Убить Гиппократа - Елена Сазанович

Аполлоном, врачом Асклепием, Гигеей и Панакеей, всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению следующую присягу и письменное обязательство: считать научившего меня врачебному искусству наравне с моими родителями, делиться с ним своими достатками и в случае надобности помогать ему в его нуждах; его потомство считать своими братьями.

Это искусство, если они захотят его изучать, преподавать им безвозмездно и без всякого договора; наставления, устные уроки и все остальное в учении сообщать своим сыновьям, сыновьям своего учителя и ученикам, связанным обязательством и клятвой по закону медицинскому, но никому другому.

Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного кессария. Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство. В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всякого намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.

Что бы при лечении, а также и без лечения я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и славе у всех людей на вечные времена, преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому».

Мне нравился Валька Лис. А ему, как и мне, нравился Гиппократ. Пожалуй, Гиппократ и благословил нашу дружбу.

А еще мне нравился Валька, потому что был какой-то основательный, что ли. Твердо стоял на земле. И твердо знал, что можно земле дать и что у нее взять. И это – хорошая, умная сделка. Он никогда не попадал в истории. И я был уверен, что никогда и не попадет. Казалось, его судьбу можно прочитать у него на лице. На широкоскулом, открытом, простом лице.

Бог не мудрствовал, когда лепил его образ. Прямой нос, зеленые близорукие глаза, спрятанные под круглыми очками, вьющиеся рыжеватые волосы. Бог, пожалуй, не мудрствовал, и когда сочинял его судьбу. Из семьи преподавателей мединститута. Отличник и староста класса в школе. Красный диплом в институте. Как и положено, после окончания вуза женился. Тоже на очень основательной, очень милой и скромной девушке в очках. Из провинции. И познакомились они непременно в клинике, где практиковал Валька. Он, как и следовало, справедливо сделал карьеру. И стал главврачом одной из самых престижных клиник столицы. Его жена Иришка была здесь старшей медсестрой хирургического отделения… Если Бог хотел показать пример наглядного счастья, то точно выбрал для этого Вальку и Иришку.

После окончания института я редко встречался с Лисом. Жили мы в разных спальных районах, и времени практически ни у кого не хватало, разве что на телефонные разговоры. Но с годами стали все реже созваниваться, пока окончательно не упустили друг друга из вида.

Столкнулся я с Валькой случайно, в центре, когда мимо парка спешил на деловую встречу. Хотя и был выходной, она была для меня крайне важна. Я искал новую работу.

Поначалу я его не узнал. Вернее, не то чтобы не узнал. Просто не имею привычки глазеть на прохожих. Это тоже один из моих принципов. Не мозолить глаза. В основном смотрю под ноги или куда-то в неопределенную даль. Считаю, что встреча глазами со случайными людьми тоже необязательна.

Во взглядах, как и в словах, я тоже видел тайное значение. Взгляды, как и слова, могут вызывать и злость, и раздражение, и печаль. А этого добра в жизни и так хватает. И зачем его к себе лишний раз притягивать?

Вот только поэтому я и не узнал Вальку.

– Гиппократ! Не может быть! Это ты? Неужели ты, что ли?!

Я недоуменно обернулся. Я уже стал забывать свое юношеское прозвище.

– Ну конечно ты! Кто же еще! Вот болван! Как всегда, ничего не замечаешь!

Валька бросился ко мне, и мы крепко обнялись.

– Валька! Лис! Ну конечно, Лис! Кто же еще! Как я давно тебя не видел!

– Еще бы! Словно и не в одном городишке живем!

– Да, в большом городе у каждого есть свой город. Или городок.

Валька Лис обернулся и кивнул даме с собачкой. Безусловно, это была Иришка. И хотя я ее видел один раз в жизни, на свадьбе у Вальки, я ее не мог не узнать. Сейчас такие редко встречаются. Валька не мог ее не полюбить. Хотя я допускал, что никто бы в нее не влюбился, кроме Вальки. Скромная, приветливая и милая. В юбочке до колена. Стрижка-завивка делала похожей ее на мальчишку-подростка.

Она смущенно потупила глаза. И поправила очки на переносице.

– Я вас хорошо помню, Гера. Вы нам еще сервиз такой чайный подарили, помните? Гжель. И еще дождь шел, на нашу свадьбу. И гжель была так кстати!

Тот сервиз был самым глупым подарком в моей жизни. Но на этом настоял папа. Он считал, причем категорично, что дарить деньги лучшему другу – верх неприличия. Да и друг может обидеться.

Папа еще жил старыми понятиями. Я сомневаюсь, чтобы друг обиделся. Но я почему-то не хотел обижать отца. Не Лиса, а отца. И подарил сервиз.

– Вы знаете… – Иришка приветливо улыбнулась. – Ваш подарок был самым лучшим и самым запоминающимся. Потому что других и не было. Все подарили деньги. А мы до сих пор пьем чай из гжели, и ни одна тарелочка, ни одна чашечка не разбилась! И особенно любим пить из гжели в дождь…

Иришка радовалась, как ребенок. А мне почему-то на душе стало так тепло, нет, так жарко, что я расстегнул ворот рубахи. Хотя шел дождь. Господи, мне бы такой простоты, понятливости и незамысловатости! Гжель, дождь, свадьба… Хотя ведь и у меня было нечто подобное! И дождь, и даже свадьба! И даже гжель была! Валька не мудрствовал и сделал мне на свадьбу ответный подарок. В виде гжели (ну, конечно, от души, ну, конечно, не назло…).

За эту прямолинейность и простоту я тоже любил Лиса. Да и гжель мне нравилась, потому что нравилась моему отцу. Но, в отличие от семьи Лисецких, семья Кратовых так ни разу из гжельских чашек чай и не попила. Даже в дождь…

Собачка Лисецких радостно бегала возле меня. Еще чуть-чуть