Артуа. Берег Скардара - Владимир Корн

Небо по-прежнему хмурилось, но Проухв успел соорудить шалаш из съемной мачты, паруса, весел и нарубленных похожим на мачете тесаком жердей, найденным там же, в шлюпке.

Над огнем весело бурлил, исходя паром котелок, источая запах рыбной похлебки и вокруг него хлопотала Мириам. Время времени девушка поглядывала не меня, но я старательно делал вид, что этого не замечаю.

Котелок тоже нашелся в шлюпке, так же как и багор, припасенный совсем уж непонятно для каких целей.

Наверное, мы поступили не по совести, лишив терпящий бедствие корабль единственного средства спасения. Вот только это меня нисколько не мучило, с чего бы. Не давал я своего согласия, побывать на его борту, получив по голове вместо пригласительного билета.

Все же глупо получилось в Гостледере, очень глупо. Прибыл я туда в поисках одного человека, талантливого кораблестроителя. Может быть и не Крылов, но для своего времени корабел выдающийся. Время того уже требовало, поскольку в Гроугенте, крупнейшем морском порту Империи, была у меня в собственности верфь.

Строить корабли мне хотелось давно, но не такие, что бороздили местные моря, а с учетом тех идей и технологий, что я принес из своего мира. Нет, на атомоходы я не замахивался, и даже до винтовых пароходов дело еще не дошло, но…

Что самое обидное, этого человека я найти не успел, взамен оказавшись на борту пиратского катласа. Королевство Монтерно относилось к пиратам очень терпимо, требуя лишь не трогать принадлежащие ему корабли. Что самое интересное, я так и не смог выяснить, случайно ли я попал на катлас, был ли это чей-то заказ или сошлись какие-то другие обстоятельства…

Я еще раз проверил состояние кремней на обоих стволах, насыпал на полки пороху, закрыл их и тщательно обернул пистолет куском просмоленной парусины.

Вот он следующий этап в развитии огнестрельного оружия, «Уродец». Нет сейчас он не «Уродец», и даже не «Последний шанс» а «Спаситель». Не будь его, нетрудно представить, чем все бы закончилось на борту «Любимца судьбы». Вообще-то я рассчитывал захватить владельца катласа, сделав его заложником, затребовать в каюту Прошку и после этого переговорить с капитаном о наших дальнейших действиях, теперь уже с позиции силы.

Вот только Прошка был на срыве, пару мгновений и он бросился бы с голыми руками на обнаженные клинки. Или тот, кому я так удачно попал в опорное колено, махнул бы рукой, отдавая приказ. Словом, у меня попросту не выдержали нервы. Ну и еще повезло с тем, что меня не начали высматривать за бортом. Хотя это тоже легко объяснимо. Во-первых, обнаружить меня там, где я находился, было весьма затруднительно. Ну и главное, не принято здесь такое купание. Держась за перо руля, я пережил не самые приятные минуты в своей жизни, высматривая под ногами тени морских хищниц…

«Уродец» действительно выглядел уродцем, никакой изящности в линиях, с виду грубый кусок металла.

Мой ювелир, Альбрехт Гростар, напрочь отказался заниматься такой темой, как дизайн оружия. Нет, он настоящий мужчина, и при необходимости сможет защитить своих близких с оружием в руках. Вот только вдохновение ему работа с оружием не приносит, не его это, так он и заявил. Конечно, я смог бы настоять, но зачем насиловать человека, толку с этого обычно бывает ноль.

Мое лицо тронуло злорадная ухмылка, когда я вспомнил, как ему отомстил, пусть и совсем за другое.

Все началось с того, что я приехал к нему с благодарностями за одно дело, им произведенное. Однажды, когда был глубоко убежден, что покидаю Империю навсегда, я оставил ему кошель, полный драгоценных камней, фениксов, самоцветов, каждый из которых имел астрономическую цену, предложив использовать их по своему усмотрению.

Так вот, это негодяй исполнил из них потрясающую ривьеру, которую и преподнес от моего имени моей любимой, как мне тогда казалось, навеки утраченную мной.

В ответ на мою благодарность Альбрехт заявил, что это того не стоит, поскольку камни попали именно туда, где им и следовало быть, на прелестную шейку императрицы. Благодарить его нет нужды, но если я помогу решить одну его проблему, он будет сам бесконечно мне благодарен. Я с радостью ухватился за возможность отплатить за добро добром.

А проблема заключалась всего лишь в десяти тысячах золотых имперских крон, на которые он хотел бы построить обсерваторию, поскольку всерьез решил заняться астрономией. Вот во что вылилось его увлечение оптическими приборами. Причем просил он деньги не то чтобы насовсем, нет, он хотел вложить их в очень выгодное дело, которое в самом скором времени даст самый серьезный доход. Тогда вернет он мне эту ничтожную сумму, причем с серьезными процентами, а на оставшиеся деньги воплотит свою мечту в жизнь. Глаза у него при этом откровенно смеялись. Ну-ну, епископом в монастырь. Поскольку епископ и есть наблюдатель, а мон астерион – счет звезд. Так оно когда-то и было, до того как…

Мерзавец, непременно он этому у Коллайна научился, пока я был в отлучке. Быстро они спелись, сборище негодяев. И это произошло тогда, когда до моей свадьбы с Янианной осталось меньше двух месяцев, и когда я считал чуть ли не каждый медный грош!

Мне пришлось пообещать ему подумать над этим всерьез.

На следующий день я заявился к нему домой. Когда мы прошли в его кабинет, открыл кофр, принесенный с собой и начал извлекать из него необходимые для мести предметы.

Стеклянную пирамидку, кинжал с вычурной ручкой, выполненную в виде нагой девы, маятник и, наконец, небольшую трубу, обтянутую черным шелком. Распахнув настежь окно, я расположил пирамидку в одном из углов кабинета, на большие, с боем, часы. Маятник занял место в другом углу, а кинжал безжалостно был воткнут в бюро, надо прямо сказать, очень дорогое. Гростар с любопытством наблюдал за моими действиями, сидя в глубоком кресле.

Затем пришла очередь свитка, который я бережно извлек из того же кофра, начав заунывно читать вполголоса.

Наконец, настало время и самой трубы. Посмотрев сквозь нее на свет и прокрутив несколько раз вокруг оси, отложил трубу в сторону, чуть сдвинул в сторону пирамидку, сильнее раскачал маятник. Затем, заглянув в трубу, удовлетворенно кивнул головой.

– Магия – заявил я ошеломленному моими действиями Альбрехту – очень древняя и очень сильная. Называется рефракцией. Извольте взглянуть самому.

С этими словами я протянул трубу Гростару. Тот недоверчиво взял ее в руки.

Отбирать трубу пришлось уже силой. Не надо и говорить, что зрелище его потрясло. Он не сводил с трубы глаз, когда я, размахивая ей, вещал:

– Вы обратили внимание, Альбрехт, на то, что узоры не повторяются. Так вот, для того чтобы они все же начали повторяться, при условии того, что вы будете крутить трубу со скоростью десять оборотов в минуту, потребуется пятьсот миллионов лет. Да, да, вы не ослышались, именно этот срок.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});