Великий Посев (Часть 1) - Владимир Михановский

- Я человек маленький.

- Это не меняет дела.

Мог ли думать Курбан, что пророчество слагателя, об имени которого он потом уже, после его отъезда, начал догадываться, так скоро и так страшно исполнится!

Старик осторожно вздохнул, стараясь не расшевелить еще больше непроходящую боль в сердце, и снова потрогал в кармане маленький золотой кружочек. Так и не потратил его. Жаль. Теперь не доведется. Здесь, в пустыне, на него не купишь даже глотка воды. Он взял золото на зуб, полюбовался арабской вязью и сунул его обратно.

Атагельды проснулся, оба поднялись и побрели дальше. Едва они сделали несколько шагов, как песчаный холм позади с громким шумом рухнул, подняв целую тучу пыли.

Время от времени приостанавливаясь, Курбан долго и мучительно соображал, в каком направлении идти. Кругом, куда ни глянь, было одно и то же - однообразная пустыня, похожая на волны застывшей влаги, и над ней - выцветшее от жары небо, лишенное малейших признаков облаков.

- Дед, а чем ты все-таки разгневал эмира? - спросил Атагельды, и старик был рад неожиданному вопросу. Слово за слово, и он рассказал, что произошло во дворе кузницы пять дней назад.

...Поздней ночью, когда Атагельды уже спал, в вечно распахнутые ветхие ворота въехали к навесу два пышно изукрашенных всадника. Один из них подъехал к навесу и ткнул рукояткой камчи Курбана, который прилег на ложе из веток - его как раз схватил сердечный приступ.

- Вставай, лежебока! - сказал всадник.

- Что вам угодно, господин? - вежливо спросил кузнец, приподнимаясь.

- Коня подковать.

Второй всадник остановился поодаль, поигрывая плеткой и молча прислушиваясь к разговору.

- Огонь в горне погас, господин, и разжигать его долго, - ответил старик, сдерживая стон. - Приходите завтра.

- Поднимайся и марш в кузницу, - повысил голос всадник. - И без разговоров!

Курбан покачал головой:

- Не могу, господин.

- Ах, не можешь? - крикнул всадник. - Так я помогу тебе! - И он вытянул Курбана камчой. Острая боль обожгла плечо. "Хорошо, что мальчик спит в доме и ничего не слышит", - мелькнула мысль.

- Мы помощники эмира, и если ты сейчас же не отправишься в кузницу, жалкий червь, тебе не поздоровится, - с угрозой в голосе произнес второй всадник.

- Для меня неважно, кто вы, слуги эмира или последние попрошайки ответил с достоинством старик. - Если б мог, я бы выполнил работу сейчас. Но это невозможно.

Его ответ привел пришельцев в бешенство, и они в две нагайки принялись хлестать старика. Избив его до полусмерти, они удалились, присовокупив на прощание, чтобы на рассвете он ждал серьезных неприятностей.

В ту же ночь Курбан и Атагельды бежали из города: старик знал, что с эмировыми слугами шутки плохи.

Старик поправил на плечах котомку и замолчал.

- Скажи, дед, разве ты не мог выполнить просьбу двух всадников? спросил мальчик. - Разбудил бы меня, я бы горн помог разжечь, как всегда...

- Видишь ли, малыш... Я вольный мастер, а не раб эмира. И никогда не плясал под чью бы то ни было дудку.

Мальчик кивнул.

- А куда мы теперь идем? - спросил он.

- Там, за пустыней, мне говорили, есть место, где живут свободные люди, - указал старик вперед. - Там тень вдоль улиц, там журчат фонтаны и бегут полные арыки, там вдоволь воды и там найдется работа для меня.

- Я больше всего люблю слушать, как журчит вода, - задумчиво произнес Атагельды. - Скажи, а мы скоро придем? Пить хочется...

Курбан хотел сказать, что по рассказам знающих людей, которых немало перебывало в кузнице, туда трое суток пути, но вовремя осекся.

- Скоро. Потерпи, малыш, - только и сказал он.

Желтобрюхий варан прополз поодаль и исчез среди песчаных холмов. "Так и мы скоро оба исчезнем", - почти равнодушно подумал старик.

Когда тягостное ощущение, вызванное разбуханием, стало невыносимым, оболочка наконец лопнула, и зеленый росток неудержимо полез вверх, обжигаемый раскаленным песком. С влагой Зерен измучился: в окрестной почве ее не было, и воду приходилось буквально по молекуле вытаскивать снизу, из почвенных глубин. Хорошо хоть, что там она оказалась.

Упорный росток пробил слой песка и выглянул наружу. Нежная кожица его была вся во вмятинах от раскаленных песчинок, но росток обладал немалым запасом жизнестойкости. Кроме того, Зерен все время подпитывал его энергией, аккумулированной еще на материнской планете.

Росток проклюнулся на пологом склоне бархана, почти у самого его подножия. Он дерзко стоял, едва колеблемый горячим ветром, единственное растение на многие километры вокруг.

Юркий тарбаган надумал подгрызть неведомый стебелек. Однако, едва он приблизился, неведомая сила притормозила зверька, а когда он надумал преодолеть ее - чувствительный разряд пронзил все тело. Коротко пискнув, тарбаган юркнул в нору.

Шли дни, росток упрямо тянулся ввысь. Дождей эта планета - или, по крайней мере, данный участок ее - не ведала, но растение было неприхотливо и жизнестойко. Довольствуясь токами, которые давали глубоко ушедшие корни, да еще скудной росой, выпадавшей по ночам, оно росло и росло, утверждаясь на неласковой почве, под неласковым светилом.

Чем больше вытягивался росток, тем длиннее становилась и тень, отбрасываемая им. Вскоре показались и листья - плотные, со стреловидным окончанием, похожие на ладошки фикуса. На верхушке растения появилась крохотная завязь.

В один из рассветов неподалеку от одинокого растения показался еще один, совсем маленький росток, затем третий, четвертый...

Чувство удовлетворения от того, что первая задача Великого Посева выполнена, наполняла все естество Зерена.

Хорошо, что он с самого начала не пожалел универсальной энергии, хотя ее оставалось совсем немного для того, чтобы создать вокруг первого ростка защитное облако. В случае гибели первого ростка погиб бы и весь посев, погиб в самом начале, не успев как следует подняться.

Поначалу тень, отбрасываемая растениями, была хилой, представляла собой отдельные сиротливые полоски и пятна. Однако день ото дня они густели, все увереннее соединялись, сливались между собой. И настал день, когда неровный круг тени стал сплошным.

Наступил рассвет, начались пятые сутки пути.

Солнце, следуя извечным своим путем, начало быстро карабкаться к зениту.

Курбан и Атагельды медленно брели, оставляя за собой осыпающиеся следы.

- Дедушка, я утомился. Песок, что ли, стал глубже? - сказал мальчик и вытер пот, заливающий глаза.

- Будь джигитом, Ата, как твой покойный отец, - ответил старый кузнец. - Нам недолго уже осталось.

- Хочу пить.

Вместо ответа Курбан молча достал флягу, отвинтил крышку, перевернул сосуд и потряс им - ни капли не упало на нагретый песок. После этого он отбросил флягу в сторону. Хорошая вещь, хивинской работы, с узорной росписью. Но фляга, увы, больше не понадобится. С глухим звуком сосуд шлепнулся в песок, полузарывшись в него.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});