А потом будет утро... - Тори Андерсен

Она наконец обернулась и увидела перед собой своего давнего… вот тут они оба обычно терялись в определениях и целомудренно нарекали друг друга то «боевыми товарищами», то братом и сестрой.

Том Рейджес! Это невероятно. Том Рейджес! То, что еще четыре года назад могло стать красивой сказкой. Но не стало…

– Вот это да! – Одри стояла опешив. – Что ты тут…

Но Том уже полез обниматься, как он это делал всегда: властно, совсем не по-братски прижимаясь к ней бедрами, захватив ладонью шею и прикладываясь к губам тягучим влажным поцелуем.

– То-ом! Ты же братик!

– Ах, да. – Он резко отступил назад, словно вполне насладившись и потеряв к этому интерес.

Да, это Том. Он всегда был таким. Одри восхищенно качнула головой:

– Ты не изменился.

– А ты изменилась! В лучшую сторону. Я бы тебя… взял бы в свой гаремчик.

Она улыбнулась своей «фирменной» улыбкой, не обнажая зубов: как будто услышала что-то очень веселое и готова так и прыснуть со смеху.

Том… Белокурый красавец с зелеными глазами, сводивший с ума всю женскую часть их факультета, Том, к которому она на пятом курсе даже собиралась воспылать нежным чувством, и ей это почти удалось. Слава богу, Джуди отсоветовала.

Он смотрел ей прямо в глаза, благо это было нетрудно: из-за высокого роста Одри их лица находились на одном уровне. Очень удобно, кстати, целоваться…

Некоторое время они молчали, потом одновременно расхохотались. Она даже чуть наклонилась вперед, придерживая рукой живот: детская поза, означающая, что ей очень смешно.

– Ну?

– Что?

– Ну рассказывай! Как ты докатилась до Тель-Авива.

– Я тут по контракту. На целых полгода.

– Да ты что? – Том округлил глаза. – Ты что – по нашей специальности работаешь?

– Еще как! Платят хорошо.

– Ну а как тебе евреи? А арабы? – Том снова с лукавым блеском в глазах смотрел на нее, измеряя взглядом с ног до головы. Глубоко вздохнул и, не дав ей ответить, причмокнул: – Ну, ты! Просто слов нет! Так загорела! Ты стала похожа… нет, не на израильтянку. Но вот на арабку – да.

– Я знаю. Мне уже говорили. – Почему она так растерялась? Почему язык вязнет во рту, а голова совершенно не хочет работать? А ведь раньше они постоянно соревновались в остроумии, скрещивая, словно шпаги, острые, отточенные фразы. Им нравилось подтрунивать друг над другом.

А еще они, не стесняясь, обсуждали друг с другом свои «личные дела»… Да, они были неплохими «боевыми товарищами». Пока не наступила та осень…

– Том, а где твоя семья? Ты здесь с ними?

– Да! Конечно да! – Он ненатурально радостно закивал и стал вертеть головой, словно пытаясь кого-то отыскать в толпе. А потом сказал, как будто оправдываясь: – Ты же знаешь, моя жена носит очки, вот мы и зашли…

– А я сюда обычно за солнечными приходила. А вчера, представляешь, продали какую-то ерунду…

Она сбивчиво, и тоже как будто оправдываясь, рассказала ему историю с мальчишкой. Говорить почему-то становилось все труднее: неловкость положения – то, что она всегда старательно обходила стороной, – сейчас заполняла все пространство между ними. Полагалось вести светскую беседу, но эти темы, хоть убей, никогда им не удавались. С гораздо большим интересом Одри задала бы ему пару каверзных вопросов, например, не жалеет ли он, что женился так рано, или еще о чем-нибудь. В принципе, они могли вообще молчать, смотреть друг на друга и смеяться, вспоминая прошлые подвиги… Так она раздумывала, пока язык продолжал болтать сам по себе, изображая упомянутую светскую беседу. Том внимательно разглядывал ее, абсолютно не слушая, о чем она говорит.

– Ты здесь надолго? – неожиданно спросил он.

– Сейчас мальчишка отдаст мне украденный альбом…

– Я имею в виду – в Израиле.

– У меня контракт заканчивается через две недели.

Том присвистнул.

– А я послезавтра улетаю.

– Вы с женой выбрали странное место для отдыха.

– А-а. – Том засуетился. – Это не отдых. Это… я работаю, а их просто с собой взял. Приеду – расскажу. Нам надо встретиться. Давно курсом не встречались.

– Да мы вроде бы полтора года назад, зимой…

– Ну ты что, не помнишь, зимой меня не было! Слушай, мне пора! – Он еще раз крепко обнял ее, звонко чмокнул в ухо, конечно оглушил, за что тут же получил оплеуху, и в веселой потасовке они забыли, что стоят посередине салона и привлекают к себе внимание.

– Ладно, мне пора! – Том весело смотрел на нее, сжимая в руках ее запястья и, вопреки своим словам, не делал ни малейшей попытки отпустить.

– Здесь же твоя жена с дочкой! Что они подумают, когда увидят нас?

– Жена?.. Да. – Он снова отстранился. – А мне приятно вот так тебя подержать. Когда еще удастся! Ты моя старая…

– Не надо про старую!

– Да! – Том расхохотался. – Одри! Черт, я совсем забыл, что ты старше меня! Но ведь два года – совсем чуть-чуть.

– И это не помешало тебе когда-то почти предложить мне руку и сердце, если помнишь.

– Как не помнить такое! А сейчас ты бы вышла за меня?

– Ну мы же давно решили с тобой завести гаремчики…

– А! Ты еще не пробовала местных мужчин? Одри! Полгода – это много, с кем же ты здесь «дружишь»? – Том развязно подмигнул. – Расскажи старому приятелю.

Она смотрела на него уже серьезно. Джуди права: это было бы слишком больно…

– Мы еще вернемся к этой теме. – Том с силой притянул ее к себе, чуть не сломав спину.

– Ты меня раздавишь!

– Тебе всегда нравились мужчины без нежностей.

– Кто тебе сказал?

– Я сам так решил. Одри. Ты – обалденно красива! Я почти влюбился! Пока! – И он быстро скрылся за входной дверью.

…Она не сразу обратила внимание на мальчишку, который стоял возле нее, невесело глядя в пол, и стоял уже видимо давно, терпеливо выслушивая их с Томом разговор. Проблем с начальством ему действительно не хотелось.

Одри вздохнула и рассеянно водрузила на его курчавую черную голову вчерашние очки. Мальчик протянул ей фотоальбом и деньги, половину суммы, жалобно пробормотав, что второй половины уже нет. Одри потрепала его по голове, развернулась и вышла из магазина, взяв только альбом…

2

Она шла по центру Тель-Авива, рассеянно глядя на маленькие уличные забегаловки, густо усаженные туристами всех цветов кожи, на милые магазинчики, в которых она время от времени спасалась от жары… И впервые за пять прожитых здесь месяцев, под раскаленным белым солнцем на бледно-голубом небе, ей стало холодно. Как в том ноябре.

Но началось все значительно раньше…

Неизвестно вообще, с чего все это началось. Когда она принималась вспоминать, то не могла найти хвостик этого клубка. Да, они были друзьями, но не близкими, а скорее приятелями по университету. Их сблизило то, что на предпоследнем курсе они случайно устроились работать в одно и то же бюро переводчиков, и там началась у них совсем другая жизнь и другие отношения. Вернее, ничего тогда еще не началось. По крайней мере, Одри упорно не хотела этого замечать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});