Хикори-дикори - Агата Кристи

– Неправда, вы внакладе не остаетесь, миссис Николетис. Цены у вас высокие, и далеко не всякий студент может позволить себе здесь поселиться.

– Однако комнаты у меня не пустуют. У меня по три кандидата на место! И студентов направляют отовсюду, даже из посольств! Три кандидата на одну комнату – такое еще поискать надо!

– А ведь студенты к вам стремятся еще и потому, что здесь вкусно и сытно кормят. Молодым людям надо хорошо питаться.

– Ишь, чего захотели! А я, значит, оплачивай их жуткие счета?! А все кухарка с мужем, проклятые итальяшки! Они вас нагло обманывают.

– Что вы, миссис Николетис! Еще не родился такой иностранец, которому удастся обвести меня вокруг пальца!

– Тогда, значит, вы сами меня обворовываете.

Миссис Хаббард опять и бровью не повела.

– Вам следует поосторожнее выбирать выражения, – сказала она тоном старой нянюшки, журящей своих питомцев за особенно дерзкую проделку. – Так нельзя разговаривать с людьми, это может плохо кончиться.

– Боже мой! – Миссис Николетис театральным жестом швырнула счета в воздух, и они разлетелись по всей комнате.

Миссис Хаббард, поджав губы, наклонилась и собрала бумажки.

– Вы меня бесите! – крикнула хозяйка.

– Возможно, но тем хуже для вас, – ответила миссис Хаббард. – Не стоит волноваться, от этого повышается давление.

– Но вы же не станете отрицать, что на этой неделе у нас перерасход?

– Разумеется. На этой неделе Люмпсон продавал продукты по дешевке, и я решила, что нельзя упускать такую возможность. Зато на следующей неделе расходов будет гораздо меньше.

Миссис Николетис надулась:

– Вы всегда выкрутитесь.

– Ну вот. – Миссис Хаббард положила аккуратную стопку счетов на стол. – О чем вы еще хотели со мной побеседовать?

– Салли Финч, американка, собирается от нас съехать. А я не хочу. Она ведь фулбрайтовская стипендиатка и может создать нам рекламу среди своих товарищей. Надо убедить ее остаться.

– А почему она собралась съезжать?

Миссис Николетис передернула могучими плечами:

– Охота мне забивать голову всякими глупостями! Во всяком случае, это были отговорки. Можете мне поверить. Я прекрасно чувствую, когда со мной неискренни.

Миссис Хаббард задумчиво кивнула. Тут она вполне соглашалась с миссис Николетис.

– Салли ничего мне не говорила, – ответила она.

– Но вы постараетесь ее убедить?

– Конечно.

– Да, если весь сыр-бор из-за цветных, индусов этих, негритосов… то лучше пусть они убираются. Все до единого! Американцы цветных не любят, а для меня гораздо важнее хорошая репутация моего пансионата среди американцев, а не среди всякого сброда. – Она театрально взмахнула рукой.

– Пока я здесь работаю, я не допущу расизма, – холодно возразила миссис Хаббард. – Тем более что вы ошибаетесь. Наши студенты совсем не такие, и Салли, разумеется, тоже. Она частенько обедает с мистером Акибомбо, а он просто иссиня-черный.

– Тогда ей не нравятся коммунисты, вы знаете, как американцы относятся к коммунистам. А Нигель Чэпмен – стопроцентный коммунист!

– Сомневаюсь.

– Нечего сомневаться! Послушали бы вы, что он нес вчера вечером!

– Нигель может сказать что угодно, лишь бы досадить людям. Это его большой недостаток.

– Вы их так хорошо знаете! Миссис Хаббард, дорогая, вы просто прелесть! Я все время твержу себе: что бы я делала без миссис Хаббард? Я вам безгранично верю. Вы прекрасная, прекрасная женщина!

– Политика кнута и пряника, – сказала миссис Хаббард.

– Вы о чем?

– Да нет, я так… Я сделаю все, что от меня зависит.

Она вышла, не дослушав благодарных излияний хозяйки. Бормоча про себя: «Сколько времени я с ней потеряла!.. Она кого хочешь сведет с ума…» – миссис Хаббард торопливо шла по коридору к себе.

Но в покое ее оставлять не собирались. В комнате ее ждала высокая девушка.

– Мне хотелось бы с вами поговорить, – произнесла девушка, поднимаясь с дивана.

Элизабет Джонстон, приехавшая из Вест-Индии, училась на юридическом факультете. Она была усидчива, честолюбива и очень замкнута. Держалась всегда спокойно, уверенно, и миссис Хаббард считала ее одной из самых благополучных студенток.

Она и теперь сохраняла спокойствие, темное лицо ее оставалось совершенно бесстрастным, но миссис Хаббард уловила легкую дрожь в ее голосе.

– Что-нибудь случилось?

– Да. Пожалуйста, пройдемте ко мне в комнату.

– Одну минуточку. – Миссис Хаббард сняла пальто и перчатки и пошла вслед за девушкой. Та жила на верхнем этаже. Элизабет Джонстон открыла дверь и подошла к столу у окна.

