Тифлис 1904 - Николай Свечин

– Ваше дознание касается штабс-капитана Багдасарова?

– Да, ваше высокопревосходительство.

– Будет вам, Алексей Николаевич. Какое я превосходительство? Помнится, в Петербурге мы именовали друг друга по имени-отчеству.

– Так то в Петербурге, Александр Александрович. Столица отсюда далеко. Увы, мое дознание касается офицера. Как это ни прискорбно.

– Вы подозреваете его в соучастии в мошенничестве?

– Слишком мягко сказано, – ответил сыщик. – Он, возможно, помогает бандитам «отмывать» запачканные кровью деньги. Все преступники попадаются на сбыте добычи, это самый опасный для них момент. И штабс-капитан, как мы считаем, уменьшает их риски. Много хуже, чем просто мошенничество, согласитесь.

Фрезе скривился, по его суровому лицу ходили желваки. Наконец генерал сказал:

– Я не могу взять это на себя в обход главноначальствующего. Князь… э-э…

– …должен лишь дать санкцию, – подсказал Лыков.

– Да, именно так. Пусть их сиятельство только кивнет. Остальное мы сделаем. Но вам надо повидаться с князем и убедить его кивнуть. Потому как речь идет об офицере.

– Я понимаю, Александр Александрович. Для этого и пришел. Секретарь сразу все пояснил. Когда мы с вами увидим князя Голицына?

Фрезе откинул крышку часов:

– Сейчас Григорию Сергеевичу ставят пиявки. Э-э…

– Секретарь и это пояснил. Нужно, чтобы к его сиятельству вернулось спокойное расположение духа. Когда это случится?

Генерал виновато посмотрел на гостя:

– Алексей Николаевич, уж извините, но у нас так… Минут двадцать лучше обождать, для пользы дела. Расскажите заодно петербургские новости.

– А чаю с пахлавой дадите?

– Конечно! Вы когда последний раз были на Кавказе?

Умница и труженик Фрезе развлекал коллежского советника полчаса. Лыков терпеливо отвечал на его вежливые вопросы. Наконец помощник сказал:

– Теперь можно. Пойдемте.

И начал оправлять перед зеркалом мундир. Ну и дела…

Князь Голицын принял командированного на площадке у бокового выхода. Изящная лестница из белого камня спускалась отсюда в сад. Под навесом помещались стол и единственное кресло. В нем восседал хозяин края. Рядом вытянулся во фрунт стройный красавец грузин с погонами ротмистра на черкеске. Внизу лестницы застыл часовой, возле ворот – еще один. Похоже, террористы сильно напугали князя.

Голицын увидел посетителей и захлопал глазами. Отодвинул чашку, сунул помощнику руку, не поднимаясь с кресла, и уставился на незнакомца.

– Это коллежский советник Лыков, чиновник особых поручений Департамента полиции, – пояснил Фрезе. – Он прибыл по личному распоряжению Плеве. Дело касается возможного участия офицера Кавказского военного округа в преступном сговоре.

– Мой офицер и в сговоре? – удивился князь. – Такого не может быть.

– Фамилия офицера – Багдасаров, – уточнил Александр Александрович.

– Багдасаров? – фамильярно влез в разговор грузин. – Армяшка, что ли?

– Начальник личного конвоя главноначальствующего ротмистр Чачибая, – представил Лыкову собеседника Фрезе.

Мужчины обменялись короткими поклонами. Тут князь оживился:

– Армяшка? Ну, тогда понятно. От этих обезьян можно ожидать и не такого. Александр Александрович, распорядитесь.

И потянулся к заварному чайнику. Чачибая повел бровью, камердинер бросился помогать главноначальствующему. А Фрезе за рукав потянул Лыкова на лестницу. Они спустились в сад и пошли вглубь его. Когда крыльцо пропало за деревьями, генерал облегченно вздохнул:

– Ну и слава богу. Санкция получена, остальное за мной. Не обессудьте, Алексей Николаевич, так в последнее время выглядит управление краем.

– Это он после ранения? – осторожно предположил коллежский советник.

Генерал сказал о другом, будто оправдываясь:

– Я нарочно акцентировал фамилию офицера, чтобы получить нужный результат.

– А если бы подозреваемый был, к примеру, грузин?

– Тогда не знаю.

– Чачибая подзадоривал князя. Он близкий к нему человек?

– Начальник личной охраны всегда близкий человек, – невесело усмехнулся Фрезе. – А этот Арзакан Георгиевич так… прихвостень. Все его интересы заключаются в получении повышенного оклада содержания.

– Почему Голицын ненавидит армян?

– Никто не знает. Так было с самого начала. А когда выяснилось, что покушавшиеся принадлежали к партии «Гнчак», стало совсем худо.

– Армяне – влиятельные и богатые люди, весь Кавказ у них в руках, – не удержавшись, стал горячиться Лыков. – Как можно с ними ссориться? А зачем князь покусился на имущество их церкви? Ведь столько людей из-за этого погибло!

Фрезе терпеливо возразил:

– Не делайте скоропалительных выводов. Поживите у нас, осмотритесь.

– И что я тогда увижу, Александр Александрович?

Генерал от инфантерии и коллежский советник уселись на скамейку. Фрезе стал объяснять:

– Противоармянскую политику начал еще покойный государь. Александр Третий увидел, или ему кто подсказал, что на Кавказе оживился национализм…

– А это действительно имело место? – перебил генерала сыщик.

