Лелька и ключ-камень (СИ) - Русова Юлия

После завтрака неприятное послевкусие от сна не прошло. Лелька спряталась в уголок и позвонила маме.

— Уже соскучилась, дочка?

— Мам, у вас все хорошо? Мне какой-то сон приснился странный.

— Все нормально, солнышко. Не беспокойся. Иногда сон — это просто сон. Мы с папой уже все здесь закончили, сейчас поедем. До рейса совсем ничего осталось, а собрать еще надо многое. Давай, малыш, я тебе попозже позвоню.

Настроение улучшилось, и даже мрачная Ирина не могла испортить удовольствие от теплого дня, вкусного запаха смородиновых листьев, улыбающейся морды Джека, которому Лелька, несмотря на запрет, скормила-таки последний, утащенный со стола оладушек.

Они уже почти заканчивали с картошкой, когда Лелька услышала, что ее зовут.

— Да, теть Наташ, бегу! — отозвалась она.

Ирина тоже бросила работу и устремилась за сестрой.

— Я здесь! — выдохнула запыхавшаяся Лелька и вдруг увидела, какое странное у тети Наташи лицо.

Когда-то в одной из аудиокниг, которые любила слушать мама, Лельке попалась фраза «опрокинутое лицо». Она тогда удивилась и даже немного возмутилась: ну как лицо может опрокинуться, это ж не тарелка. И вот сейчас ей снова пришло на ум это уже позабытое выражение. Она вдруг поймала себя на мысли, что знает, как можно «опрокинуть лицо».

— Леля, девочка моя, держись.

— Что случилось, тетя?

— Мама с папой…Они погибли. В них врезался большегруз.

Лелька задохнулась от того невероятного, что ей говорили. Это не было правдой. Не могло быть. Она же только недавно разговаривала с мамой! Мама обещала ей позвонить, она обязательно позвонит, она никогда-никогда не обманывает! Но взрослые стояли вокруг с чужими, «опрокинутыми» лицами, никто не кричал, что это просто шутка, все они смотрели на нее со странно жалостливым выражением, и Лелька поняла, что это правда. Ее самых лучших в мире родителей больше нет. И на нее словно упало небо. Мир взорвался, почернел и исчез. Наталья увидела, как девчоночья фигурка медленно сползла в пыльную траву двора, свернулась в клубочек и замерла, отгородившись от ужасного, невыносимого горя.

Глава 2

Глава 2

Следующие недели Лелька прожила в тумане. Туман был самым настоящим, серым, вязким и холодным. Он становился то плотнее, то прозрачней, старался залезть своими щупальцами куда-то глубоко внутрь Лельки, и все время что-то шептал. Разные голоса то жалели, шепча что-то о бедной сиротке, то успокаивали, рассказывая, что все скоро кончится, то звали за собой, обещая покой. В этом тумане терялась и исчезала рвущая душу боль, все становилось чужим, словно нереальным.

Иногда через туман пробивались голоса тети и дяди, и Лелька послушно ела и пила, садилась и шла куда скажут, но стоило оставить ее в покое, как она снова сворачивалась в клубочек и возвращалась к скользкому туманному шепоту. Сквозь этот туман она смотрела на закрытые гробы родителей, которые отправились в городской крематорий. Наталья поначалу думала похоронить Дарину с мужем на сельском кладбище, но оказалось, что Владислав еще пару лет назад оплатил пакет услуг по захоронению, включая кремацию.

Наталье это рассказал нотариус, у которого хранилось сделанное на всякий случай завещание. Городская квартира оставалась Лельке, но Наталья имела право ее сдавать, пока племянница живет с ней. Самой Наталье было завещано немного денег и несколько украшений, хранившихся в банковской ячейке. Было там несколько вещиц, предназначенных Лельке, но они, по условиям завещания должны были оставаться в ячейке, пока маленькой наследнице не исполнится 14. Наталья крепко надеялась, что при посещении квартиры Лелька хоть немного оттает, хотя бы заплачет, но девочка так и осталась безучастно-равнодушной. Наталья измучилась, пытаясь понять, что делать с племяшкой. Девчонку было отчаянно жалко, она таяла на глазах, словно льдинка в стакане чая, при этом оставаясь послушной и покорной, только словно неживой.

