Реабилитирован в 2000 (Из следственного дела Варлама Шаламова) - Варлам Шаламов

«Сейчас, — говорит Шаламов, — в мире литераторов растерянность и сумятица. Все чего-то ждут. Так дальше не может продолжаться. После письма о Сталине[25] все ожидали коренных изменений. Но их пока нет. Никто не знает, что делать, как писать, куда идти. Необходимо убрать Ермилова и много других Ермиловых. Есть признаки хорошие. Начинают издавать людей, которые были уничтожены. Но это полумера. Я подсчитал, сколько погибло от руки НКВД. Их больше, чем погибло во время Отечественной войны. Расстреляны, умерли в тюрьме или повесились: Воронский[26], Пильняк, Мандельштам, Павел Васильев, Бруно-Ясенский, Буданцев[27], Бабель, Авербах[28] и многие другие. Да и сами руководители НКВД расстреляны. Избежал такой участи Дзержинский. И только потому, что рано умер. Ведь он подписывал платформы не одной оппозиции[29]. Поживи он больше и его бы расстреляли. Между прочим... известно ли вам, что жена Троцкого обратилась к 20 съезду партии с просьбой реабилитировать Троцкого? Неизвестно? Это факт. А в 1937 году, когда стали хватать людей, домой отказались вернуться 12 наших дипломатов[30]. Они знали, что их посадят. Хотя и там небезопасно. Троцкого и его сына и там достали и убили[31]. Страшные дела».

И. вопросов не приходилось задавать. Шаламов поговорить любит.

Директор торфопредприятия относится к нему хорошо. Шаламов считает, что причиной является письмо управляющего торфотрестом Калининской области Опенченко, с которым Шаламов приехал в Туркмен. Шаламов в молодости дружил с Опенченко.

Шаламов приглашает И. в гости. В Москву сейчас он не приглашает. Комната у него очень маленькая. Сам он там, в семье, почти не бывает. Он получил ответ из военной прокуратуры на его заявление. В ответе говорится, что прокурор опротестовал приговор по его делу, и он ждет решения суда. Как только он будет реабилитирован, сразу переезжает в Москву. Поэтому он сейчас спешит восстановить литературные связи. Он рассчитывает получить квартиру, а работа найдется. И вот тогда он рад принять гостем И. в Москве. Отбывал наказание Шаламов на Колыме, 15 лет[32]. Работал он в ведомственном журнале «Промышленные кадры»[33]. Редактор Петровский[34] был расстрелян. По словам Шаламова, он осужден за знакомство с ним.

Шаламов рассказывал, что Пастернака вызывали в органы безопасности и беседовали с ним[35]. В конце беседы ему сказали, что хотели бы побеседовать с некоторыми лицами. Пастернак ответил: «Я вполне верю, что вы желаете с ними беседовать, но пожелают ли они беседовать с вами?».

Говорил Шаламов о художнике по фамилии Фальк[36] или Фальт. У него своя худ. мастерская. Он рисует. Ни одного казенного портрета или картины он не рисовал. Он честно рисует то, что ему по душе. Не продается. Пусть его картины и не покупаются, но он остается самим собой. За это любит его Шаламов.

О Зощенко Шаламов сказал так: «Его задавил Жданов, и он никак не может подняться. Хороша у него «Голубая книга»[37].

верно: Начальник УКГБ при СМ СССР

по Калининской области

ЦА ФСБ РФ. Архивное дело № ПФ-4678, т. 1, часть II, л. 83-90. Машинописная копия.

Донесение № 4

14 августа 1956 г.

На днях Добровольский[38] получил письмо от Шаламова, в котором главное место занимают новые, написанные во второй половине июля, стихи поэта Бориса Леонидовича Пастернака.

Шаламов пишет: «Из этих стихов Вы можете видеть, насколько художественно тверда сейчас его рука. Можете видеть и другое — что все, что с нами было, не прошло для него бесследно и что знамя большой русской литературы он смог держать высоко. Если бы Вы читали его роман, его гениальный роман. Вы увидели бы, что все эти вопросы подняты и ответы утверждаются с толстовской силой...».

Добровольский ждет результатов своих заявлений о реабилитации, но за последний месяц никаких извещений ниоткуда не получал.

Добровольский продолжает утверждать, что он послал на конкурс и кинорежиссеру Пырьеву свой сценарий, который он якобы отправил в середине июля... Однако когда на литературной группе ему предложили ознакомить со своим сценарием всех членов группы, то Добровольский уклонился от чтения сценария, ... хотя неоднократно обещал это сделать. У участников литгруппы создалось впечатление, что Добровольский всех их обманывает.

