Светлое Средневековье. Новый взгляд на историю Европы V–XIV вв. - Мэтью Гэбриэль

подобное повторялось неоднократно. На протяжении последующих веков правители Западной Европы подтверждали свою политическую легитимность с помощью связей с Римской империей в Восточном Средиземноморье — империей все еще живой и здравствующей. Обычно о своей «римскости» (Romanitas) сообщали сразу несколько правителей, хотя точный характер этих связей мог значительно различаться. Кроме того, даже средневековые народы, не считавшие, что ими управляет римский император, все равно сохраняли эту связь — многое в культурных и социальных нормах христианства восходит к римским традициям.

Более того, Рим продолжал играть важную роль для элит региона, хотя центры власти и переместились в Равенну и Константинополь. Сохранялась идеологическая связь, потребность в политической легитимности, восходящей к легендарным Ромулу и Рему. Город все еще оставался социальным и культурным центром, и представители римской элиты играли важнейшую роль в правительстве и властных структурах. Это возвращает нас к Галле Плацидии и ее мавзолею с куполом из сияющих звезд.

Галла правила Западной Римской империей с 425 по 437 год, пока ее сыну Валентиниану не исполнилось восемнадцать и он сам не стал императором. Политическим центром была Равенна, город, который стал столицей Западной Римской империи только в 402 году, когда сводный брат Галлы, император Гонорий (393–423 гг.[1]), перенес ее туда из Милана. Замысел состоял в том, что легкий доступ к Восточному Средиземноморью с побережья Адриатики обеспечит большую сплоченность правителей империи, а болотистая местность вокруг города защитит его от вторжения. В период своего правления Галла, очевидно, построила роскошный храмовый комплекс, от которого до наших дней сохранилась только часовня, в силу традиции называемая мавзолеем. Галла управляла империей из Равенны, но никогда не теряла веры в превосходство Рима. Ближе к концу жизни, году в 450-м, Галла написала письмо своим племяннице и племяннику в Константинополе — императору Феодосию II (416–450 гг.) и его сестре Пульхерии. Галла отчитала их за то, что они пренебрегали религией, и посоветовала объединить усилия, ибо, по ее ощущениям, христианская церковь в Восточном Средиземноморье лежала в руинах. Она утверждала также, что с ней и ее сыном императором Валентинианом III (425–455 гг.) очень любезно обращался римский епископ, папа Лев I (440–461 гг.). Лев встретил Галлу и ее спутников «по прибытии в древний город» и сообщил, что церковные диспуты в Восточном Средиземноморье дестабилизируют обстановку и что поддержка христианства, традиционная для империи со времен Константина, под угрозой. Нужно было что-то делать. Поэтому Галла и написала письмо, которое мы процитировали выше, — в этом письме, по сути, подтверждался ее статус как «самой благочестивой и благоденствующей, вечной Августы и матери», а римский порядок противопоставлялся беспорядкам новомодного Константинополя.

Нужно было прислушаться к епископу Рима (то есть Льву), поскольку святой Петр «первым утвердил первенство [и] получил ключи от Царства Небесного». Галла слегка пожурила своих августейших родственников: «Нам подобает во всем придерживаться должного уважения к этому великому городу, который есть господин всея земли; и мы обязаны самым внимательным образом позаботиться о том, чтобы то, что в прежние времена охраняло наш дом, и сейчас не ущемлялось». То есть в середине V века, спустя десятилетия после разграбления Рима готами, Галла утверждала, что именно Рим — центр христианской религии, старый центр империи. И что Восток должен с большим почтением относиться к старшим на Западе.

Галла Плацидия посетила Рим в 450 году не впервые. За шесть десятилетий своей жизни она бывала там неоднократно. Она была там в 410 году, когда вестготы осадили город, разграбили его, ушли, вернулись, снова разграбили, а затем взяли в плен саму Галлу. Ее собратья-христиане оценивали судьбу Рима по-разному. Отец Церкви Иероним считал, что все очень, очень плохо. В письме неким адресатам из Италии, написанном в окрестностях Иерусалима, в Палестине, он назвал события 410 года бедствием, отметив: «Столица Римской империи охвачена пожаром; и на земле не осталось ни единого уголка, где бы ни укрывались изгнанные римляне».

Другие высказывались более оптимистично. Августин в своем труде «О граде Божьем» отмечал, что это не первый случай, когда на Рим нападают враги. Конечно, у Августина был свой интерес. Он хотел оправдать христианство, ведь в жестокостях 410 года многобожники обвиняли именно эту религию. Поэтому Августин утверждал, что для Рима эти события вряд ли были каким-то необычайным бедствием — и уж точно не катастрофой, которая бы угрожала империи. Августин (позже его поддержал влиятельный ученик Орозий) писал, что целое «облако богов» защищало Рим в языческую эпоху, однако огонь и война не раз опустошали город. Град человеческий (в противовес граду Божьему) всегда был полон раздоров и распрей.

Историки несвободны от контекста своей эпохи, Иероним и Августин — конечно, не исключение. Нам нужно увидеть этот контекст, чтобы понять, что там могло происходить на самом деле. Современникам Иероним представлялся монахом, человеком, который отрекся от мира, чтобы посвятить себя духовной жизни. В середине письма, посвященного тому, стоит или нет дочери его собеседника выходить замуж, Иероним рассказывает о разрушениях, постигших Рим в результате нападения готов. Описывая бедственное положение города, он подталкивает своего друга (получателя письма) к тому, чтобы тот позволил своей дочери стать монахиней. Выбрав такой путь, она сможет защитить себя от сексуального насилия (а еще — принять аскетические идеалы Иеронима). Августин был епископом. В Средние века эта должность была не только духовной, но и административной. Он видел ситуацию гораздо шире, рассматривал каждое событие в контексте священной истории. Но при этом ему было важно, чтобы его паства, состоящая из римлян, не впадала в панику. Все это не значит, что мнение Августина и Иеронима не нужно учитывать. Но нам нельзя ограничиваться богословскими трудами отцов церкви, чтобы оценить взлеты и падения империй. Стоит рассмотреть и другие свидетельства.

Итак, начнем с готов. Кем были эти люди, разграбившие Рим в 410 году? Историю о массовых вторжениях «варваров», возникших из ниоткуда, как и многие другие истории о крахе, в котором виновны внешние силы, нужно рассматривать в более широком контексте, учитывающем состояние тогдашнего общества, массовую миграцию и сопутствующие ей перемены. Германцы и другие народы Северной и Восточной Европы, а также Северо-Западной и Центральной Азии пересекали границы Римской империи в обоих направлениях на протяжении столетий. Иногда они являлись как захватчики, иногда присоединялись к союзным войскам, часто приходили как торговые партнеры, а также (особенно с конца 300-х годов) как беженцы. В 370-х годах, когда большая группа готов проникла в Восточную Европу (в основном в римскую провинцию Фракия на Балканах), разразился голод. Римские чиновники, которые были обязаны помогать беженцам, вместо этого загоняли их в