Марш Турецкого - Фридрих Незнанский

Начальнику Отдела особых расследований

генерал- майору госбезопасности

тов. Кассарину В. В.

СПЕЦДОНЕСЕНИЕ

Сегодня на Ленинских горах нам удалось записать разговор между следователем Меркуловым К. Д. и сотрудником 1-го Главного управления КГБ СССР Пономаревым В. С.

Полковник Пономарев посоветовал Меркулову добиться личного приема у генерал-полковника Чебрикова В. М. Он рекомендовал воспользоваться почтовым ящиком для направления корреспонденции лично председателю КГБ. И, судя по реакции Меркулова, последний просил Пономарева завтра в течение дня передать его письмо тов. Чебрикову.

Сегодня были вмонтированы "маячки" (электронные подслушивающие устройства) в панель и багажник автомобилей "Лада" МКЦ 14-77, принадлежащей гр-ке Счастливой М. Н., и "Волга" МОС 88-69, прикрепленной на ноябрь к следователю Меркулову К. Д. (Данная техника позволяет нашей спецмашине держать в поле зрения любое передвижение вышеуказанных автомобилей.)

Произведенное наблюдение показало, что автомобиль "Лада" МКЦ 14-77 тронулся от дома 48 по Фрунзенской набережной и прибыл на Люсиновскую улицу в 11 часов 30 минут. В течение получаса машина делала круги вокруг больницы № 35,а затем пошла к Даниловской площади, курсируя по прилегающим улицам с односторонним движением в направлении, противоположном установленному. В 14.30 "Лада" вернулась к месту постоянной стоянки на Фрунзенской набережной.

Магнитофонная запись прослушивания прилагается.

Начальник 5-го отделения

майор госбезопасности П. Смолярчук

25 ноября 1982 года

Не успел Меркулов вернуться в наш кабинет (я уже сидел на столе с безмятежным лицом), как в кабинет заглянул кудрявый Гарик:

- За вами машина пришла, Константин Дмитриевич!

Я попытался было объясниться, но черта с два! Меркулов уже несся прыжками по лестнице. Тогда я закричал ему в самое ухо:

- Я не могу ехать, Костя!

Меркулов остановился:

- То есть как это?!

- По личным соображениям.

Меркулов повернулся, толкнул дверь, и мы увидели, как с другой стороны улицы, приветливо помахивая нам рукой, бежала Рита.

Шофер черного лимузина, молодой здоровый дядька, уже услужливо распахнул перед нами дверцы. Меркулов щелкнул досадливо пальцами и сказал водителю:

- С нами еще вот эта дама поедет…

Тот безразлично пожал плечами ему-то что? и сел за руль. Меркулов сел на переднее сиденье, мы с Ритой сзади.

- Риточка, я постараюсь Сашу быстро отпустить…

- А я ничего, я подожду, Костя, похлопала Рита длинными синими ресницами.

Я взял ее руку в свои ладони…

Не успел шофер как следует затормозить, Меркулов уже выскакивал из автомобиля, крепко держа свой довольно-таки потрепанный портфель. Мне показалось, что как-то чересчур темно было на вилле нового главного чекиста, но Меркулов уже шагал семимильными шагами к дому, слабо просвечивающему огнями сквозь негустой сосновый бор.

Я зашагал за ним и вдруг отчетливо понял, что дело плохо.

- С-а-а-ша-а-а! Это кричала Рита.

Я обернулся и с этого мгновения течение жизни вошло в другое русло. Повернуло вспять. Понеслось скачками. Когда я стараюсь вспомнить последовательность происшедшего, я каждый раз путаюсь. Как будто я смотрю в детский калейдоскоп и яркая мозаика разноцветных стеклышек при каждом встряхивании ложится новым рисунком. Я бежал к Рите. Время замедлилось. Нет, наоборот бешено помчалось вперед. Я бежал и бежал, и я знал, что я никогда до нее не добегу. Вот осталось до нее полшага, и я застыл приподнятым над землей в воздухе, потому что увидел, как Рита, обняв ствол сосны, медленно опускается на землю. И тогда я услышал автоматную очередь. То есть я тогда понял, что была автоматная очередь. Потому что стреляли сразу, как только я обернулся на Ритин крик. Я начал стремительно падать с неимоверной высоты, и это продолжалось очень долго, так как я успел увидеть на земле прямо подо мной раскрытую Ритину сумку и связку ключей чуть в стороне. И все погасло…

…Я лежал неподвижно на земле, прижимаясь щекой к Ритиной холодной щеке, вцепившись сведенными судорогой пальцами в мерзлую почву, и смотрел в ее стеклянные глаза. А кругом не было места движению жизни, кругом был проклятый мир, где мертвые становятся мертвыми навсегда. И тут я увидел светящийся циферблат часов на своей руке была двадцать одна минута седьмого. Я с трудом поднялся на колени и огляделся в нескольких шагах от меня, нескладно привалившись к дереву, сидел Меркулов. Глаза у него были закрыты, а вместо рта зияла черная дыра. Сведенными пальцами он сжимал оторванную ручку от портфеля.

