Воспоминания о службе в Финляндии во время Первой мировой войны. 1914–1917 - Дмитрий Леонидович Казанцев

была передана так: «Верьте же, что Временное правительство, членом которого я являюсь, желает только одного: осуществить волю народов России, и его представитель – новый генерал-губернатор Финляндии – будет делать все, что необходимо народу Финляндии. Да здравствует свободная Финляндия, да здравствует свободный гражданин Финляндии!»

Контраст – разительный. Кто же на деле должен был определять, что нужно Финляндии: ее свободный народ или генерал-губернатор? Подобные некорректности при переводе, случавшиеся, кстати, нередко, служили основой для построения тех или иных предположений, истолкований, принятия решений.

О том, что в Петрограде не станут проявлять излишней торопливости в решении вопроса о государственно-правовом статусе Великого Княжества, к тому же гарантированном международными договоренностями (как того требовал Оскари Токой), руководству СДП должно было стать понятным еще в начале апреля. Именно в это время дал о себе знать еще один фактор, на этот раз определенно способствовавший упрочению позиции Временного правительства: среди расквартированных в Финляндии частей стали распространяться антифинляндские настроения. Каждому было понятно, что проблема правового статуса Финляндии в данный момент времени – это еще и вопрос о власти. Поскольку политическая линия сената Токоя и социал-демократов была значительно левее общей линии Временного правительства, то рассчитывать на бесконфликтность их сотрудничества не приходилось. Идти на более резкие шаги, например на провозглашение независимости, когда под боком не слишком доброжелательно настроенные российские войска, а в лагере союзников никого кроме РСДРП(б) не было, было рискованным. К. Вийк, один из видных деятелей СДП в то время, считал, что провозглашение независимости может просто взорвать ситуацию. В начале мая представители финских социал-демократов встретились с руководством большевиков: Лениным, Зиновьевым, Каменевым и Шляпниковым. Лидеры РСДРП(б) еще раз подтвердили свою готовность поддержать право народа Финляндии на самоопределение вплоть до отделения. Однако уже в этот момент стало понятным, что столь прямая поддержка большевиков имеет свою цену. Несколько позднее эта цена будет названа открыто в выступлении А. Коллонтай: пролетариат Финляндии должен решительно отказаться от любых форм классового мира и сотрудничества со своей буржуазией, он должен вступить в борьбу с Временным правительством. Все стало на свои места. Цена была велика. Доводить свои отношения с национальной буржуазией до точки кипения было бессмысленно.

Летом 1917 г. руководство социал-демократов пришло к выводу, что в России явственно наметился переход к реакции, что в конечном счете вообще могло заставить распроститься с надеждами на расширение автономных прав, не говоря уже о независимости. Сторонники быстрейшего получения самостоятельности Финляндии в буржуазных партиях, напротив, полагали, что в России происходит углубление революционного процесса и чтобы избежать переноса его последствий в Великое Княжество, необходимо ускорить движение в сторону закрепления автономных прав и упрочения исполнительной власти. Настойчивость, с которой Токой будет добиваться утверждения сеймом закона о власти, станет не только свидетельством того факта, что первое в истории страны социалистическое правительство оказалось в тупике, но и свидетельством явного желания направить недовольство широких масс (безработица, дефицит продовольствия и пр.) в русло борьбы за независимость.

До предела взаимоотношения с Временным правительством были ухудшены принятием в ночь на 19 июля финляндскими парламентариями закона о власти, предоставлявшего сейму право утверждать законы, созывать и распускать высший законодательный орган, назначать новые выборы в сейм и высших должностных лиц, и закреплявшего за имперскими властями только сферу внешней политики и военные дела. Правительство Керенского в долгу не оставалось: шло постепенное наращивание военной силы в Великом Княжестве, замена наиболее неблагонадежных частей. Так, 12 июля в Финляндию начали перебрасывать 5-ю Кубанскую казачью дивизию. Этим определенно демонстрировалась готовность в случае чего прибегнуть к помощи военной силы. После издания 31 июля манифеста о роспуске сейма выяснилось, что помощь армии не потребуется. Роспуском сейма и назначением новых выборов была создана иная политическая ситуация. Уход сената Токоя и приход к власти «сената-обрубка» Э. Сеятеля знаменовали собой не только устранение от правительственной власти социалистов, но и резкое изменение динамики внутриполитических процессов в Финляндии. Заявление сенатора А. Серлахиуса, сделанное после падения сената Токоя, о том, что страна идет к анархии, что попытки управления ею без использования властных методов, полагаясь исключительно на здравый ум народа и добрую волю, оказались неудачными – вовсе не было политической риторикой. Стоит, однако, заметить, что вольно или невольно раскачивавшая маятник революции СДП в целом не оказалась способной толково разъяснить, зачем же требуется такой накал страстей, ведь даже когда два месяца спустя появилось знаменитое «Мы требуем», один из лидеров социал-демократов О. В. Куусинен был вынужден признать, что содержащиеся в этом ультиматуме требования не являются таковыми, чтобы ради них совершать революцию.

Что оказалось для социалистов воистину горькой чашей, так это поражение на выборах в сейм 1–2 октября. Выяснилось, что в целом доля сторонников социалистов в электорате снизилась. Выборы 1917 г. показали – СДП достигла фактически максимального результата, потеряв при этом 11 мест в сейме. Выборы показали еще одно. Значительная часть наиболее радикально настроенных в вопросе о независимости избирателей отдали свои голоса не СДП, а Аграрному союзу, отказавшемуся от предвыборного блока с буржуазными партиями. Это говорило о том, что как ни осторожно действовали социал-демократы в своих контактах с революционно настроенными выборными органами российских воинских частей в Финляндии, иногда даже стремясь нейтрализовать их активность, а вовсе не заручиться их поддержкой, буржуазной пропаганде удалось заронить зерно подозрения в лицемерии социал-демократов в деле независимости среди определенной части ранее поддерживавшего их электората.

Очередная – Октябрьская – революция в России также создала новую ситуацию для Великого Княжества. 27 ноября (н. ст.) был сформирован новый состав сената во главе с П. Э. Свинхувудом. До этого 15 ноября (н. ст.) верховная власть в Финляндии стала прерогативой сейма. До признания советской властью независимости Финляндии оставалось всего несколько недель.

Казанцев в своих воспоминаниях уделяет большое внимание зарождению и развитию активистского движения в изначально лояльной Российской империи Финляндии, процессу и методам формирования из финляндцев Королевского прусского егерского батальона в германской армии, а также в целом неэффективной борьбе русских властей с активистским движением и вербовкой в германскую армию. Воспоминания охватывают практически весь период мировой войны, однако значительную часть их составляет описание революционных событий в Гельсингфорсе, убийств русских офицеров Балтийского флота и образования советов рабочих и солдатских депутатов. Безусловно, он не был свидетелем большинства описываемых их событий тех двух-трех дней в Гельсингфорсе в начале марта 1917 г., когда поднялась волна матросской стихии. Многое из того, о чем повествует Казанцев, почерпнуто им из опубликованных воспоминаний очевидцев, многое – из рассказов тех, с кем ему лично приходилось встречаться. Однако