимается паника. Неужели утром я забыла умыться? Рукавом пальто вытираю щеки.

Но Имоджен лишь сильнее веселится.

– Имя Эмбер тебе в самый раз, ты и впрямь, как настоящий уголек!1 Но к чему рыться среди золы и пепла и искать румяна в дымоходе?

– Уголек хотя бы способен гореть, – бормочу я себе под нос.

Клара ухмыляется вместе с Имоджен.

– Сиротка Эмбер теперь стала поэтессой? Одни лишь умные слова и никакого толку.

– Не обращайте на нее внимания, – советует дочерям миссис Коулман, словно бы дразниться начала именно я. – Неважно, как ярко ты горишь. На тебя ведь все равно никто не смотрит.

* * *

Мы приходим в лавку мадам Флоры за пятнадцать минут до открытия.

– Мы слишком рано, – поникнув, произносит Клара.

На губах миссис Коулман расцветает довольная улыбка.

– Мы как раз вовремя.

Имоджен бросает взгляд на мать.

– Что ты имеешь в виду?

– Увидишь. Придется подождать.

– Может, скажешь, в чем дело? – Клара заглядывает в темное окно лавки.

Миссис Коулман оттаскивает младшую дочь в сторону и жестом подзывает Имоджен поближе.

– Я узнала из надежных источников… – Она вдруг напрягается и резко поворачивается ко мне: – Почему ты еще здесь?

Я стискиваю челюсти.

– А разве не должна? Вы сами привели меня сюда, мачеха.

– Не дерзи, девчонка, – цедит она сквозь зубы. – Ты меня прекрасно поняла. Почему ты до сих пор не ушла? Или правда думала, что мы потащим тебя с собой к мадам Флоре?

– Вы еще не дали мне другое поручение. Как ни странно, я не читаю ваши мысли, – последние слова вырываются сами собой. Знаю, что не стоило их говорить, поэтому поспешно нацепляю на лицо милую улыбку.

Раздувая ноздри, миссис Коулман пронзает меня взглядом, словно кинжалом. Чуть помедлив, она неохотно лезет в сумочку и достает листок бумаги со списком продуктов. Конечно, ничего лишнего, только самое необходимое, поскольку каждый второй лунный камушек пойдет на наряды и развлечения.

Миссис Коулман машет мне рукой, торопя поскорее уйти.

– И не смей возвращаться, пока мы не закончим, – напутствует она. – Если управишься раньше… просто подожди в переулке.

В переулке. Кто бы сомневался.