Литературная Газета 6449 ( № 6 2014) - Литературка Литературная Газета

Преодоление фактического неравенства наций, выравнивание уровня их развитости представлялись большевикам непременным условием их сближения и слияния. К сожалению, решение задачи понималось упрощённо. Считалось, что её можно решить исключительно за счёт русского народа. В 1921 году на X съезде РКП(б) было заявлено, что только одна нация, именно великорусская, оказалась более развитой. Отсюда фактическое неравенство, которое должно быть изжито путём оказания хозяйственной, политической и культурной помощи «отсталым нациям и народностям».

Помощь была немаленькой. Сразу после образования СССР сформировали общесоюзный бюджет, а в его рамках – Союзно-республиканский дотационный фонд. Весь он формировался за счёт РСФСР. Ещё в 1920-е годы Григорий Орджоникидзе с удовлетворением отмечал: «Советская Россия, пополняя наш (Грузинской ССР) бюджет, даёт нам в год 24 млн. рублей золотом, и мы, конечно, не платим ей за это никаких процентов. Армения, например, возрождается не за счёт труда собственных крестьян, а на средства Советской России».

Мало что изменилось в этом отношении и к концу советской истории. Иван Силаев, став летом 1990 года председателем российского правительства, обнаружил, что в течение всех лет советской власти РСФСР ежегодно направляла на развитие союзных республик по 46 млрд. рублей в год, что составляло более 30% ежегодного российского бюджета. В 1990 году потреблённый ВВП на одного человека в РСФСР составлял 0,67 от произведённого, в Белоруссии – 0,77, на Украине – 1,07, в Молдавии – 1,34, Киргизии – 1,58, Латвии – 1,63, Казахстане – 1,75, Литве – 1,79, Туркмении – 1,88, Азербайджане – 2,01, Эстонии – 2,27, Узбекистане – 2,64, Таджикистане – 2,84, Армении – 3,11, Грузии – 3,95, т. е. почти в 4 раза больше произведённого. Грузинское население было наиболее зажиточным в стране.

Отцы-основатели СССР опасались, что русские могут иметь своё собственное мнение насчёт отводимой им роли в межнациональных отношениях, в частности о размерах помощи. Чтобы избежать этого, они не допустили ни образования полноправных органов власти в РСФСР, ни Русской республики в союзном государстве, ни трансформации Российской империи в Русскую республику. Хотя ещё незадолго до красного Октября, в июне 1917 года, Ленин говорил: «Русская республика ни одного народа ни по-новому, ни по-старому угнетать не хочет, ни с одним народом[?] не хочет жить на началах насилия. Мы хотим единой и нераздельной республики с твёрдой властью, но твёрдая власть даётся добровольным согласием народов».

– Выдвигались ли предложения об образовании Русской республики после возникновения СССР?

– Конечно. Выдвигались, и неоднократно. В декабре 1925 года вопрос о национальной организации русских возник в связи с преобразованием РКП(б) в ВКП(б). На пленуме ЦК предлагалось сохранить РКП(б) путём образования русской или российской парторганизации по образцу аналогичных организаций в других республиках. Иосиф Сталин уходил от положительного решения этого вопроса, полагая, что это будет «политическим минусом». Лев Троцкий без обиняков заявил, что создание русской ли, российской ли парт­организации осложнило бы борьбу с «национальными предрассудками» у рабочих и крестьян и могло стать «величайшей опасностью». По сути дела, такую же позицию занимал и Сталин, делая, в отличие от Троцкого, время от времени реверансы в сторону русского народа.

– Почему это происходило?

– Дело в национал-нигилизме. В советской традиции нации и национализм признавать «законными» лишь на капиталистической стадии. На последующих они в лучшем случае представлялись пережитком, а национализм при социализме – абсолютным злом. Ленин учил, что поскольку национальные различия невозможно отменить или быстро преодолеть, то всё искусство «интернациональной тактики коммунистического рабочего движения» заключается в таком применении основных принципов коммунизма, которое бы правильно видоизменяло и приспосабливало их «к национальным и национально-государственным различиям». Сталин выражался яснее и предлагал выстраивать национальную политику как «политику уступок националам и национальным предрассудкам».