– Имело, – отрезал Фрезе. – При Александре Втором ребятам дали слишком много воли. На них поставили, чтобы воспрепятствовать исламизму. А в результате у армян быстро развилось чувство национальной исключительности. При свойственном этой нации нахальстве представляете, что вышло? Потом от чувства исключительности уже полшага до независимости. Армяне заговорили о возрождении своего великого царства, причем от Турции аж до Воронежа! Где гора Арарат и где Воронеж? Государь в итоге повелел уменьшить их присутствие на государственной службе, и чернявых стали массово увольнять. Следом царь издал указ, исключающий преподавание истории и географии Армении из школьных учебных планов. А вскоре и сами армянские школы присоединили к общерусской системе образования. Так что начал не Голицын, а предыдущий русский самодержец.

Армяне первое время терпели гонения, а татары[8] терпели армян. Все было более-менее спокойно до девяносто второго года. Но потом государь Александр Третий снова вмешался: отменил старое городовое положение. По нему, гласные городских дум наполовину состояли из христиан, наполовину – из иноверцев. Государь повелел оставить нехристианам резко пониженную норму – одну пятую от состава всех гласных. Догадываетесь, что после этого началось?

– Эта мера была направлена против евреев, заполонивших думы в западных губерниях, – сказал Лыков.

Генерал досадливо отмахнулся:

– Я не знаю, что там в западных губерниях. А у нас на Кавказе просто нет столько христиан. Нет, ясно? Подавляющая часть населения – мусульмане. И по новому положению они оказались почти не представлены в городских думах. Квоту, которую у них отобрали, тут же заняли армяне.

– Почему не грузины?

– А черт его знает! Грузины мало интересуются такими вещами, им скучно утверждать бюджет, заниматься канализацией или проведением трамвая. Сидеть в духане и пить вино – вот их любимое занятие.

– Александр Александрович, но ведь это не так. Зачем вы наговариваете на достойный народ?

Генерал смутился:

– Виноват, совсем тут обайбачился. Конечно, это не так. Грузины – храбрые и доброжелательные люди. Но согласитесь, что предприимчивости им, в сравнении с армянами, не хватает.

– С этим соглашусь, – не стал спорить Лыков. – Однако что с городскими думами?

– Ах, с ними. Так вот, когда почти всех татар повыкидывали из гласных, их места, как я только что сказал, заняли исключительно армяне. Ладно еще у нас в Тифлисе: их сорок процентов населения. А в Баку меньше десяти! И такое непропорциональное присутствие в городском самоуправлении. Нет, я считаю закон от тысяча восемьсот девяносто второго года ошибкой.

– Мусульмане обиделись?

– И очень сильно. Их можно понять. Армянам принадлежат вся торговля и вся промышленность. Они ведут себя как жиды в Западном крае! Скупают за полушку, а продают за рубль. И их никак не обойти, сразу бойкот. Но народ на Кавказе дикий. Конфликты решают не в суде, а кинжалом. Тем более армяне всегда считались у горских народов законной добычей. Баранами, которых можно и должно стричь. И вдруг они забрали всю власть.

– Так, значит, не одни армяне виноваты! – воскликнул сыщик. – Кому хочется быть бараном? Веками эту нацию стригут и бреют все, кому не лень. Им в конце концов надоело.

– Кавказ – страна джигитов, а не хлебопашцев, – со вздохом согласился Фрезе. – Кража чужого скота не считается тут преступлением, а идет за доблесть. В ходу кровная месть. Разбойников больше, чем во всей остальной империи, вместе взятой. Поездите по здешним дорогам: за каждым поворотом таблички на скале. Я сначала слезал, читал их. Везде одно и то же: на этом месте в таком-то году была ограблена почта, или коляска, или караван, были убиты такие-то и такие-то. Кавказ истекает кровью без всякой войны. Человеческая жизнь тут ничего не стоит. Вот буквально вчера был случай в Эриванской губернии. Шел по дороге бакинский татарин[9]. Его обогнала арба с другим татарином. Пешеход попросил подвезти до базара, а в ответ услышал ругань. Не думая ни секунды, он снял с плеча винтовку и застрелил обидчика! За пустяк, за грубое слово. Своего земляка и единоверца. Вот так здесь обстоят дела. Но самое нелепое произошло дальше. Убийца залез в арбу и покатил в ней на базар. А труп хозяина подложил под себя, чтобы удобнее было сидеть. Приехал, бросил повозку и отправился за покупками. Народ смотрит – из арбы течет кровь. Заинтересовались, нашли мертвеца и начали делать предположения. Кто-то вспомнил, откуда взялась повозка и кто в ней сидел. Отыскали убийцу в духане – тот как ни в чем не бывало закусывал. Схватили дурака, а он лишь удивился: вай, как я мог забыть про тело, надо было его по дороге в пропасть выкинуть. Ума палата! – Генерал передохнул и продолжил: – Для чего я вам это рассказываю? Чтобы вы поняли, как тут все устроено. И вот армяне захватили власть в городах. В которых живет подобное дикое население. И что из этого получилось? Распря между теми и другими. Грузины, хоть и православные, тоже сплошь и рядом принимают сторону татар. А тут в костер подкинули новых дров.