Сумерки в раю - София Герн

Алена прикрыла глаза. Решение пришло внезапно, хотя все к тому шло. Как кстати эта поездка! Все. Теперь ничто ее не удержит рядом с ним. Но объясняться она не станет. Больше всего на свете она не любила выяснения отношений. Ей казалось, что слова — это пустое. Хотя кому, как не ей, была известна магия слов? Конечно, магия. И их лживость.

Алена действительно ничего не сказала Алексею на следующий день, хотя всю ночь не в силах была заснуть и утром с сожалением заметила, что вокруг глаз залегли еле заметные тени. Он не почувствовал в ней ни малейшей перемены, они говорили о чем-то незначительном, торопливо позавтракали, причем она одной-единственной чашкой кофе, почему-то еда вызывала у нее отвращение. Да и как он мог что-то заметить, когда слушал только себя? «Может быть, это и к лучшему», — думала Алена, когда они ехали в город. Он спешил на деловую встречу, а она домой, где ее ждало единственное понимающее существо на свете, кот Принц.

Алексей высадил ее у дома. Алена быстро зашла в подъезд и поднялась в лифте на свою мансарду. За дверью раздалось жалобное мяуканье. «Уже пришла, мой мальчик!» — успокоила она, гремя ключами. На пороге изнывающее от одиночества дымчатое теплое облако кинулось к ее ногам. Принц ужасно не любил оставаться один, у него пропадал обычно превосходный аппетит — вот и теперь Алена заметила, что кот даже не притронулся к корму, только воду всю выпил. Пока она гладила воспрянувшего духом кота, с яростным мурлыканьем усевшегося к ней на колени, раздался телефонный звонок. Она вздрогнула. Городским телефоном Алена пользовалась редко, да и кто, имея мобильный, им активно пользуется? Только тот, кто ее мобильного не знает.

— Алена? — спросил обворожительный, низкий мужской голос.

— Да, это я. Здравствуйте, Андрей Викторович.

— Вы меня узнали. — Ни нотки удивления. Только констатация факта.

— Разумеется. Не раз приходилось видеть и слышать ваши многочисленные интервью, господин Богородский. К тому же вы — наш основной акционер. Начальство нужно не только знать в лицо, но и узнавать с первых же слов, — усмехнулась Алена.

— Что ж, — сказал Богородский без тени юмора, — это похвально. Я хочу вам сообщить лично, что предстоящая поездка для меня очень важна. Вдаваться в подробности и объяснять почему, я не собираюсь. Вам это ни к чему. Главное — знать, что мы летим в Лос-Анджелес, вернее, в его пригород, на побережье, где сделаем не просто репортаж, а документальный фильм об одном замечательном человеке. Я выбрал вас, потому что мне нравится ваша фактура, хотя, как я знаю, вы давно не занимались журналистской работой. Но это не имеет значения. Мастерство никуда не девается. Кстати, я помню ваши первые репортажи. Очень неплохо. В общем, сегодня заезжайте в Останкино, там для вас оставлены билеты, все нужные документы и что-то вроде сценария. Вылетаем мы послезавтра, на месте нас встретят. Есть вопросы?

— Есть, — сказала Алена. — А почему вы решили, что я согласна?

— А разве вы не согласны? — засмеялся он. — Знаете, девочка моя, мне обычно не отказывают. К тому же это будет не просто познавательная и творческая поездка, но и отличный отдых. Я гарантирую! Так что до встречи в самолете! — И Богородский положил трубку.