…Они нагнали меня в том месте, где от Богородского шоссе отделилась вправо безымянная дорога. Не больше километра оставалось до поворота в Олений тупик. Только бы успеть… Я взглядывал в зеркало желтые точки фар неумолимо приближались. Судорожно, до боли в кистях рук, я вцепился в руль и выжал акселератор до пола. Стрелка спидометра скакнула к отметке "140". Машина мне больше не повиновалась я не справлялся с управлением и думал со страхом: только бы не свалиться вниз с каменистой кручи… Через несколько секунд стало ясно, что мне от них не уйти. Я сбросил скорость, в глаза ударил отраженный в зеркальце свет фар. Дернул ручку двери. Изо всех сил нажав правой ногой на тормоз, я левой вышиб дверь. В раздирающем душу визге тормозов я не услышал удара, но мне показалось, что голова моя отделилась от туловища от страшного толчка. Я вывалился наружу, покатился по бетонному покрытию дороги. Черный капот "Волги", с хрустом сминая гармошкой багажник "Лады", встал дыбом. Я с размаху вломился в придорожный столб, взвыв от боли. И через секунду забыл о ней. Я забыл о боли, увидев над собой искаженное гримасой лицо Кассарина.

- Где документы? прохрипел он. Сейчас он был похож уже не на крысу, а на шакала. И он нацелился из непомерно длинного пистолета прямо мне в лоб. Мне захотелось жалобно заплакать от бессилия. Я валялся на земле, изодранный, неподвижный, а он целился мне прямо в лоб… И вдруг с грохотом и звоном, будто свалилась новогодняя елка, посыпались стекла чудом державшееся разбитое лобовое стекло "Волги" разлетелось на тысячу кусков. Кассарин дернулся мгновенный поворот головы назад от неожиданности, и я ударил его ногами по коленям, вложив в этот удар все силы и умение самбиста. Кассарин согнулся, но успел выстрелить вбок, рядом, и я уже висел на нем, не давая ему стрелять в меня. А он все-таки стрелял, не целясь, попадая куда-то в металл. Воздух наполнился сильным запахом бензина. Я его толкнул от себя ударил ногой по руке и сразу же ребром ладони по шее. Неестественно закинув голову назад, Кассарин повалился на смятый капот "Волги".

Я перевел дух. Проверил что с пленками. Они были целы, эти две кассеты, плотно вжавшиеся в карманы джинсов. Я заглянул внутрь автомобиля там с залитым кровью лицом сидел Шакун. Я выдернул из скрюченной руки Кассарина пистолет и швырнул его вниз с кручи, приложил ухо к его груди он был жив.

Я сел в машину, повернул ключ зажигания, нажал педаль газа. Мотор взревел, сопровождал этот рев сильный незнакомый стук. Выжал сцепление, включил первую передачу, еще раз нажал на газ, и в "Ладе" что-то треснуло, завизжало, но она уже катилась, вихляя, кренясь на правый бок и громко стреляя глушителем…

Дотащившись до поворота на Аленину улицу, я притормозил и посмотрел назад. Сначала я подумал, что ошибся, что мне только показалось, но потом я понял, что желтые фары больше не стояли на месте, а медленно двигались. Потом быстрее. Еще быстрее. Я прибавил газу. Но небо вдруг вспыхнуло и раскололось. Я остановился и выскочил из машины, вместо желтых фар там, на шоссе, пылал огненный шар, с треском и шипением выпуская из себя длинные голубые стрелы пламени.

И я побежал. Зачем? Куда? Я бежал спасать его, Кассарина. Спасать убийцу моей Риты. Бежал звериными прыжками может быть, еще успею, может, еще удастся. Слезы текли по лицу, я ненавидел себя, я готов был сам броситься в этот полыхающий костер от ненависти к себе. Но я ничего не мог изменить я е г о ж а л е л.

Я сидел на лавочке возле офицерского общежития, глазел на яркие звезды в бархате неба. Если цель афганского солнца растопить мозги иноверца, превратить их в бесформенную запеканку, то иное дело афганская ночь с ее запахами буйного цветения, набегающими густыми ароматными волнами. Тусклый свет луны освещал вершины гор. Тишина. Афганское небо похоже на афганский ковер: густой, насыщенный черно-серебряный небосвод с десятками тысяч звезд-узелков. Говорят, на афганский ковер средних размеров уходит два года работы нескольких мастериц…

Я вздрогнул от неожиданности. У скамейки стояли двое.

- Который час? спросил один из них.

- Половина второго, ответил я, подставив руку под свет фонаря.