Соседка Аня посоветовала сходить с девочкой в местную церковь. Наталья не считала себя сильно верующей, но на Рождество и на Пасху они в храм ходили всей семьей, так что местного священника, батюшку Павла, она знала. В церковь Лелька пошла так же покорно и безучастно, как все, что она делала последние недели. Благообразный кругленький батюшка посмотрел на ребенка, благословил, окропил святой водой, но достучаться до девочки не смог. Лелька молча выслушала его слова о том, что родители сейчас в лучшем мире, что они не хотели бы, чтобы она так печалилась, что смотрят на нее и огорчаются ее горем. Но эти речи не вызвали ни искорки в пустых глазах, не превратили странную механическую девочку в прежнюю неугомонную Лельку. Батюшка Павел повздыхал, посоветовал Наталье почаще молиться, чтобы Господь не оставил скорбящую семью своей милостью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Андрюхина сестра Светка, которой Наталья поплакалась о своей беде, посоветовала сводить дите к доктору, может, пропишет какие таблетки, а то уморит себя девчонка. Наталья договорилась со старенькой Верой Васильевной, лечившей не одно поколение сельских ребятишек, что та примет их с Лелькой по окончании приема в пятницу. Вера Васильевна осмотрела девочку, покачала головой в смешных седых кудряшках.

— Иди-ка Наташенька, посиди у кабинета, я с этой снежинкой отдельно поговорю.

— Пожалуйста, Вера Васильевна! Пусть бы она хоть есть начала, а то скажешь есть — ест, а чуть отвернулся — положила ложку и сидит, смотрит перед собой. Я совсем не знаю, что делать, не в дурку же родную племянницу отправлять.

— Иди, Наташа. Посиди. Мы недолго.

Закрыв дверь, Вера Васильевна присела напротив Лельки и негромко позвала ее по имени: «Вольга! Смотри на меня!». Увидев, что в глазах девочки мелькнула искорка узнавания, врач продолжила: «Я хорошо знала твою маму и очень неплохо — отца. Они были не только добрыми, но и отважными людьми и всегда сражались до победы. Думаю, что они огорчатся, узнав, что их дочь, их надежда на жизнь Рода, сдалась какой-то мутной серой слизи». Впервые за долгое время Лелька попыталась заговорить:

— Вы… вы знаете про туман?

— Я знаю, что то, что сейчас вокруг тебя, рано или поздно тебя съест, если ты не станешь сопротивляться. И я знаю, что твои родители хотели бы, чтобы ты, как и они, отважно боролась за свою жизнь.

— Но они умерли…Им ничего не помогло.

— Обстоятельства нередко оказываются сильнее людей, но это не повод сдаваться, отдавая серой дряни еще не прожитую жизнь. Где-то далеко тебя ждут неизведанные страны, не встреченные друзья, увлекательная работа. Ты же хочешь узнать, какая бывает любовь, как это — быть мамой, как выглядит теплое море? Мама и папа не смогли увидеть это вместе с тобой, но ты еще можешь все это узнать и увидеть сама. Просто за это надо побороться. Побороться с болью, горем, обидой на жизнь, что посмела так тебя обездолить. И ты ведь не одна, у тебя есть те, кто тебя любит, те, кто поможет.

— У меня был Старичок-Огневичок, мама говорила, что он отгоняет туман.

— А где он сейчас?

— Я не знаю. Кажется, тетя его забирала, когда мы ездили домой.

Острая боль внезапно скрутила Лельку, боль потери, которую до этого отодвигал туман. Сейчас она жгла и терзала девочку, и Лелька наконец заплакала, чуть не в первый раз после того, как узнала о гибели родителей. Она плакала и плакала, рыдания встряхивали худенькое тельце, а Вера Васильевна, осторожно обнимая, гладила ее по волосам.

— Ну вот, моя хорошая, поплачь. Пусть печаль со слезами выйдет. Поплачь.

Через некоторое время, когда у Лельки не осталось сил и слез, Вера Васильевна спросила:

— Зову Наташу? Пойдешь с ней?

Лелька молча кивнула.

— Твоя тетя — хороший человек, она тебе поможет, но она не может жить за тебя. Жить ты должна сама, иначе никак. Договорились?

Лелька снова кивнула, и врач позвала Наталью.

— Все, Наташа. Идите домой. Теперь будет полегче, но сильно девочку пока не дергайте и не нагружайте. Любое горе надо пережить, а это требует времени.