Дневник провинциального сыщика. Почти документальная повесть - Александр Кичигин

– Ничего себе, – не на шутку расстроился он, – а раньше нельзя?

– Доктор сказал, что перелом открытый – рана должна зажить.

– И что мне вот так десять дней в подвешенном состоянии находиться? А Новый год?!

– Ничего не поделаешь… И Новый год можно хоть раз в жизни без куража отметить!

– Приедем к вам на Новый год, – успокоила Рита, – и шампанского выпьем. Главное, чтобы вели себя хорошо и выздоравливали…

– Во дают! – возмутился в свою очередь и я. – Не успели свободы передвижения лишиться, а они уже нам условия ставят, словно с детьми разговаривают… Материнский инстинкт проснулся?

То ли радуясь поддержке дорогих нам людей, то ли немного подогретые алкоголем, который на время отвел нас с Климовым от грустных мыслей, мы еще около часа вчетвером весело общались на различные темы, пока пришедшая с уколами медсестра Наташа вежливо не намекнула, что посетителям пора бы покинуть палату по причине позднего времени.

Рита должна была уехать вечером следующего дня, и потому Климовы решительно настояли, чтобы ночевать она отправилась к ним.

И вот в тот момент, когда мы остались одни, страшная грусть и отчаяние от безнадежности положения с новой силой завладели мною. Я даже на какое-то время забыл о том, что со мной в палате находится такой же товарищ по несчастью, и, не сдержавшись, тихо, словно подбитый пес, заскулил.

– Что, хреново? – тихо отозвался Климов и, не дождавшись ответа по причине моего смущения, тут же горестно согласился. – У меня та же беда… Но ничего не поделаешь, Саня, будем держаться. «Это пройдет» – было написано на кольце Соломона, помнишь?

– Ну, да, а с внутренней стороны: «И это тоже пройдет.»7

– А Виталик, ну, который сегодня ко мне приходил, любит говорить: «Не такие штормы терпели!»

– А он что, моряк?

– Был когда-то морским офицером, а потом мы в уголовном розыске вместе служили.

– Я так и понял из разговоров, что вы какое-то отношение к правоохранительным органам имеете.

– Ну, это давно было. Он уже лет десять как на пенсии, а я только этим летом ушел.

– Да вы молодые еще! – изумился я.

– Мне пятьдесят, а Виталик на пару лет моложе. Только он по здоровью ушел, а я по выслуге лет.

– А я, если честно, думал, что мы ровесники.

– Просто я всегда моложе своих лет выглядел. Помню в начале девяностых иду по райотделу мимо дежурки с кобурой под мышкой – лет тридцать было, наверное. А дежурный мне потом рассказывает, как две посетительницы-старушки шепчутся: «И как таким пацанам оружие доверяют?» Иногда это помогало в работе, иногда – наоборот.

– И мне в молодости очень хотелось сыщиком стать, детективы любил… Но в полиции такой должности ведь не бывает? Как правильно, оперуполномоченный?

– В официальных документах – да, но и слово «сыщик» по-прежнему в ходу. А ты, как я понял, журналист, верно?

– Да, а как догадался?

– Ну, я же сыщик! Согласись, это тоже творческая профессия – а рыбак рыбака, как известно, видит издалека.

– Я слышал, что сыщик – это не профессия, а диагноз, правда?

– Ну вот, не успели в больницу попасть, как медицинскими терминами заговорили… Думаю, что то же можно сказать и о журналистах…

– Да, выходит, нет ничего удивительного в том, что мы понимаем друг друга с полуслова!

– Выходит, что так…

– И в каком звании уволился? Не ниже полковника, видимо?

– Угадал, Саша. Но каким образом?

– Так ведь палата наша явно на VIP-персон рассчитана. Ты вообще-то признавался врачам, кто есть на самом деле?

– А в нашем положении это обязательно? Ты был без сознания… А в карманчике книжечка специальная, в которой все сказано. У меня спросили место работы. Я соответственно ответил, что пенсионер. И книжечка подходящая также имеется. Вот тебе и вся дедукция… Но это не значит, что палата нам за особые заслуги досталась… В отделении ремонт недавно сделали, и эта оказалось свободна – нам просто повезло… Здесь ведь есть и одноместные – вот это уже тянет на VIP!

– А как же люди в коридорах вдоль стен? Я видел несколько человек…

– Ну да, трудно на данный факт не обратить внимание… Только у меня, пока везли, возможностей больше было приметить некоторые характерные детали… Это бомжи!

