Великий государственник. Сталин в воспоминаниях современников и документах эпохи - Михаил Лобанов

К зданию примыкал большой двор с несколькими акациями и скамьями около них. У стены были сложены большие поленницы дров. В глубине двора помещалась начальная школа для приходящих детей. Здесь воспитанники 5-го и 6-го классов давали детям пробные уроки.

Главный вход в семинарию – со стороны Пушкинского сквера. При входе в первый этаж налево помещались инспектор и надзиратели, направо – канцелярия; прямо против входа – больница. В подвальном помещении были расположены гардероб и столовая с кухней при ней.

Во втором этаже: посредине – домовая церковь семинарии, а по сторонам ее (окнами на улицу) – классы, учительская и квартира ректора; в квартире была устроена секретная дверь, через которую ректор незаметно мог наблюдать за поведением учеников в церкви.

В третьем этаже помещались спальные комнаты и библиотека.

(Записано со слов Г. И. Елисабедашвили и 3. А. Давиташвили.)

Разрядный список учеников Тифлисской духовной семинарии, составленный правлением семинарии в конце 1894/95 учебного года.

I класс, 1-е отделение.

Переводятся во II класс: 1) Новиков Александр, 2) Феохари Константин, 3) Семенов Михаил, 4) Сахтаров Харлампий, 5) Антоненко Иван, 6) Ткешелашвили Константин, 7) Шубладзе Илья, 8) Джугашвили Иосиф, 9) Цагарели Константин (и другие. – Авт.).

(«Духовный вестник Грузинского экзархата» № 13 от 1 июля 1895 г., с. 10.)

Разрядный список воспитанников Тифлисской духовной семинарии, составленный по окончании 1895/96 учебного года.

II класс, 1-е отделение.

Переводятся в III класс: разряд первый:

1) Новиков Александр, 2) Шубладзе Илья, 3) Семенов Михаил, 4) Кубалов Иван, 5) Джугашвили Иосиф (и другие. – Авт.).

(«Духовный вестник Грузинского экзархата» № 13 от 1 июля 1896 г., с. 13.)

Пятнадцатилетний Сталин внимательно присматривался к семинарским порядкам, к новым товарищам. Тогда же он начал посещать нелегальный социал-демократический кружок.

«В революционное движение, – говорит Сталин, – я вступил с 15-летнего возраста, когда я связался с подпольными группами русских марксистов, проживавших тогда в Закавказье. Эти группы имели на меня большое влияние и привили мне вкус к подпольной марксистской литературе».

Одной из первых книг, прочитанных в 1894 году, был «Капитал» Маркса.

Юный Иосиф Джугашвили увлекался также научной и художественной литературой и написал несколько стихотворений, которые тогда же были напечатаны в газетах. Стихотворение, посвященное Р. Эристави, перепечатано в 1899 году в юбилейном сборнике Р. Эристави, а стихотворение «Утро» вошло в изданный в 1916 году учебник родного языка «Деда эна».

(Г. Глебов. Годы в семинарии. «Заря Востока» № 208 от 10 сентября 1938 г.)

Сталин любил художественную литературу, читал Салтыкова-Щедрина – «Господа Головлевы», Гоголя – «Мертвые души», Эркмана-Шатриана – «История одного крестьянина», роман Теккерея «Базар житейской суеты» в двух томах и много других книг. С детства Сталин хорошо знал грузинских писателей, любил Руставели, Илью Чавчавадзе, Важу Пшавела. Увлекаясь литературой, Сталин, в период учебы в Тифлисской семинарии, написал несколько стихотворений, которые очень понравились Илье Чавчавадзе, – достаточно отметить, что они помещались в газете, которую редактировал Чавчавадзе, на первой странице, на видном месте.

(Г. Паркадзе. Из воспоминаний о нелегальных сталинских кружках. «Заря Востока» № 46 от 26 февраля 1939 г.)

В июне – декабре 1895 года на страницах «Иверии» за подписью И. Дж-швили (И. Джугашвили), а затем – Сосело (уменьшительное от имени Иосиф), было напечатано пять стихотворений Сталина. Из них одно является посвящением писателю Рафаэлу Эристави, другое называется – «Луне», а остальные не озаглавлены.

Шестое стихотворение «Старец Ниника» было напечатано в газете «Квали» в июле 1896 года.

…И этою надеждою томимый,Я радуюсь душой, и сердце бьется с силой.Ужель надежда эта исполнима,Что мне в тот миг, прекрасная, явилась?