Добровольский сочинил и распространяет следующий анекдот:

Хрущев и Тито осматривают Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. Тито удивляется богатству и обилию в Советском Союзе. Выходя с выставки, оба они видят сидящего у входа и просящего милостыню нищего. Тито бросает нищему десятирублевую бумажку и проходит дальше. Хрущев останавливается и говорит нищему: «Как тебе не стыдно, шел бы лучше работать!..» — «А я, Никита Сергеевич, — говорит нищий, — этим после работы занимаюсь».

Вообще тема «обнищания» народа, тема «неустойчивой экономики» часто проскальзывает в разговорах и высказываниях Добровольского.

В одном из последних писем к Добровольскому Шаламов В.Т. сообщает, что он (Шаламов) сейчас много пишет, как в стихах, так и в прозе. О темах и сюжетах своих произведений Шаламов ничего не пишет...

верно: Уполномоченный УКГБ при СМ СССР

по Магаданской обл. в Ягодинском р-не

ЦА ФСБ РФ. Архивное дело № ПФ-4678, т. 1, часть II, л. 116-117. Машинописная копия.

Донесение № 5

26 июля 1957 г.

Справка:

1. Шаламов Варлам Тихонович, 1907 года рождения, беспартийный, в прошлом активный троцкист.

2. Неклюдова Ольга Сергеевна, 1909 года рождения, детская писательница.

...встречался с Варламом Тихоновичем Шаламовым и его женой Ольгой Сергеевной Неклюдовой[39]...

Неклюдова рассказывала И., что она написала новый роман под названием «Ветер меняет вывески»[40], но боится, что роман этот может быть не напечатан, так как, по ее словам, он чересчур левый и демократичный, более того, что сейчас требуется.

Говоря о Неклюдовой, Шаламов характеризует ее как человека и писателя, никогда не стоявшего на официальных позициях, а всегда немножко оппозиционно настроенного.

...Шаламов излагал свои взгляды на современную литературу и на советскую внутреннюю политику. По мнению Шаламова, «советская литература, после XX съезда партии, пережив короткую передышку, снова попала в рамки сталинского зажима». По мнению Шаламова, произошло это от того, что XX съезд партии, наметив новые нужные вехи в советской литературе и в жизни, не довел дело до конца, ибо не сменил, а оставил на месте весь аппарат государственной, а также и литературно-бюрократической машины, а теперь этот аппарат всеми силами и средствами старается сорвать ту демократизацию всех сторон нашей общественной жизни, путь к которой указал съезд партии.

Шаламов считает также, что из-за того, что вся литературная общественность с силой набросилась на книгу Дудинцева и просто-таки раздавила ее (а книга эта, по мнению Шаламова, очень слаба и неинтересна, как с художественной, так и с идейной стороны), тем самым преградив возможность выхода и написания новых книг, по сути своей отражающих свободные ленинские принципы и более сильных, с точки зрения художественной, чем «Не хлебом единым»[41].

Шаламов считает, что через год, максимум полтора, ЦК партии возьмет в оборот «Литературную газету» за то, что она на протяжении всего времени в своих статьях выступала против того, что сказал XX съезд партии о литературе... По мнению Шаламова, «Литературная газета» явно стоит на позициях «тащи и не пущай».

Говоря о внутренней политике в стране, Шаламов утверждает, что за ближайшие 2-3 года никакого поворота в сторону большей демократизации не произойдет, если только на Советский Союз не будет оказано крепкое давление извне со стороны Америки и европейских стран.

Основываясь на своих наблюдениях во время проживания на станции Туркмен Калининской области, Шаламов расценивает современное крестьянство как явно аполитическую массу с рваческими, кулацкими тенденциями, проявляющимися весьма резко и повсеместно. По мнению Шаламова, крестьянство настроено отнюдь несоветски и не верит ни в бога, ни в черта. Девиз крестьянина — рубай! — говорит Шаламов.

Шаламов утверждает еще и то, что в настоящее время, благодаря социально-экономическим факторам, не может быть написано ни одно по-настоящему крупное произведение. По словам Шаламова, такое же точно мнение высказывает и теоретик литературы профессор Леонид Иванович Тимофеев. «И вдобавок ко всему, — говорит Шаламов, — каким-то естественным подпором в вожди современной литературы проникли люди, творчески бесталанные и завистливые: Сурков, Долматовский, Симонов, Васильев, Смирнов и др.»

Однако, говорит Шаламов, государство существует, и не уважать его, не считаться с ним, противопоставлять себя ему нельзя, а с мелюзгой, мешающей развитию русской литературы, надо бороться.