Книга имен - Максим Дегтярев

Клямп расплачивался дрожащими руками. Нет, ему не было жалко золота (как то подумал Луцци), и не старческие болезни его одолели. Он трепетал от предвкушения разгадки, и от страха, что будет слишком слаб, чтобы ею воспользоваться.

Заклинанья, это слова, размышлял архивариус. Слова, которые произносят вслух. Слова, которые не похожи на те, что мы произносим в обыденной жизни.

Что будет, если он произнесет «дуб у развилки Северной и Торговой дорог»? Ничего, вероятно. Немало людей произносили эти слова, и не раз. Но череда букв вслед за дубом… Дерева больше нет, и вряд ли их произнесенье нанесет большой вред. Разве что дуб появится вновь на месте.

Вечером он заперся в кабинете и начал произносить загадочное слово. С каждой следующим слогом он ждал, что над ним разверзнуться небеса. На полдороге он остановился и отпер дверь в кабинет. Вдруг ему потребуется позвать на помощь? Паук, конечно, сумеет войти и в запертую дверь, но не будет ли уже слишком поздно?

Только с пятого раза ему удалось произнести слово, как он полагал, верно. Пот градом катил со лба, когда он выговаривал завершающий слог. Между тем, небеса не разверзлись, и дуб, как это на следующий день установил сатир, на место не прибыл.

Произнесение слова, помещенного напротив пожарного колокола в Старой Громне, так же не причинило архивариусу никакого вреда. Но явившийся на утро сатир доложил, что в известный час колокол пропал из башни.

Архивариус, слушавший его стоя, рухнул в кресло. Его ужаснула мысль, что книга, откуда Трисквет переписал слова, находится сейчас в чужих руках. Немного успокаивало то, что большинство сограждан Клямпа не могут прочитать даже собственное имя.

— Надо разыскать того, кто украл книгу, — сказал он сатиру (который, хвала Провидению, тоже не смыслил в грамоте). — И в первую очередь проверить того настоятеля, Фроско.

— Хозяин полагает, вероятно, что книга очень ценна, — пробормотал сатир, раскачиваясь и глядя в пол. У Клямпа появилось нехорошее предчувствие.

— Тебе что за дело? Или тебе о ней что-то известно?

— Ничего, хозяин. Сатир совсем не разбирается в книгах. Сатир исполнит все, как велит хозяин.

— Тогда ступай и узнай, где сейчас Фроско.

Через окно Клямп наблюдал, как сгорбленный силуэт медленно удаляется по переулку. Когда сатир скрылся за поворотом, он вызвал к себе паука.

— Ты знаешь, где живет сатир?

— Он что-то говорил о лачуге за пустошью, мой господин.

— Скажи своим братьям, чтобы нашли ее и обыскали, пока этот тупица ищет Фроско. Все книги, что там найдут, пускай несут сюда. Нет, — одумался архивариус, — пойдем только я и ты. Вели заложить повозку.

— Смею предположить, господин, что повозка туда не проедет.

— Хорошо, тогда верхом. Готовь лошадь и разминай ноги. Добраться туда надо быстро.

Паук уже забыл, когда в последний раз он покидал дом. Но он точно знал, что никогда не нарушал волю хозяина. Поэтому, вероятно, хозяину никогда не приходило в голову обыскивать паучью берлогу.

Пустошь начиналась сразу за южными окраинами Порт-Фарина. Редкие, кривые ели отделяли хоженую тропу от топкой, неуютной низины, поросшей вереском и тростником. Фроско вздохнул, вспомнил всуе о Провидении, и ступил на подозрительно мягкую почву. Ему объяснили, что надо пройти по пустоши шагов с тысячу строго на юг, там земля уже будет тверже, и если до этого он не утонет, то обязательно найдет несколько хлипких лачуг, служивших кровом бездомным домовым и сатирам.

В тот день Провидение не имело на счет Фроско никаких мрачных планов, поэтому путешествие удалось — если не считать, что одежду теперь можно было выбросить или отдать тем же домовым и сатирам. Хотя не известно, позарятся ли они.

Его обрадовало, что над некоторыми домиками вился дымок. «Если не убьют, то дадут обсохнуть», — размышлял он, прислушиваясь к чавканью вконец разбитых башмаков.

Прошмыгнул домовой, Фроско его окликнул. Не будет ли господин домовой настолько любезен, чтобы указать промокшему путнику дом сатира, служащего курьером у архивариуса?

Домовой хмыкнул, фыркнул и махнул волосатой рукой в сторону покосившейся избушки, из которой дым, к сожаленью, не вился.

Обходя лужу, Фроско сунулся в колючий кустарник. Словно вспугнутое его нашествием, многоногое существо метнулось из кустов к высокому тростнику, заросли которого подступали к дому сатира. Фроско проводил глазами волну гнущегося тростника, усмехнулся, пожал плечами и подошел к порогу.

Он постучал в дверь, если таковой можно было считать с десяток треснувших досок, сколоченных вместе и без какого-либо намека на петли. Из-за двери раздалось слабое мычанье. Фроско принял его за приглашение войти внутрь. Сначала ему показалось, что здесь никого нет. Но мычание повторилось, и настоятель сделал несколько шагов на звук.

В темном углу, на мешковине, лежал сатир. Мычание сменилось слабым поскуливаньем. Фроско заметил:

— Кажется, архивариус неважно обращается со своими слугами.

— Сатир больше ему не слуга, — молвил хозяин избушки едва слышно.

Фроско, представившись, начал объяснять ему свое дело, но был вскоре прерван:

— Сатир знает про настоятеля. Бывший хозяин сначала думал, что это он украл книгу.

— А я полагал, что книгу украл ты. И кажется мне, что бывший хозяин теперь думает точно так же.

Постепенно ему удалось вытянуть из сатира, что с тем случилось. Он действительно вытащил у Трисквета книгу, когда тот лежал без сознанья. Он думал ее продать, потому что был очень беден, — ведь того заработка, что получал он у Клямпа, едва хватало, чтобы свести концы с концами. Но прежде он хотел выяснить настоящую цену книги. Среди ее страниц лежала бумага, которую он передал Клямпу. Как он и ожидал, книга оказалась очень ценной. Хозяин дорого бы за нее заплатил, кабы прежде не догадался, что сатир спрятал книгу здесь, в лачуге.

Когда сатир явился к архивариусу с докладом, тот обозвал его вором, а слуга-паук плюнул в него ядовитой слюной. Сатир еле смог добраться до дома, где теперь его ждет голодная смерть, потому что из-за паучьей отравы у него отнялись ноги и руки.

— Я позабочусь, чтобы ты не умер с голоду, — сказал Фроско, — и я знаю, как излечить тебя от паучьего яда. Но все ли ты мне рассказал? Не утаил ли чего — так, как ты утаил книгу от хозяина?

— Сатир рассказал все, как было.

— В самом деле? Странно… Ты ведь не умеешь читать, правда?

— Сатиров не принято обучать грамоте.

— Верно. Но чтобы срисовать символы, грамоту знать не нужно, не так ли?

— Сатир не понимает, о чем говорит господин настоятель. Сатир не умеет рисовать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});