Красные цепи - Константин Образцов

Я продолжаю слушать.

— Пару лет назад в питомнике два ротвейлера алкоголичку порвали, — говорит оперативник в черной кожаной куртке. У него неприятное рыхлое лицо и маленькие бегающие глаза. — Она там смотрела за ними, пьяная вошла в вольер — ну и все. Как здесь почти: руки начисто отгрызли, ноги порвали, ну и горло…

— Эксперт когда будет? — спрашивает второй.

— Десять минут, — откликается один из мужчин с телефоном. — Уже звонили, сказали, едет.

Я бросаю еще один взгляд на тело. Растерзанная и брошенная на грязный асфальт упаковка человека. Словно кто-то очень жадный, злой и нетерпеливый рвал обертку конфеты, чтобы быстрее добраться до начинки живой души.

Я возвращаюсь в бар и вижу, как Ира Орешкина выливает в пивной бокал маленькую баночку энергетика, а потом до краев доливает бокал водкой. Судя по ее неуверенным движениям, проделывает это она сегодня уже не в первый раз. Я сажусь напротив нее и закуриваю. Некоторое время она молчит и только делает несколько жадных глотков. Я не тороплю ее и ни о чем не спрашиваю. Она тоже видела тело.

Наконец Ира отрывается от бокала и начинает говорить, сбиваясь, путаясь в словах заплетающимся языком и проглатывая слезы.

Около двух, как обычно, Марина закрыла кассу. В 2.10 она послала СМС Толику с отчетом по вечерней выручке. В 2.15 позвонила и вызвала машину, знакомого таксиста Валеру, который был почти официальным водителем для сотрудников и некоторых постоянных гостей. В 2.35 Валера остановился перед входом в «Винчестер» и сидел в автомобиле. Свет в баре уже был погашен, но Марины на улице не было. Он подождал минут десять, потом позвонил ей на мобильный, но телефон оказался выключен. Валера подумал, что она уже поймала другую машину, или, скорее всего, вообще ничего не подумал, развернулся и поехал домой.

«Если бы этот недоумок оторвал свой зад от сиденья и обошел бар с другой стороны, все могло быть иначе», — думаю я, кивая и слушая Иру. Потому что именно в то время, пока он сидел в теплом салоне автомобиля, слушая блатные напевы и ленясь выйти под дождь, буквально в нескольких метрах от него умирала Марина.

Конечно, Валера ничего не слышал, и это неудивительно: в закрытой машине с включенной музыкой сквозь шум дождя он действительно мог не слышать, что происходит за домом, в глухом дворе. Судя по всему, Марина выключила свет в баре и прошла через черный ход, чтобы потом при помощи пульта опустить со стороны улицы железные жалюзи на входную дверь и окна. Девочки-бармены всегда делают именно так. Только вот на этот раз выйти из двора ей было уже не суждено.

«Проводишь меня?» Я вспоминаю улыбку и взгляд. Я мог бы задержаться на полчаса. Даже меньше. Я мог бы просто подождать ее для того, чтобы посадить в это чертово такси. Вместо этого я поехал домой и как раз покупал в круглосуточном супермаркете пиво, когда Марина умирала на грязном заднем дворе, захлебываясь болью и кровью.

Я открываю глаза, мотаю головой и стараюсь сосредоточиться на том, что говорит мне Ира.

Марину нашли примерно в семь утра, когда старуха из дома во дворе вышла по каким-то своим старушечьим делам. Она увидела издали что-то, что показалось ей порванным мешком для мусора с кухонными отходами: фаршем и обломками костей. Подумала еще, кто же это выбросил мусор прямо у задней двери бара, а потом подошла ближе… Приехавшие сотрудники полиции позвонили Толику и Андрею, те и опознали Марину. Толик срочно вызвал Иру — зачем, она не знает, да и он тоже вряд ли понимал, зачем это делает, наверное, просто чтобы кто-то был в баре, если уж двери открыты. И вот сейчас еще нет девяти, а она уже пьяная, и что теперь делать весь день, а сегодня ее смена, а ты ее видел, и что же это такое, и как это может быть, и я теперь никогда не останусь тут ночью… Ира снова начинает дрожать, слеза капает в наполовину опорожненную кружку с водкой и энергетиком. К негромким мужским голосам, доносящимся со двора, присоединяется женский. Наверное, приехал эксперт. Я молча гашу сигарету и снова иду к двери черного хода. Настало время кое-что уточнить. Боковым зрением я вижу, как Ира опять тянется к бутылке с водкой. Похоже, скоро Толику придется вызывать сюда еще одного бармена.

Рядом с телом Марины присела молодая женщина в светлом пальто. Длинная прядь золотисто-рыжих волос упала на лицо, когда она нагнулась над кроваво-черным провалом раны на месте груди — как ангел, опоздавший прийти за душой и теперь ищущий ее в жутких глубинах мертвого тела. Пальцы в перчатках пробегали по лохмотьям плоти и окровавленной ткани.

