Жатва - Тесс Герритсен

– И каковы были ваши впечатления перед тем, как вы увидели рентгенограммы? – спросил доктор Уэттиг.

– Среднее положение зрачков и отсутствие реакции, – начала Эбби, – позволяют говорить о возможном сдавлении среднего мозга. Вероятнее всего, вследствие субдуральной или эпидуральной гематомы.

Эбби помолчала и уже с тихой, но явной уверенностью в голосе продолжила:

– Это подтверждается данными компьютерной томографии. Выявлена обширная левосторонняя субдуральная гематома со значительным линейным смещением. Для удаления сгустков нам пришлось обратиться к нейрохирургам.

– Итак, доктор Ди Маттео, вы утверждаете, что ваши первоначальные впечатления полностью подтвердились?

Эбби кивнула.

– А теперь посмотрим, каково состояние пациентки на данный момент, – сказал доктор Уэттиг, подходя к койке.

Ручкой-фонариком он посветил в глаза пациентки.

– Зрачки не реагируют, – сказал Генерал.

Костяшками пальцев он сильно нажал на грудину. И снова – никакой реакции. Тело пациентки даже не шевельнулось.

– Реакции на боль также нет. Ни постуральных, ни каких-либо иных реакций.

Все ординаторы вплотную окружили койку, но Эбби осталась стоять в ногах пациентки, внимательно глядя на забинтованную голову. Пока доктор Уэттиг проводил осмотр: стучал резиновым молоточком по сухожилиям, сгибал пациентке локти и колени, Эбби чувствовала, как на нее вновь наваливается усталость. Она уже не следила за действиями Генерала. Взгляд Эбби был устремлен на голову пациентки. Перед приходом нейрохирургов той состригли все волосы. Эбби помнила волосы этой женщины: каштановые, густые, перепачканные кровью, в осколках лобового стекла. Осколки застряли и в ее одежде. В приемном покое Эбби помогала медсестрам раздевать пациентку. Блузку пришлось разрезать. Бело-голубую шелковую блузку с лейблом дома моды Донны Каран. Почему-то эта деталь глубоко врезалась Эбби в память. Не кровь, не сломанные кости, не покалеченное лицо. Блузка от Донны Каран. У Эбби дома тоже была блузка от Донны Каран. Она представила, как ее пациентка, тогда еще здоровая и полная сил, замирает у стойки, перебирая вешалки с блузками. Эбби даже услышала характерное поскрипывание вешалок, передвигаемых по металлу…

Доктор Уэттиг закончил осмотр.

– Когда дренировали гематому? – спросил он у хирургической медсестры.

– Около четырех часов утра, когда пациентку перевезли сюда из реанимации.

– То есть шесть часов назад?

– Получается, так.

– Тогда почему мы не наблюдаем никаких изменений?

Теперь вопрос доктора Уэттига был адресован Эбби.

Эбби вынырнула из полудремы. Все собравшиеся смотрели на нее. Она не торопилась с ответом и вначале еще раз оглядела пациентку. Грудь пациентки ритмично поднималась и опускалась, подчиняясь аппарату искусственной вентиляции легких.

– Причиной… могут являться послеоперационные опухоли, – сказала она, глядя на монитор. – Внутричерепное давление немного возросло… на двадцать миллиметров.

– Как по-вашему, оно достаточно высокое, чтобы вызвать изменения в реакциях зрачков?

– Да. Но…

– Вы ее осматривали сразу же после операции?

– Нет, сэр. Тогда ею занимались нейрохирурги. Я разговаривала с их ординатором, и он мне сообщил…

– Я спрашиваю мнение не того ординатора, а ваше, доктор Ди Маттео. Вы обнаружили у пациентки субдуральную гематому, которая была удалена. Тогда почему через шесть часов после операции ее зрачки по-прежнему в среднем положении и не реагируют на раздражители?

Эбби мешкала с ответом. Генерал внимательно смотрел на нее. Остальные – тоже. Шелест аппарата искусственной вентиляции легких лишь усугублял унизительную тишину.

Доктор Уэттиг властно обвел глазами окружавших его ординаторов.

– Кто-нибудь поможет доктору Ди Маттео ответить на мой вопрос?

Эбби расправила плечи:

– Я сама отвечу.

– Да? – удивился доктор Уэттиг, поворачиваясь к ней.

– Зрачковые изменения… постуральные реакции конечностей… они свидетельствовали о состоянии верхнего отдела среднего мозга. Минувшей ночью я предположила, что это вызвано субдуральной гематомой, оказывавшей давление на средний мозг. Но поскольку состояние пациентки не улучшилось, я… думаю, что ошиблась.

– Думать, что ошибся, и ошибаться – разные понятия. Какое из них ваше?

