Месть королевы - Виктория Холт

– …Чтобы я мог находиться рядом с моим другом, – объяснял он, – не как равный, разумеется… Нет. Такое невозможно. Но хотя бы как достойный его.

Чего же он хотел?

– Попроси короля. Скажи, что хочешь оказать мне хоть какую-то честь. Что я всегда был тебе самым преданным другом.

Эдуард почувствовал себя тогда неловко, хотя и был расположен оказать любую услугу своему наперснику. Он знал, что недоброжелатели смотрят искоса, с подозрением на их дружбу, и кое-кто нашептывает королю, что негоже принцу так часто бывать в обществе Пирса Гавестона. Это вызывает различные толки.

Но он увидел тоскливый огонек в глазах Перро и понял, как необходимо тому почувствовать себя равным среди тех, кто окружает принца. Чтобы Ланкастер и Линкольн не обращались с ним, как со слугой чуть более высокого ранга.

Желая выказать ему свое полное расположение, Эдуард осмелился заговорить на эту тему с отцом.

Что тут было! Лицо старика сделалось багровым. Неистовый норов Плантагенетов, проявлявшийся в семье, начиная с Генриха II, вырвался наружу. Все его потомки обладали подобным норовом, только Эдуард I больше других умел сдерживаться. А ярость его предка, короля Джона, проявлялась в том, что тот мог вырвать у человека глаза из глазниц или отрезать нос.

Эдуард увидел нечто похожее во взгляде отца, когда попросил за Перро.

Страх за судьбу королевства, разочарование в сыне – вот что еще было в этом взгляде, когда король схватил сына за льняные волосы и вырвал целый клок…

Вспоминая об этом сейчас, Эдуард невольно потрогал голову. Казалось, она болит, как тогда… И причиной всему отцовское отвращение, резкая неприязнь к образу жизни сына, тоска по такому наследнику, который следовал бы за ним на поля сражений, из кого он сделал бы достойного преемника, похожего на своего родителя.

Обращение к отцу было, конечно, ошибкой. Оно вылилось в отлучение Перро. Тут они оба – Эдуард и его друг – допустили промах. Король бывал терпим к различным срывам в поведении дочери. Когда сестра Эдуарда, Джоанна, была еще жива, она с легкостью обводила отца вокруг пальца. Но то – девушка: король до безумия любил своих дочерей. Что касается сына, тот не оправдал его надежд: не был храбрецом, кто отправился бы на войну и помог привести Шотландию под власть британской короны. Да, молодой Эдуард был красив, но не мужской красотой; умен, но ленив; у него не наблюдалось склонности к битвам, он предпочитал легкомысленное времяпрепровождение со своими бездумными дружками – болтаться по улицам, слушать музыку, танцевать и заниматься еще Бог знает чем. Младшие же сыновья короля от второго брака, Томас и Эдмунд, были еще слишком малы, чтобы заменить своего сводного брата и стать тем, о чем мечтал их отец…

«Итак… – продолжал размышлять Эдуард. – Сперва коронация, потом все-таки женитьба… Никуда от этого не денешься… Но еще раньше – погребение».

Гроб, в который положат тело, уже готовят. Он будет прост, как того желал король: из черного пурбекского камня. И его не запечатают – чтобы можно было в любой момент выполнить последнюю волю усопшего: вынуть у всех на виду оттуда кости и пронести перед войском, когда оно в очередной раз отправится на битву с шотландцами. И каждые два года, тоже по воле короля, усыпальница будет вскрываться, чтобы сменять навощенное покрывало гроба. До окончательной победы над шотландцами крышка не должна быть запечатана.

Конечно, все это будет выполнено. Никто не осмелится перечить воле короля и делать что-то по-своему. Мертвый Эдуард I так же страшен для многих, как и живой…

Легкий стук в дверь прервал тревожные мысли молодого Эдуарда. Вошел слуга, вид у него был испуганный. Король вздрогнул, когда тот низко поклонился и взволнованно произнес:

– Милорд, какой-то человек хочет видеть вас. Говорит, что прибыл с печальной вестью.

– Печальной? Какой еще печальной? Кто этот человек?

– Он сам скажет вам, милорд. Таковы его слова. Впустить?

– Пускай войдет немедленно!

Эдуард нахмурился. Что еще такое? Что за горестные вести? Нет, только не сейчас, когда он ждет лишь одного: прибытия Перро… Дорогого Перро…

Служитель открыл дверь и впустил в комнату человека, всю фигуру которого скрывал широкий плащ. Потом вышел и притворил дверь за собой.

– Кто ты? – вскричал король. – Почему явился ко мне в таком обличье?

Плащ взвился вверх и упал на пол. Эдуард издал крик радости и бросился в объятия вошедшего.

– Перро, Перро! – повторял он. – Ох ты негодный! Так напугать меня и на несколько секунд задержать нашу встречу!

– Тем сильнее должна быть радость, мой дорогой господин!

– Ах, Перро, если бы только ты знал, как мне было здесь все это время без тебя!..

– Я знаю, мой любимый господин. Ведь я тоже был в разлуке с тобой. Но сейчас все позади. Мы опять вместе, и ты – король. Ты хозяин положения, мой славный друг. Старик долго откладывал свой уход, но наконец это свершилось.

– Перро! Какое счастье, что я вижу тебя! Ты торопился ко мне, скажи?

– Я все время был наготове и только ждал сигнала. Знал, что твой отец при смерти, и высматривал, не идет ли посланец с известием о конце.

– О, дай мне наглядеться на тебя, милый Перро!.. Ты немного изменился, мне кажется. Так ли это?.. Другими стали твои умные глаза… По-другому вьются прекрасные кудри… Твой слегка надменный нос… смеющийся рот… Да, ты изменился, но ты стал еще лучше!

– Все дело в одежде, дорогой господин. Раньше ты не видел меня в таких шелках, они меняют внешность. Я покажу тебе другие наряды, которые привез с собой. Они прелестны! Ты придешь в восторг.

– Не надо о нарядах, Перро. Что мне до них? Ты… все же ты негодяй – так меня разыграть! «Печальная весть». Мрачная фигура в плаще… Как ты мог…

– О, милорд, я так страдал в разлуке! Это была моя маленькая месть.

– Забудем, забудем обо всем! Ты вернулся! Какими долгими казались мне эти дни без тебя! Без твоих шуток и розыгрышей! Меня окружали скучные, нудные люди. Они угнетали мою душу. Сравнивали все время с отцом… прикидывали – так или не так…

– Ты ни с кем не сравним, мой дорогой друг!

– О, Перро, любовь моя! Я думал, что умру, пока тебя не было со мной!

– Благодарение Богу, что так не случилось. Потому что я бы не пережил этого. Потерять моего Эдуарда было бы для меня большей трагедией, чем для Англии потерять короля!

Их радостные речи становились все более бессвязными.

– Умолкнем на этом, мой любимый, – тихо проговорил Эдуард. – Кончилось время слов. Завтра поговорим о многом…

* * *

Ланкастер стремительно ворвался в покои графа Уорвика. Увидев выражение его лица, тот немедленно отпустил всех, кто находился подле него.