— Часов пять точно, может быть, шесть, — сказала она стоящему рядом с ней оперативнику, тому, кто интересовался, когда приедет эксперт. Его напарник с неприятной физиономией стоял чуть поодаль и делал какие-то пометки на листе бумаги, положенном на папку.

— Алина Сергеевна, в протокол что вносим?

— Так и пишешь — от пяти до шести часов.

Я вижу, как женщина-эксперт внимательно смотрит вокруг, окидывая взглядом серый асфальт, потом снова склоняется над телом. Она прикасается пальцами к торчащим осколкам ребер и вдруг вздрагивает. Я отчетливо замечаю, как задрожали ее пальцы, напряглись плечи, замерло дыхание. Она еще ниже склоняется над раной и уже двумя руками проводит по ее рваным краям. Прядь рыжих волос почти касается мертвого тела и чуть колышется от дыхания, вырывающегося из приоткрывшихся губ.

— Увидели что-то необычное? — спрашиваю я.

Глава 2

Самое важное в жизни часто происходит тогда, когда мы меньше всего этого ожидаем. Можно очень желать чего-то или, напротив, бояться: встречи, события, случая, — можно годами жить с этим желанием и страхом, так что состояние подсознательного ожидания становится привычным, почти незаметным. Можно даже забыть обо всем вовсе — но вот те самые встреча, событие, случай наконец-то происходят и неизбежно приносят с собой шок и мгновенную растерянность. Потому что именно сейчас, в этот момент, мы готовы к ним меньше всего.

Об этом подумала Алина, когда, склонившись над мертвым телом, увидела именно то, что хотела, ждала и боялась увидеть уже несколько лет.

Начало дня совершенно не предвещало ничего необычного. Да и какие предвестья могут быть в таком случае? Вещий сон? Визит привидения?

Раннее утро было чудесным и даже каким-то радостным, насколько вообще радостным может быть осеннее утро в Петербурге. Ливший всю ночь дождь закончился, неяркое солнце просвечивало сквозь тонкую завесу серой дымки. Прозрачный воздух замер в торжественной неподвижности, и с высоты одиннадцатого этажа далеко видны были деревья на берегу Муринского ручья, и сам ручей, серой извилистой лентой уползавший вдаль, и широкий черно-зеленый ковер парка Сосновка, где на темном фоне елей и сосен яркими пятнами вспыхивали желтый, красный и оранжевый цвета.

Алина проснулась бодрой, отдохнувшей, утренний душ был горяч, утренний кофе — крепок. Она быстро собралась, взяла ключи от машины и бросила последний взгляд в большое зеркало холла. Необходимый акт самоидентификации каждого: точно ли это я сейчас выйду во внешний мир? Да, несомненно: невысокая молодая женщина, золотистое каре волос до плеч, зеленые глаза смотрят внимательно и немного строго, светлое приталенное пальто подчеркивает выразительную фигуру. Алина улыбнулась отражению и вышла из квартиры.

На улице она с удовольствием вдохнула прохладный воздух, в котором были растворены тонкие нотки осенней влаги и запаха прелых листьев. Красный «Peugeot-307», казалось, встретил ее радостным ожиданием, как веселый пес встречает хозяина, собираясь идти на прогулку. Автомобиль был подарком отца на двадцатипятилетний юбилей, и сменил видавшую виды «девятку», на которой Алина ездила до этого. Вообще, Алина крайне неохотно принимала от папы такие подарки, и он выбрал максимально веский повод для того, чтобы заставить дочь пересесть из вызывавшего у него ужас «ведра» в более безопасный и во всех отношениях лучший «Peugeot». Собственно, так же получилось и с квартирой: ее папа подарил Алине на двадцатилетие, и она переехала сюда из съемной «хрущевки», которую арендовала вместе с двумя подружками по медицинской академии. Алина с восемнадцати лет жила отдельно от отца и ни разу за это время не попросила его о помощи, как бы трудно ей ни приходилось, просто потому, что это претило ее самостоятельной натуре. Сейчас, когда уже приближалось ее тридцатилетие, она даже с некоторой тревогой думала о том, что подарит ей папа на этот раз.

Алина села за руль и выехала на проспект, по которому уже торопились машины, спеша образовать утренние пробки, проехала мимо парка, раскинувшегося вдоль Муринского ручья, свернула на улицу Руставели и уже почти подъезжала к Пискаревскому проспекту, когда подал голос ее мобильный телефон. Алина взглянула на экран и чуть поморщилась. «Иванов Эдуард» высветилось на экране. На самом деле ее непосредственного начальника, руководителя отдела судебно-медицинских экспертиз трупов, звали Эдип. Эдип Михайлович Иванов. По вполне понятным причинам он предпочитал называться Эдуард. Алина помнила, как, узнав настоящее имя начальника, удивилась безрассудной смелости его родителей.