– Я ошиблась, – выдохнула Эбби.

– И какой диагноз вы поставите сейчас?

– Кровоизлияние в средний мозг. Его могла вызвать сила срезывания. Или остаточное повреждение, спровоцированное субдуральной гематомой. Пока что при томографическом сканировании это может и не проявляться.

Лицо доктора Уэттига оставалось непроницаемым. Затем он повернулся к ординаторам.

– Что ж, кровоизлияние в средний мозг – это вполне обоснованное предположение. Добавим сюда показатель глубины комы. По шкале Глазго он равен трем… – Он взглянул на Эбби. – Точнее, трем с половиной. Оба фактора говорят нам, что прогноз на выздоровление равен нулю. Пациентка не в состоянии самостоятельно дышать. У нее отсутствует самопроизвольное движение конечностей. Судя по всему, рефлексы ствола мозга также отсутствуют. В данный момент у меня нет иных предложений, кроме искусственного поддержания жизни пациентки. Советую рассмотреть вопрос об использовании здоровых органов для трансплантации.

Генерал удостоил Эбби легким кивком и направился к койке другого пациента.

– Поздравляю, Ди Маттео, – шепнул один из ординаторов, пожимая ей руку.

– Спасибо, – устало кивнула Эбби.

Вивьен Чао, старший ординатор отделения общей хирургии, в ординаторской среде Бейсайда считалась личностью легендарной. Все началось с ее первого дежурства, когда Вивьен была еще интерном. Через два дня у ее напарницы произошел психический срыв. Кончилось тем, что безутешно рыдающую девушку поместили в палату для душевнобольных, а все тяготы дежурства легли на плечи Вивьен. Двадцать девять дней подряд она оставалась единственным дежурным хирургом-ортопедом. Ее дежурства длились круглые сутки. Вивьен поселилась в ординаторской, куда перевезла все необходимое. Питалась он исключительно в больничном кафетерии и на этой скудной диете быстро потеряла пять фунтов. Все двадцать девять дней Вивьен не покидала клиники. На тридцатый день, выйдя в окружающий мир, она не обнаружила своей машины. Оказалось, что работники стоянки сочли ее автомобиль брошенным и вызвали службу эвакуации.

Через четыре дня, заступив на новое дежурство, Вивьен узнала, что ее коллега-интерн, занимавшийся сосудистой хирургией, попал под городской автобус и был госпитализирован с переломом крестца. И вновь кто-то должен был закрыть брешь.

Вивьен Чао опять переехала жить в ординаторскую.

Этим она заслужила высокую репутацию, показав себя не только опытным врачом, но и человеком, преданным интересам клиники. Позднее ее репутация была подтверждена на ежегодном торжественном обеде, где награждали отличившихся врачей. Вивьен вручили изящную коробочку с двумя стальными шариками.

Когда Эбби впервые услышала о подвигах Вивьен Чао, ей было трудно связать стальные шарики (символ стальной воли и безупречной репутации) с обликом хрупкой немногословной китаянки. Из-за маленького роста Вивьен оперировала стоя на подставке. Во время обходов она преимущественно молчала, зато всегда вставала впереди. На ее лице не было ничего, кроме внимания и холодного бесстрастия.

Вот и сегодня днем, когда Вивьен зашла в реанимацию хирургического отделения, ее лицо хранило привычную непроницаемость. Эбби тем временем отчаянно сражалась со своей непомерной усталостью. Каждый шаг давался ей с трудом, каждое решение требовало напряжения воли. Она даже не замечала стоявшую рядом Вивьен, пока та не сказала:

– Я слышала, к тебе поступила пациентка с серьезной травмой головы. Четвертая группа крови, резус положительный.

Эбби подняла голову от карточки, куда записывала текущее состояние больного.

– Да. Вчера ночью привезли.

– Она еще жива?

Эбби посмотрела в сторону отсека с койкой № 11.

– Смотря что ты понимаешь под словом «жива».

– Сердце и легкие не затронуты?

– Функционируют.

– Возраст?

– Тридцать четыре года. А почему ты спрашиваешь?

– У меня в свое время был пациент. Я тогда проходила учебную практику. Он страдал сердечной недостаточностью в последней стадии. Такая же группа крови: четвертая, резус положительный. Очень ждал новое сердце.

Вивьен подошла к стойке с карточками пациентов.

– Какая койка?

– Одиннадцатая.

Вивьен взяла нужную карточку, откинула металлическую обложку и стала просматривать записи. Ее лицо не выдавало никаких эмоций.

– Она уже не моя пациентка, – пояснила Эбби. – Я передала ее нейрохирургам. Они дренировали субдуральную гематому.

Вивьен читала.