(Перевод с грузинского.)[4]

ЛУНЕ

Плыви, как прежде, неустанноНад скрытой тучами землей,Своим серебряным сияньемРазвей тумана мрак густой.К земле, раскинувшейся сонно,С улыбкой нежною склонись,Пой колыбельную Казбеку,Чьи льды к тебе стремятся ввысь.Но твердо знай, кто был однаждыПовергнут в прах и угнетен,Еще сравняется с Мтацминдой,Своей надеждой окрылен.Сияй на темном небосводе,Лучами бледными играй,И, как бывало, ровным светомТы озари мне отчий край.Я грудь свою тебе раскрою,Навстречу руку протяну,И снова с трепетом душевнымУвижу светлую луну.

* * *

Когда крестьянской горькой долей,Певец, ты тронут был до слез,С тех пор немало жгучей болиТебе увидеть привелось.Когда ты ликовал, взволнованВеличием своей страны,Твои звучали песни, словноЛились с небесной вышины.Когда, отчизной вдохновленный,Заветных струн касался ты,То, словно юноша влюбленный,Ей посвящал свои мечты.С тех пор с народом воединоТы связан узами любви,И в сердце каждого грузинаТы памятник воздвиг себе.Певца отчизны труд упорныйНаграда увенчать должна:Уже пустило семя корни,Теперь ты жатву пожинай.Не зря народ тебя прославил,Перешагнешь ты грань веков,И пусть подобных ЭриставиСтрана моя растит сынов.

* * *

Ходил он от дома к дому,Стучась у чужих дверей,Со старым дубовым пандури,С нехитрою песней своей.А в песне его, а в песне —Как солнечный блеск, чиста,Звучала великая правда,Возвышенная мечта.Сердца, превращенные в камень,Заставить биться сумел,У многих будил он разум,Дремавший в глубокой тьме.Но вместо величья славыЛюди его землиОтверженному отравуВ чаше преподнесли.Сказали ему: «Проклятый,Пей, осуши до дна…И песня твоя чужда нам,И правда твоя не нужна!»

* * *

Когда луна своим сияньемВдруг озаряет мир земнойИ свет ее над дальней граньюИграет бледной синевой,Когда над рощею в лазуриРокочут трели соловьяИ нежный голос саламуриЗвучит свободно, не таясь,Когда, утихнув на мгновенье,Вновь зазвенят в горах ключиИ ветра нежным дуновеньемРазбужен темный лес в ночи,Когда, кромешной тьмой томимый,Вновь попадет в свой скорбный край,Когда, кромешной тьмой томимый,Увидит солнце невзначай, —Тогда гнетущей душу тучиРазвеют сумрачный покров,Надежда голосом могучимМне сердце пробуждает вновь.Стремится ввысь душа поэта,И сердце бьется неспроста:Я знаю, что надежда этаБлагословенна и чиста!

УТРО

Раскрылся розовый бутон,Прильнул к фиалке голубой,И, легким ветром пробужден,Склонился ландыш над травой.Пел жаворонок в синеве,Взлетая выше облаков,И сладкозвучный соловейПел детям песню из кустов:«Цвети, о Грузия моя!Пусть мир царит в родном краю!А вы учебою, друзья,Прославьте Родину свою!»

* * *

Постарел наш друг Ниника,Сломлен злою сединой.Плечи мощные поникли,Стал беспомощным герой.Вот беда! Когда, бывало,Он с неистовым серпомПроходил по полю шквалом —Сноп валился за снопом.По жнивью шагал он прямо,Отирая пот с лица,И тогда веселья пламяОзаряло молодца.А теперь не ходят ноги —Злая старость не щадит…Все лежит старик убогий,Внукам сказки говорит.А когда услышит с нивыПесню вольного труда,Сердце, крепкое на диво,Встрепенется, как всегда.На костыль свой опираясь,Приподнимется старикИ, ребятам улыбаясь,Загорается на миг[5].

…Стихотворения молодого Сталина обратили на себя внимание. В 1901 году грузинский общественный деятель М. Келенджеридзе, составивший пособие по теории словесности, поместил в книге среди лучших образцов грузинской классической литературы стихотворение за подписью – Сосело.

В 1907 году тот же М. Келенджеридзе составил и издал «Грузинскую хрестоматию, или сборник лучших образцов грузинской словесности» (т. I), в которой на 43-й странице помещено стихотворение Иосифа Сталина, посвященное Р. Эристави.

(Н. Николайшвили. Стихи юного Сталина. «Заря Востока» № 292 от 21 декабря 1939 г.)

Во дворе семинарии было сложено несколько саженей дров. Между стеной, со стороны теперешней улицы Кецховели, и дровами оставлено было довольно широкое укрытое место, угол. В этом углу часто сидели Coco, Миша Давиташвили, Арчил Долидзе и другие и спорили по интересовавшим их вопросам. Часто сидел здесь один Coco и читал книгу.