Дань смельчаку (Погребальный звон по храбрым) - Джек Хиггинс

Я попал в госпиталь на две недели, а после выписки получил недельный отпуск, который привел меня прямехонько в тот роковой день, когда я шатался под дождем и пытался найти машину, подбросившую бы меня в Дин То, где я должен был примкнуть к моему боевому соединению. Наконец сердобольные летчики согласились взять меня на борт вертолета с медикаментами - хоть бы их никогда не было.

До Дин То оставалось миль пятьдесят, когда это случилось; мы летели на высоте тысячи футов над рисовыми полями и джунглями - владениями регулярной вьетнамской армии и вьетконговских соединений.

Внезапно к востоку от нас, примерно в четверти мили, небо вспыхнуло. Тут мы увидели сгоревший остов небольшого "хью", валявшегося в углу рисового поля, и фигурку человека, бешено размахивающего руками, - человек был одет в американскую униформу.

Когда до земли оставалось футов тридцать, из джунглей раздался огонь из крупнокалиберных пулеметов. С такого расстояния промахнуться было невозможно. Оба пилота носили армированные нагрудники, но погоды они не исправили. Мне показалось, что умерли они одновременно и мгновенно. Точно так же, как и помощник, - он стоял в открытом пространстве двери. Он был пристегнут ремнем безопасности, на котором и повис.

Единственный выживший член экипажа - врач - скорчился в углу кабины, прижимая к груди раздробленную руку. Рядом с ним валялась винтовка М-16. Я прыгнул к нему, но в ту же секунду вертолет дико накренился, и я выпал в проем - в грязь рисового поля.

Вертолет тут же взмыл на двадцать или тридцать футов вверх, резко накренился влево и взорвался, превратившись в огненный шар. Горящее топливо и осколки фюзеляжа разлетелись по сторонам, словно шрапнель.

Мне удалось встать - залепленный с головы до ног грязью, я смотрел на джентльмена, наставившего на меня автомат "Калашников". Мне было не до героических поступков, в особенности если учитывать сорок или пятьдесят северо-вьетнамских бойцов, высыпавших из джунглей секундой позже.

Вьетконговцы меня бы сразу же пришили, но эти ребята... Пленные были нужны им для нужд пропаганды и разведки. Меня повели в джунгли; вокруг шлепала вся кодла, с автоматами наготове.

Мы пришли в небольшой лагерь, где офицер, превосходно говорящий по-английски с французским акцентом, угостил меня сигаретой. После этого он обшарил мои карманы и проверил документы.

И тут события приняли более жуткий оборот.

Обычно, уходя в бой, мы оставляли документы в лагере, но, так как я летел из госпиталя, у меня оказались все необходимые бумаги, включая британский паспорт.

Офицер медленно проговорил:

- Так вы англичанин?

Смысла отрицать очевидное я не видел.

- Верно. Где здесь ближайшее консульство?

На что я получил кулаком прямо в зубы. Думаю, что они с удовольствием бы прикончили меня, но такой ценный пропагандистский кусок упускать не стоило.

Меня оставили в живых и через две недели передали на попечение группы, отправлявшейся на север - на перегруппировку и отдых.

Таким образом, через некоторое время я очутился в Тай Соне. Место приземления с железнодорожного моста через полтора года.

* * *

Впервые я увидел его сквозь занавес дождя: поздним вечером мы выходили из долины, и тут возникла огромная, высоченная, выкрашенная охрой стена, возвышающаяся на гребне холма над нами.

На своем веку я повидал немало буддистских монастырей, поэтому моментально узнал и этот. Только он несколько отличался от остальных. По обеим сторонам главных ворот - по сторожевой башне на сваях, в каждой из которых охранник с крупнокалиберным пулеметом. В самом лагере несколько сборных домов.

После трехдневной пытки, во время которой я мотался на конце веревки в хвосте каравана вьючных мулов, у меня оставалось всего одно желание: отыскать какую-нибудь нору, чтобы забиться в нее и помереть. Я хотел сесть, но кто-нибудь обязательно отправлял меня пинком дальше. Затем исчезли мулы, и остался всего один охранник. Я очутился перед воротами в полудреме, и дождь струился сквозь странный полусвет, который бывает только на плоскогорьях.

Перед закатом.

И тут произошло нечто экстраординарное. Я очутился за воротами, а из-за ближайшей хижины вышел человек, которого вся пресса мира считала погибшим. За ним, словно на привязи, скакали трое охранников, а он, огромный черный гигант в маскформе и высоких ботинках на толстой подошве, как корабль плыл вперед - Чака, король зулусов, живой и вновь потрясающий землю.

Бригадный генерал Джеймс Максуэлл Сен-Клер, гордость парашютно-десантных войск, один из самых замечательных людей, появившихся на армейском небосклоне со второй мировой войны. Легенда нашего времени Черный Макс.