Вырастало это из убеждений о том, что для интернационалистов, по словам члена Политбюро ЦК РКП(б) Григория Зиновьева, «в известном смысле нет национального вопроса». Многие из них на вопрос о своей национальной принадлежности отвечали: революционер, коммунист. Троцкий говорил: «Настоящий революционер не имеет национальности. Его национальность – рабочий класс». Вскоре после революции по стране пошёл слух, что национальности отменены. Комсомольцы говорили: «Нам национальность не нужна, мы – советские граждане!» Михаил Калинин считал: «Национальный вопрос – это чисто крестьянский вопрос… Лучший способ ликвидировать национальность – это массовое предприятие с тысячами рабочих… которое, как мельничные жернова, перемалывает все национальности и выковывает новую национальность. Эта национальность – мировой пролетариат».

Национальная политика партии большевиков при таких убеждениях и устремлениях была призвана всего лишь щадить национальные чувства в ходе «перемалывания». В сущности, была оборотной стороной национального нигилизма, определявшего стратегию национальной политики.

– У Сталина были моменты, когда у него вырывалось признание благо­творной роли национализма…

– Это было накануне Великой Отечественной войны, когда стало очевидно, что её нельзя выиграть только при опоре на пролетарскую солидарность, классовые чувства и доблести. В апреле 1941 года, разъясняя связь между национальными и интернациональными основами патриотизма, Сталин решил: «Нужно развивать идеи сочетания здорового, правильно понятого национализма с пролетарским интернационализмом. Пролетарский интернационализм должен опираться на этот национализм… Между правильно понятым национализмом и пролетарским интернационализмом нет и не может быть противоречия». И действительно, как позднее написал Иван Солоневич, «разгром Гитлера есть, конечно, результат национального чувства, взятого в его почти химически чистом виде».

Ещё раз Сталин «колебнулся» в отношении русского национализма на кремлёвском приёме в честь командующих войсками Красной армии 24 июня 1945 года, когда произнёс здравицу в честь русского народа. Однако вскоре он вспомнил или ему напомнили ленинские слова: «Марксизм непримирим с национализмом, будь он самый «справедливый», «чистенький», тонкий и цивилизованный». И, когда Андрей Жданов внёс в проект новой партийной программы положение о том, что «особо выдающуюся роль в семье советских народов играл и играет великий русский народ», Сталин написал: «Не то». Официально закрепить ведущее и центральное значение русской нации в СССР посчитал излишним.

В 1948 году были осуждены выдвигавшиеся в годы войны предложения историков о замене классового анализа исторических фактов оценкой их с точки зрения прогресса и национально-государственных интересов, о пересмотре вопросов о жандармской роли России в Европе, о царской России как тюрьме народов. Историка Семёна Бушуева осудили за провозглашение в годы войны лозунга «Добить национальный нигилизм!», историка Хорёна Аджемяна – за утверждение о том, что обвинения в великодержавном шовинизме у нас чаще всего играют «роль фигового листка, тщетно скрывающего другой порок, имя которого – космополитический интернационализм», историка Алексея Яковлева – за заявление о необходимости «выдвинуть на первый план мотив русского национализма. Мы очень уважаем народности, вошедшие в наш Союз, относимся к ним с любовью. Но русскую историю делал русский народ... Всякий учебник о России должен быть построен на этом лейтмотиве». Но война кончилась. В февральском номере «Вопросов истории» за 1948 год историкам напомнили, что подобные «ревизионистские идеи» осуждаются ЦК партии.

– В советское время много говорилось о советском народе как новой исторической общности, в постсоветское – о российской нации. Есть ли связь между этими феноменами?

– Есть, и, на мой взгляд, самая непосредственная. И в первом и во втором случаях новые общности изобретались с целью не заниматься дальше «проклятым» национальным вопросом на том основании, что нации как таковые якобы остались в прошлом, в настоящем наций в этническом смысле нет.

В конце 1950-х годов была сделана попытка внести коррективы в теоретические основы национальной политики. Однако вместо реалистического анализа процессов в национальной сфере и соответствующего реформирования национально-государственного устройства СССР власть при Хрущёве в очередной раз увлеклась утопическим проектом «окончательного решения национального вопроса», связывая его с форсированной ломкой национальных перегородок и стиранием национальных различий.