– Вот мои конспекты, – сказала она. – Результат долгих месяцев упорного труда. Полюбуйтесь, во что они превратились.

У миссис Хаббард перехватило дыхание.

Стол был залит чернилами. Все записи были густо перепачканы. Миссис Хаббард прикоснулась к конспектам. Чернила еще не просохли.

Она спросила, прекрасно понимая нелепость своих слов:

– Вы не знаете, чьих рук это дело?

– Нет. Это сделали, пока меня не было.

– Может быть, миссис Биггс…

Миссис Биггс работала уборщицей на этом этаже.

– Нет, это не миссис Биггс. Ведь чернила не мои. Мои стоят на полке возле кровати. Их не тронули. Кто-то сделал это нарочно, специально запасшись чернилами.

Миссис Хаббард была потрясена.

– Это очень злая, жестокая шутка.

– Да уж, приятного мало.

Девушка говорила спокойно, однако миссис Хаббард понимала, что должно твориться в ее душе.

– Поверьте, Элизабет, мне очень, очень неприятно, и я сделаю все, чтобы выяснить, кто так гадко обошелся с вами. Вы подозреваете кого-нибудь?

Девушка ответила не раздумывая:

– Вы обратили внимание на то, что чернила зеленого цвета?

– Да, я сразу это заметила.

– Мало кто пользуется зелеными чернилами. В нашем пансионате ими пишет только один человек – Нигель Чэпмен.

– Нигель? Неужели вы думаете, что Нигель способен на такое?

– Нет, вряд ли. Однако он пишет зелеными чернилами и дома, и в университете.

– Придется учинить допрос. Мне очень неприятно, Элизабет, что такое могло произойти в нашем доме, но смею вас заверить: я доберусь до виновника. Может, это вас хоть чуточку утешит…

– Спасибо, миссис Хаббард. Насколько я знаю… это не первая неприятность у нас?

– Да, не первая…

Миссис Хаббард вышла от Элизабет и направилась к лестнице. Но внезапно остановилась и, вернувшись, постучалась в последнюю комнату в глубине коридора. «Войдите!» – послышался голос Салли Финч.

Комната была миленькой, да и сама Салли Финч, жизнерадостная рыженькая девушка, была очаровательной. Она что-то писала, облокотившись о подушку, щека ее была слегка оттопырена. Салли протянула миссис Хаббард открытую коробку конфет и невнятно пробормотала:

– Мне из дома леденцы прислали. Угощайтесь.

– Благодарю, Салли. В другой раз. У меня сейчас нет настроения. – Миссис Хаббард помолчала. – Вы слышали, что стряслось у Элизабет Джонстон?

– У Черной Бесс?

Прозвище было не обидным, а ласковым, и сама Элизабет на него откликалась.

Миссис Хаббард рассказала о случившемся. Салли слушала, трепеща от негодования.

– Какая низость! Неужели кто-то мог так гадко обойтись с нашей Бесс? Ведь она всеобщая любимица. Она такая спокойная, и, хотя держится особняком и мало с кем общается, по-моему, у нее нет врагов.

– И мне так казалось.

– Это все из одной серии. Вот поэтому я…

– Что – вы? – переспросила миссис Хаббард, видя, что девушка резко осеклась.

– Поэтому я хочу уехать. Миссис Ник, наверное, вам уже сказала?

– Да, она очень переживает. Она считает, что вы скрыли от нее истинную причину вашего решения.

– Конечно, скрыла. Она бы взбеленилась. Но вам я скажу: мне не нравится, что здесь происходит. Сначала странная история с моей туфлей; потом кто-то разрезал шарф Валери… потом рюкзак Лена… Воровство – дело понятное, не так уж и много вещей украли, да и вообще такие случаи не новость. Приятного тут, конечно, мало, но в принципе это нормально… А вот в этих происшествиях есть что-то ненормальное. – Она на мгновение умолкла, а потом неожиданно улыбнулась: – Знаете, Акибомбо в панике. Он кажется таким образованным и культурным, но чуть копни – и выяснится, что он недалеко ушел от своих предков, веривших в колдовство.

– Полно вам! – строго сказала миссис Хаббард. – Терпеть не могу такие разговоры, все это бредни и предрассудки. Просто кто-то решил попортить другим кровь.

Салли улыбнулась и стала похожа на кошку.

– И все же меня не покидает чувство, что этот кто-то не совсем обычный человек.

Миссис Хаббард спустилась вниз и направилась в гостиную на первом этаже. В комнате находились четверо. Валери Хобхауз примостилась на диване, перекинув через подлокотник тонкие, стройные ноги. Нигель Чэпмен устроился за столом, положив перед собой увесистый том. Патрисия Лейн облокотилась о камин, а только что вошедшая девушка в плаще снимала с головы вязаную шапочку. Девушка была миниатюрной, миловидной, с широко поставленными карими глазами и полуоткрытым ротиком, придававшим ее лицу вечно испуганное выражение.