Север — природа и человек - Василий Васильевич Крючков

длинной рукоятке.

Сравнивая петроглифы чукотского Пегтымеля [11] и Карелии [25], видим, что, несмотря на некоторые различия в изображениях (в Карелии преобладают лоси, лисы, выдры), сюжетная основа петроглифов одинакова — охота на зверей (рис. 3). Основным объектом добычи лесных охотников в неолитическое время был лось — хозяин тайги.

Рис. 3. Охотник стреляет в животное, сидящее на дереве. Мыс Бесов Нос, восточный берег Онежского озера (по Ю. А. Савватееву, 1976)

Наглядный изобразительный материал подтверждается, обогащается и уточняется раскопками древних стоянок и могильников того же возраста, что и петроглифы.

На Чукотке Н. Н. Диков [13] обнаружил обсидиановые, халцедоновые и кремневые наконечники стрел, скребки, ножи, резцы, отщепы, топоры, тесла, каменные жирники, каменный пест, молот; изделия из кости: гарпунные поворотные наконечники, пики, ложки, кинжалы, грузила, мотыги из моржовых клыков, затычки от гарпунного надувного поплавка; бусинки, сделанные из раковин; изделия из глины: простая лепная и украшенная затейливым ленточным и арочным узорами посуда.

На крайнем северо-востоке Азии для перевозки добычи использовались примитивные салазки с полозьями из стесанных моржовых клыков. Это свидетельствует о том, что оленеводства, даже транспортного в то время не было. Вместе с тем обилие и разнообразие орудий труда и быта говорит о начавшемся на всем Севере очень важном событии — общественном разделении труда. Морской зверобойный промысел ознаменовал собой существенный сдвиг в развитии производительных сил древнего населения Севера.

Находки в погребениях Усть-Бельского могильника разнообразного охотничьего инвентаря, изделий из бронзы — маленького четырехгранного шила и двух резцов, а также анализ всего комплекса археологических материалов позволили Н. Н. Дикову [13] сделать вывод о наличии традиций у древнего населения, не только выработанных на месте, но и воспринятых от соседей. Так, усть-бельские изделия из бронзы трехтысячелетней давности показывают, что бронзовый век пришел на Чукотку из Восточной Сибири. Пришел, но развития не получил.

В это время уже наблюдается ослабление связей с внутриконтинентальной Азией, а в железном веке они и вовсе прекращаются.

В более благоприятные для существования людей природные зоны железный век принес высокий уровень развития производительных сил и производственных отношений. Однако на Севере, в условиях изоляции, история развития пошла как бы назад, к каменному веку. Его черты, по мнению Н. Н. Дикова, были присущи почти всей Чукотке и Камчатке вплоть до XVII в. и даже позднее.

Система природопользования

Как же влияли древние охотники, рыболовы на природу Крайнего Севера? Примитивными орудиями — луками и стрелами, копьями с костяными или кремневыми наконечниками, гарпунами из моржовых клыков и камня — они убивали зверей, птиц и были как бы составной частью природных экологических систем. Численность людей определялась в основном количеством пищи, т. е. обилием животных и возможностью их добычи.

Некоторое представление о жизни охотников, их воздействии на природу могут дать наблюдения и описания путешественников и этнографов, работавших на Севере в XIX и первой половине XX в. Так, В. В. Чарнолуский [35], исследовавший жизнь лопарей (саамов) Кольского п-ова, записал еще в 1927 г. со слов старика Ласьмитрая легенду, в которой рассказывалось, как охотники-саамы жалели диких оленей (дикарей), потому что они давали людям жизнь, как предостерегали от неразумного уничтожения этих животных. Весьма красноречива в этом отношении легенда «Молитва Мяндаша», также записанная Чарнолуским.

…Мяндаш-Хирвас[4] сидел на задних ногах и молился о своем. И к нему, к хирвасу, пришел человек, охотник, и сел напротив него. И стали они разговаривать. Мяндаш укорял человека, он напоминал ему, как он, Мяндаш, научил его охотиться на дикарей, как научил прятаться за кусты, рядиться в еловые ветки и надевать на себя оленьи рога, и за камень хорониться — не был бы виден охотник дикарю, берегся бы он человека, опасался бы его хитростей. И не он ли, Мяндаш, вложил в руки человека лук. И дал великий завет: в хирвасном стаде диких оленей не убивать — одну только важенку на прокорм семье, но не больше того, а на самого хирваса — запрет…[5]

— Так я учил! И это было вестимо всем!

А теперь хитер стал человек: ложится на землю, ползет на животе и делает удар неведомый, и выстрелы с разных сторон, и мы не знаем, откуда этот страх. Дикари слышат гром, но неведомо, откуда делает его человек. Мы боимся кормиться, мы жить боимся. Теперь охотники добывают и одну важенку, и другую, и много берут сразу в один день удачной охоты. И хирвасов бьют, и даже сонного[6], и в осеннем стаде! Так ли я учил тебя, небесное отродье?

Охотник же засмеялся. Неразумен душой, он стал похваляться своею хитростью, своей удалью и удачей, своим умением делать удар и прятаться.

На это Мяндаш сказал:

— Теперь, когда ты перестал жалеть хирвасов и важенок, мяндашевых детей, придет время и не станет охоты на дикаря!

Мяндаш еще раз сказал тому человеку:

— Пусть охотники жалеют важенок и хирвасов дикарьих. Не будут жалеть — кончится им охота на дикаря…

Действительно, в 20-х годах нашего столетия дикие северные олени на Кольском полуострове были на грани истребления, в западной популяции их насчитывалось всего около 100 голов. В 1930 г. был создан Лапландский заповедник, одной из главных задач которого стала охрана и восстановление стада дикого северного оленя.

Старик Ласьмитрай не знал, конечно, что нарушение запретов, выработанных охотниками-саамами (обусловившее в конечном счете почти полное истребление оленей), принесли переселенцы с юга — новгородцы, русские промышленники, вооруженные огнестрельным оружием. Это свидетельство различного отношения к природе, диким зверям, в частности к северным оленям, с одной стороны — охотников, с другой — всех тех, чья жизнь не зависела от охоты.

Говоря о диком северном олене, нельзя не вспомнить и о его неизменном спутнике — волке. Отношение к волку у охотника и у оленевода — прямо противоположное. Сейчас, когда у нас на Севере имеется около 2,2 млн. домашних оленей и примерно 800 тыс. диких, волков стараются истребить в местах выпаса домашних оленей. Для отстрела их используется авиация, мотонарты. О необходимости истребления волков пишут непрерывно, в том числе и в последние годы. Это понятно, если вспомнить о тех огромных уронах, какие наносят волки стадам домашних оленей. Однако имеются и некоторые факты, свидетельствующие о том, что хищники оздоровляют популяцию диких