Башня из пепла (сборник) - Джордж Мартин

Чуть позже я обнаружил в нашем почтовом ящике письмо.

Письмо для меня? Потрясающе! Все, кого я знал, жили либо в Байонне, либо в Нью-Джерси, и никто никогда не присылал мне писем. Внутри лежал список имен и говорилось, что если я отправлю на имя, значащееся первым в списке, четверть доллара, затем вычеркну его и напишу свое в самом конце, а потом отошлю четыре копии, то через несколько недель получу 64 доллара. Этого хватило бы, чтобы в течение нескольких лет спокойно покупать «смешные книжки» и «Милки Вэй». Вот почему я прикрепил скотчем четверть доллара к списку, положил его в конверт, отправил по адресу, который значился первым, и стал ждать, когда на меня свалится огромное богатство.

Я не получит ни одной монеты, впрочем, вместо денег пришло кое-что получше. Так случилось, что парень, чье имя стояло в списке первым, выпускал фэнзин с комиксами, который стоил двадцать пять центов. Очевидно, он решил, что я оплатил заказ, и прислал мне фэнзин, напечатанный на выцветшей фиолетовой бумаге, с отвратительно написанной историей, иллюстрированной жалкими картинками, — но мне было все равно. Я обнаружил в журнале статьи, письма, критику и даже самодеятельные комиксы, в которых действовали неизвестные мне герои. Кроме того, там имелись обзоры других фэнзинов, еще покруче этого. Я отправил по почте очередную порцию четвертаков, и вскоре по самые уши увяз в детских комиксах.

Сегодня комиксы — это целая индустрия. «Сан-Диего Комикон» превратился в громадное торговое шоу с толпами поклонников, в десять раз превышающими те, что собираются на ежегодный конвент фантастов, а туда съезжаются писатели и фанаты фантастики со всего света. Некоторые мелкие независимые издания продолжают выходить и по сей день, но настоящих комиксовых фэнзинов, какие были прежде, увы, больше нет. Торгующие давным-давно захватили храм в свои руки. Акт осквернения кажется еще более циничным потому, что комиксы Золотого века продаются запаянными в пластик — затем, чтобы не дай бог они не потеряли свою коллекционную ценность (лично я считаю, что того, кто это придумал, следует самого запаять в пластик). И больше никто не называет их «смешными книжками».

Сорок лет назад все было иначе. Комиксы еще только обретали своих поклонников, а Комиконы находились в самом зародыше (первый состоялся в 1964 году и проходил в маленькой комнатке на Манхэттене, его организовал любитель жанра по имени Лен Вейн). Что касается фэнзинов с комиксами, то их выходили сотни. Некоторых из них, вроде «Альгер эго», выпускали вполне взрослые и серьезные люди, имевшие нормальную работу и семьи. Самые лучшие печатались профессионально, на фотоофсете или полиграфических печатных машинах, но таких было мало, в основном использовали гектографы или ксероксы. («Взлет», который со временем стал одним из крупнейших изданий, сначала размножали при помощи копирки.)

Практически в каждом таком фэнзине имелась одна или две страницы объявлений, где читатели могли предложить на продажу старые номера и заказать новые. В одном из таких объявлений я прочитал, что какой-то парень из Арлингтона, штат Техас, продает двадцать восьмой номер «Смелых и отважных», — именно в нем впервые появилась «Американская лига справедливости». Я отправил ему четвертак в конверте, и он прислал мне фэнзин с комиксами и очень неплохой рисунок на куске картона, изображавший воина-варвара. Так началась моя дружба с Говардом Уолдропом, которая продолжается вот уже много лет. Как же давно это было? Ну, почти сразу после того, как я получил письмо, Джон Кеннеди прилетел в Даллас.

Мое существование в этом диковинном и полном чудес мире не ограничивалось только чтением фэнзинов. После того как меня напечатали в «Фантастической четверке», появляться на страницах других фэнзинов стало совсем не трудно. Стэн и Джек предложили на суд читателей еще несколько моих хвалебных писем, и вот я уже покатился по наклонной плоскости — от писем к коротким статьям, а через некоторое время получил собственную колонку в фэнзине «Комик уорлд ньюс», где вносил предложения на тему, как «спасти» те из комиксов, которые мне нисколько не нравились. Несмотря на полное отсутствие способностей к рисованию, я даже сделал несколько иллюстраций. Одну из них поместили на обложке: Человек-Факел пишет название журнала огненными буквами. Поскольку фигуру окружало пламя, рисовать ее было легче, чем персонажа с носом, губами, пальцами, мышцами и всем остальным.

Во время первого года обучения в Маристе я продолжал мечтать о том, чтобы стать астронавтом, и не просто каким-нибудь, а первым, кто высадится на Луну. До сих пор помню тот день, когда кто-то из старших спрашивал каждого из нас, кем мы хотим быть, и весь класс разразился гомерическим хохотом, услышав мой ответ. За год до окончания мы получили задание написать эссе о будущей профессии, и я выбрал художественную литературу (мне удалось выяснить, что средний писатель зарабатывает своими рассказами 1200 долларов в год, и это открытие произвело на меня такое же жуткое впечатление, как тот ужасный смех). В промежутке между этими годами произошло очень важное событие, которое заставило меня навсегда отказаться от своей первоначальной мечты: я активно начал писать для фэнзинов.

У меня была древняя пишущая машинка, найденная на чердаке тетушки Глэдис. Черная половина красно-черной ленты так износилась, что буквы получались едва различимыми, но я восполнял этот недостаток тем, что с силой колотил по клавишам и буквы впечатывались в бумагу. Внутренняя часть «е» и «о» нередко вываливалась, оставляя на бумаге дырки. Красная половина ленты была относительно свежей; я использовал красный цвет, чтобы выделять отдельные слова, поскольку ничего не знал про курсив, как, впрочем, и про поля, двойной пробел и копирку.

В моих первых рассказах главным героем был супергерой, который, подобно Супермену, прилетел на Землю из космоса. Однако в отличие от него мой парень не обладал сверхсилой — он вообще не обладал никакой физической силой, поскольку у него отсутствовало тело, только мозг, находящийся в аквариуме. Ничего сверхоригинального: мозги в банках нередко появлялись в комиксах и научно-фантастических произведениях, хотя, как правило, были злодеями. Мне же представлялось, что, сделав мозг в банке положительным героем, я осуществил настоящий прорыв в жанре.

Конечно, у моего героя имелись в запасе пара-тройка робототел, в которые он забирался, чтобы сражаться с преступниками. Одно из них я снабдил двигателями, чтобы он мог летать, другое — танковыми гусеницами, чтобы катиться, третье — суставчатыми ногами, позволявшими ему ходить. Кроме того, я придумал ему руки с пальцами и руки со щупальцами, а также с отвратительного вида металлическими клешами, не обошлось и без лучевых пистолетов. Таким образом, если его побеждал какой-то злодей, он всегда мог взять себе запасное тело, поскольку в его корабле хранился приличный запас.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});