Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что я для людей? Для любимой жены, для того набитного мальчугана — сына моего, для матери? Они мне дороги, я им дорог. Я — муж, отец, сын? Со стыдом и болью я вспомнил, как причинял боль обид, невнимания дорогим мне людям. Стыдно. Больно. Плохой муж, плохой отец, никудышный сын. Опять не то!
А что ещё? Работа? Служба? Не служил. Работу ненавидел. Нет, я — не лентяй. Ну, не больше других. Не было у меня работы, которую можно было бы назвать Делом, заниматься Делом и быть довольным. От всех способов зарабатывания средств к существованию оставался только стойкий осадок Мозгоё…ства. Напрасно потерянное время. Не мог я себя назвать ни Экономистом, ни Металлургом, ни Путейцем. Как один сказал: «Мы поколение Коекакеров». Вот это точно. Но, тоже чушь.
— Я не знаю, — ответил, наконец, я, — Я — Никто.
— Никому место в Нигде. Зачем шел ты на Свет, терпишь Мечение?
— Не хочу в Нигде. Не хочу быть Никем. А к Свету всегда надо идти. Иначе нельзя. А Мучение? Бог терпел — и нам велел. Терпимо. Это что-то. Лучше Небытия. И так всю жизнь это — НИ. Ни-жизнь, ни-смерть, ни-друг, ни-враг, а всё только — ТАК… Ни то, ни сё. Небытие. Уныло Ничто. Постоянно.
— Почему шел через Мучение на Свет. Легче же было наоборот?
— Легче, — согласился я. — Легче не значит лучше.
— Почему? — опять прогремел гром.
— По кочану! Не знаю! Так надо!
— Кому надо?
— Мне!
— А ты кто?
— Я? Я — человек! Мужик! Для трудностей я создан!
— Помни об этом. Не забывай!
Раскаты грома катались волнами вокруг. Отдаляясь, приближаясь, схлёстывались друг с другом, дробились друг об друга.
— Жить хочешь? — спросил тот же голос, но тише, без громовых раскатов.
— Не знаю. Особо и нет. Только…
— Только…
— Родные мои. Нужен я им. Жене нужен муж, сыну — отец, матери — сын.
— У них будут они. Может лучше, чем ты.
Если бы у меня была бы голова, я покачал бы ею, были бы губы — поджал бы их.
— Это врят ли. Будет ли он любить их, как я? Заботиться о них? Никому не доверю. Надо жить. Потому и живу. Для них.
— Ой ли?
— Упрёк справедлив, согласен.
Раскаты грома совсем стихли. Но что-то гремело всё равно. Это Боль. Мучение уже гасило Свет.
— Так что же с тобой делать?
— Не мне, видимо, решать.
— Не тебе. А чего хотел бы ты?
— Положи где взял.
Опять загрохотало, оглушило. Мне становилось всё хуже.
— Может быть… — пророкотало, — и будет по-твоему. Но будет тебе Испытание. От того как ты пройдёшь его и будет зависеть — Небытие или «Положи где взял». Кто ты?
— Я! Я — Человек! Русский человек! А ты кто?
Боль накатывала, как штормовые волны. Боль уже гасила Свет и моё сознание. Кругом темнело. Лишь два светлых пятна осталось.
— Ты — Бог? — спросил я, но голос мой прозвучал так жалко, тихо, как стон.
— Нет, — со смешком ответил громоподобный голос, правда, в этот раз — звеня, как в пустом ведре.
— Я умер? — опять спросил я.
— Пока нет. И я, как врач, постараюсь этого не допустить.
Врач? Какой, на хрен, врач? Это…
Всё исчезло, как будто выключили рубильник.
* * *Блин, больно-то как!
— Терпи, боец, генералом будешь. — Грохотал болтом в пустом ведре голос.
— Маршалом, мля. Где я?
— В узловой больнице.
— Чё я тут потерял? Чё больно-то так? Чё я не вижу ничего?
— Во, ожил, залопотал. Жить будешь.
— Куда я, на хрен, денусь! Чё за узловая больница?
— А ты что, совсем ничего не помнишь?
— Что я должен помнить?
— Как твоё имя? Звание? Номер части?
— Вы с какого дуба попадали? Какое звание? Часть чего? — спросил я и тут крепко призадумался. Часть в купе со званием — что-то воинское, а всё воинское меня обошло далёкой-далёкой стороной.
— Имя то своё помнишь?