Его исчезновение тремя месяцами раньше вызвало настоящий фурор, затронувший Белый Дом, так как, обладатель Медали Чести, выведенный из военных действий еще с Кореи, он очутился в комиссии, инспектирующей Вьетнам и докладывающей обо всем напрямую президенту.

Говорили, что Сен-Клер инспектировал новое вертолетное вооружение, когда прозвучал сигнал тревоги. Один из вертолетов не был укомплектован полностью: не хватало стрелка на М-60 из распахнутой двери. Сен-Клер, почуяв, что наконец-то ему выпал шанс поучаствовать в бою, настоял на том, чтобы полететь с командой. Во время перестрелки его вертолет, объятый пламенем, свалился в джунгли.

Генерал так стремительно шел через лагерную зону, что охранники не поспевали и бежали следом. Мой "товарищ" выставил вперед свой "Калашников", но Сен-Клер отодвинул его тыльной стороной черной ладони.

Я встал по стойке "полусмирно". Он сказал:

- Вольно, солдат. Ты меня знаешь?

- Вы проверяли мое снаряжение в Дин То три месяца назад.

Он медленно покивал:

- Помню, помню - и тебя признаю. Полковник Дули отмечал тебя в своем рапорте. Ты ведь англичанин, так? Я не говорил с тобой на параде?

- Говорили, генерал.

Он очаровательно улыбнулся, и так я впервые подпал под его обаяние. Сен-Клер положил мне руку на плечо:

- Хреново выглядишь, сынок. Посмотрим, что можно для тебя сделать, правда, боюсь, не слишком много. Ведь это не обычный лагерь для военнопленных. Этим управляют китайцы. Теплица номер один. Командиром здесь полковник Чен-Куен, один из замечательнейших людей, кого ты можешь представить.

Кроме множества интересных особенностей, например, такая: степень доктора философии Лондонского университета. Так вот, этот прекрасный человек находится здесь с единственной целью - разобрать всех нас по частям.

Раздался гневный окрик, и на пороге одной из хижин показался молоденький офицерик. Вытащив автоматический пистолет, он направил его Сен-Клеру в голову.

Генерал никак не отреагировал.

- Держись за свою гордость, сынок, - это единственное, чего они отнять не в силах.

Он словно ветер двинулся по лагерю, и китайцам пришлось бежать, чтобы держаться рядом; офицер бешено ругался. Почувствовав, будто что-то потеряно, я выпрямился и понял, что усталости как не бывало, - Сен-Клер избавил меня по крайней мере от нее.

Меня оставили стоять на дожде еще час, и за это время вечерний холод успел пробрать меня до костей. Затем отворилась дверь, вышел сержант и крикнул что-то моему охраннику, который зло пнул меня в ногу и показал: иди.

В хижине я увидел длинный коридор и несколько открывающихся в него дверей. Мы остановились у последней, и через некоторое время она отворилась, выпустив Сен-Клера. Времени поговорить не было, потому что молодой офицерик тут же впихнул меня внутрь.

Сидящий за столом человек был одет в форму Китайской Народно-освободительной армии. Полковник. Видимо, тот самый Чен-Куен, о котором упомянул Сен-Клер.

Глаза в уголках немного тянулись вверх: проницательные, умные. Пышущее здоровьем бронзовое лицо. Великолепно слепленные, усмехающиеся губы. Полковник развернул газету и поднял ее так, чтобы я мог прочитать. Отпечатанный в Лондоне выпуск "Дэйли экспресс" пятидневной давности. "Англичанин, герой войны, погибает во Вьетнаме". Заголовок первой страницы.

Я сказал:

- Видимо, ничего другого в тот день не нашлось.

Английский, на котором заговорил китаец, был идеален:

- Вот уж не думаю. Все они напечатали статью, даже "Таймс". - Он показал мне газету. - Им удалось выудить интервью у вашего деда. Вот, здесь говорится, что генерал был потрясен утратой, но держался с достоинством.

Я громко расхохотался, и полковник мрачно произнес:

- Правильно, мне самому показалось странным, что человек, настолько вас ненавидящий, говорил подобные вещи. А ненавидел он вас патологически. Интересно - за что?

Столь верное замечание, такая проницательность заставила кровь похолодеть у меня в жилах, но я постарался нанести ответный удар.

- Кто вы, черт побери, такой - гипнотизер? Ясновидящий?

Полковник поднял папку.

- Вот здесь находится Эллис Джексон - с рождения до смерти. Здесь все. Можем как-нибудь поболтать об Итоне. Концепция данной школы меня приводила в восхищение. Конечно же, история в Сэндхерсте - большая трагедия. Вы уцепились за грязный конец палки. - Он тяжело вздохнул, словно принял все со мной происшедшее близко к сердцу. - Когда я был совсем юн и учился в Лондонском университете, то наткнулся на роман Уиды, в котором герой опальный офицер Гвардии - вступает в ряды Французского Иностранного легиона. Так что - все остается, как и раньше. Ничто не меняется.