Его не терпящий возражений тон Алене совсем не понравился, но, увы, у нее не было выхода. От этого человека слишком многое зависело, и он одним махом мог смести ее, как пешку с шахматной доски. И ничего тогда бы не стоили все годы ее триумфального восхождения в карьере. Она с невольной усмешкой вспомнила свои первые после журфака опыты на репортерской стезе. Сколько волнений! Сколько беготни, суеты! Но она была настойчива. И еще, конечно, большую роль сыграла ее весьма телегеничная внешность. Алена любила свою работу и не представляла без нее своей жизни, а господин Богородский мог все это пустить коту под хвост. Коту… Она спустила с колен разомлевшего Принца и, вздохнув, стала искать в обширном шкафу, что бы надеть, одновременно занимаясь аутотренингом. «Все хорошо. Все хорошо. Все просто отлично. Я хорошо поработаю и прекрасно отдохну. Это будет замечательная поездка. Просто прекрасная поездка!» Она придирчиво осмотрела голубой, в мелкую белую клеточку, хлопковый брючный костюм «Barberry», достала коробку с любимыми бежевыми лодочками, отделанными по глубокому вырезу замшей в тон от «Manolo Blhanic» и принялась искать сумку, совсем маленькую, почти кошелек, на серебряной застежке-ящерке. Кот улегся на свою мягкую подстилку на обитом светло-бежевой кожей кресле и наблюдал за хозяйкой неподвижными внимательными глазами. Алена погладила любимца, но Принц никак не отреагировал на ее ласку. Он всегда демонстрировал страшную обиду, когда его собирались оставить дома одного.

Через час она вышла, села в машину и направилась в Останкино. И только в дороге почувствовала голод, вспомнив, что с утра у нее во рту не было и маковой росинки. Сегодня она вообще-то не собиралась заезжать на работу, но обстоятельства сложились иначе. Алена, стоя на светофоре, который все никак не мог переключиться и страшно раздражал нервных водителей, которые уже почти сбились в традиционную пробку и гудели так, что у нее заложило уши, все-таки, несмотря на царящую на дороге какофонию, набрала номер своей приятельницы, ответственного редактора «Все, что вы хотели знать», Майи Власовой. Они договорились вместе перекусить в одном из многочисленных останкинских кафешек, а заодно, как надеялась Алена, обсудить сложившуюся ситуацию. И с предстоящей поездкой, и… Говорить или нет Майе об Алексее? Подруга была женщиной, несомненно, умной, к тому же неплохим психологом, и она одна-единственная никогда не одобряла связи Алены с Громовым. Все остальные знакомые женщины, да и мужчины, считали, что Майя просто завидует, а потому исподволь хочет поссорить такую образцово-показательную, можно без преувеличения сказать, звездную пару. Алена насчет подруги не заблуждалась, понимая, что без легкой примеси малоприятного чувства зависти не обошлось, но не могла не признать точной и безжалостной оценки, которую Майя дала Алексею: «безнадежный эгоист». Сейчас эти слова звучали для Алены как приговор, окончательный и неподлежащий пересмотру.

Все-таки она хотела рассказать подруге о своем внезапном решении, к которому ее подтолкнул последний вечер, проведенный в компании бойфренда. Алена даже сама удивилась, как вдруг легко и свободно стало у нее на душе. Как сказала бы Майя, это верный признак того, что находишься на правильном пути.

Алена забежала в редакцию, получила оставленные для нее бумаги, с видимым удовольствием выслушала комплименты знакомых операторов и журналистов, подхватила под руку Майю и потащила ее «на перекус». Они спустились в плотно забитом лифте в ближайший бар, взяли кофе и какие-то дежурные салаты, а подруга позволила себе бокал белого сухого вина. Вид у нее был довольно бледный, несмотря на ровный загар, полученный не в солярии, а на Ибице, откуда Майя вернулась неделю назад. Ее светлые, коротко подстриженные волосы изрядно выгорели, на милом, слегка округлом славянском лице выступили забавные веснушки. Она почти не пользовалась косметикой, пренебрегая и тушью для ресниц, и румянами, и пудрой, только довольно ярко подводила губы. Впрочем, пудра или тон в такую жару уместны разве что в студии. Одета Майя была в широкие белые брюки, которые ей не шли, лишь утяжеляя и без того широкие бедра и далеко не длинные ноги, и черный трикотажный топ, а короткую шею обвивали в два ряда коралловые крупные бусы. Алена сделала бы все наоборот — черные брюки и белый топ, да и бижутерию подобрала бы полегче, но говорить об этом Майе бесполезно. Она никогда и ни при каких обстоятельствах не слушала ничьих советов, хотя щедро делилась своими, даже когда ее не просили. Наверное, поэтому подруг, кроме Алены, у Майи не наблюдалось. Алена же охотно закрывала глаза на все ее недостатки, которые с лихвой компенсировались высоким интеллектом и точными характеристиками людей, наблюдениями, оценками, в общем, подруга была человеком с трудным характером, но интересным собеседником.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});