— Имя? — я решил подстраховаться и потупить. Тяну время. Авось, куда и вытянет само.
— Амнезия, — другим грохочущим скрежетом донеслось с другой стороны. — Обычное дело при сильных контузиях.
Точно! Амнезия. Удачно. Можно дальше дурачком прикидываться.
— Что ты видишь?
— Ничего я не вижу. Пятна какие-то. И грохочете вы.
— Все симптомы налицо. Вот ещё что проверим. Чувствуешь? Что чувствуешь?
— Бьёте по ноге и колите. Хорош! И так всё болит! Обезболивающего дали лучше бы.
Но просьба моя была проигнорирована.
— Чувствительность нижних конечностей сохранилась, что говорит о обратимости повреждений спинного мозга. Надеюсь зрение и слух также восстановятся.
— Что со мной случилось?
— Контузило тебя при бомбёжке станции. Взрывом отшвырнуло. Ещё и об штабель шпал приложило. Живой — и то чудо.
— Бомбёжке? Какая бомбёжка?
— А ты и это не помнишь? Война, батенька. Немец уже и до нас долетает.
— Ё-о-о! Мля! Твою дивизию! Что за х…ню ты несёшь? Война чёрти когда кончилась.
— Не кончилась. — вздох, — И когда она теперь кончиться?
— А какое число сегодня?
— Пятое июля. Сорок первого года.
— Ё-ё-о!..
— Что?
— Сознание потерял.
— Но, уже прогресс. Поздравляю вас, коллега. Такого тяжёлого пациента вернули в наш грешный мир. Если выздоровление пойдёт нормально, ещё и в строй вернётся. Подобный опыт в ближайшее время нам может понадобиться.
— Точно понадобиться. Фронт катиться на восток. Надо готовиться к потокам раненых.
— Тут я полностью согласен с вами. А с этим что?
— Я думаю, можно завершать курс интенсивной терапии и переводить его в хирургию. А там — все в руках…
— Гхе-гхе.
— Да, да. В его руках. Организм ещё молодой, здоровый, поправиться. Амнезия меня беспокоит. Не получим ли мы двуногое растение?
— Увидим. Голова — штука тёмная. Что там в ней происходит? Может чайку?
— Можно. И покрепче можно. Отметить, так сказать.
— Людочка, составите компанию? Тут у нас замечательный коньячок имеется. Знакомые на югах отдыхали, привезли. Вы знаете, Людочка, коньячок в гомеопатических дозах весьма благоприятно воздействует на организм.
— А вы сможете, Натан Ааронович, в гоме… гоми… В общем, остановиться?
— Да что там, красавица вы наша, останавливаться? Полтора литра всего! Разогнаться не успеешь!
* * *Вот так вот. Сорок первый. Известие меня убило напрочь. До моего рождения ещё больше сорока лет. Твою-то в атом! Это как же так то? А любимая моя? А сын? Блин, до его рождения-то вообще больше шестидесяти лет. Увижу ли я их? Как? Своим ходом? Доживу?
Сначала я решил, что это розыгрыш такой. Ну, как по телеку. Напугают, потом выбегают: «Мы вас разыграли! Там стояли скрытые камеры!» Но, нет. Мне было слишком хреновато, чтобы надо мной подобные опыты ставить. У меня ведь, в самом деле, рука сломана, всё тело изорвано (врачи так сказали), да я и сам чувствую себя изжеванным куском мяса. Двадцать первый век жесток и бесчеловечен, но не настолько же? Да и многовато актеров, настолько вжившихся в образы. Слишком масштабная постановка для меня одного. Кто я такой-то?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Сегодня - позавчера_3 - В Храмов - Научная Фантастика
- Соль - Адам Робертс - Научная Фантастика
- Словарик Соли - Дмитрий Игоревич Абрамов - Научная Фантастика / Социально-психологическая
- Сын небес - Сахиба Абдулаева - Научная Фантастика
- Монастырь у Теплой реки - Алексей Минеев - Научная Фантастика
- 80000 километров под водой - Жюль Верн - Научная Фантастика
- Желание верить (сборник) - Виталий Вавикин - Научная Фантастика
- Огненный цикл - Хол Клемент - Научная Фантастика
- Доказательство Канта - Елена Янова - Космическая фантастика / Научная Фантастика / Периодические издания / Юмористическая фантастика
- Хроники ненаселенного мира [СИ] - Сергей Калашников - Научная Фантастика