– Не может быть! – ужаснулся я. – И почему их в палаты не кладут? Это пахнет дискриминацией. Разве они не люди?

– Есть небольшая проблемка, – грустно пояснил Федор, – на каждом из них, как правило, обитают характерные насекомые, в простонародье – вши…

– А один из них почти возле нашей двери! – невольно заволновался я.

– Не переживай, – успокоил Климов, – мы можем чувствовать себя в полной безопасности, пока он не заберется к нам в кровать.

– А что, может и такое случиться?

– Это исключено – у него ампутированы обе ступни.

– Ты и это заметил?

– А чем было заниматься, когда меня возле двери в палату минут пять держали? Не в потолок же смотреть. Вот я и разглядывал своего будущего соседа по коридору. Думаю, бедняга их отморозил. К сожалению, в зимний сезон это случается нередко…

– Жаль мужика… А тебе приходилось с ними общаться, ну, по работе, например. Мне как-то не довелось…

– Да постоянно! Эти бедолаги, которые предпочитают вести скрытый образ жизни, часто оказывались невольными свидетелями различных преступлений. Главное, суметь их разговорить…

– Мне кажется, за стакан водки или даже за флакон настойки боярышника они все, что было и не было, готовы рассказать!

– Не всегда, – задумчиво возразил Федор, – вот, например, был однажды случай…

И Климов ненавязчиво поведал мне историю одного преступления, в раскрытии которого некогда участвовал, да так, что я пролежал с открытым ртом весь его рассказ, боясь вздохнуть. И не мудрено – во-первых, это было крайне интересно, во-вторых, я все-таки журналист, а в-третьих, Климов оказался таким искусным рассказчиком, что я напрочь забыл, где нахожусь, включая моральные и физические страдания, пока он не закончил говорить.

– Да это целый сюжет для кинофильма! – искренне восхитился я. – Неужели все так и было на самом деле?

Климову моя восторженная реакция явно пришлась по душе, он даже попробовал повернуться в мою сторону, забыв о подвешенной ноге, застонал от боли, а когда снова пришел в себя, возразил:

– Ну, про кинофильм ты загнул, дружище! А вообще, в жизни часто случается такое, что ни в каком фильме показать нельзя! Хотя на самом деле было! Почему нельзя? Просто никто не поверит…

И Федор вновь рассказал страшную историю о том, как две несовершеннолетние девочки убили свою мать, разрезали на куски и по частям ночами выносили в обычной кастрюле топить в реке.

– Не может быть! – невольно вырвалось у меня. – За что убили? И почему по частям?..

– На танцы не разрешала ходить в ночной клуб. А по частям, потому что силенок не хватало целиком вынести… Да и спалиться боялись. Только все равно не повезло – нарвались на патруль, который заинтересовался, почему две девчушки в два часа ночи по городу с кастрюлями шастают. Мясо, говорят, испортилось… Проверили, а там такое мясо!..

– Да, – согласился я, – если такое в кино показать, зритель недоверчиво покрутит пальцем у виска и точно решит, что автор уже не может ничего нового придумать! Действительно, не верится, что такое может произойти…

– А я, в отличие от тебя, детективами никогда не увлекался. Иногда такое закрутят! А на самом деле все бывает просто и буднично…

И Климов в очередной раз поведал мне историю раскрытия одного убийства, которую я выслушал на одном дыхании.

– Вижу, что загрузил тебя на полную катушку, – неожиданно закончил он, – а уже первый час ночи, наверное, спать пора в этом заведении…

– По-моему, в этом заведении да в нашем положении спать можно сколько хочешь и когда хочешь. Если честно, я просто счастлив, что попал с тобой в одну палату. Мне, журналисту, как ни странно, никогда не приходилось писать на криминальные темы – все больше хозяйственная да пафосная тематика. Если у тебя таких историй много – я даже попрошусь, чтобы нас не выписывали, пока они все не закончатся! – пошутил я.

– Тогда действительно пора спать, – в тон мне ответил Федор, – а то закончатся до нашего выздоровления – что делать будешь? Впрочем, не переживай – с завтрашнего дня такое паломничество сюда начнется, что мои друзья тебя подобными историями еще достанут. Тем более, что друзей у меня много, и потрепаться ой как любят!

– Ну и славненько! – искренне обрадовался я.

Климов не соврал – начиная со следующего дня в нашу палату действительно началось паломничество.

Первыми, еще до завтрака, конечно, пришли жены. Моя – чтобы попрощаться, а Светлана – проведать. Они, как водится, принесли множество различных продуктов, при этом жена Климова в отношении мужа пояснила: