Убийственная красота. 69 - Алиса Клевер

– Нет уж, моя птица, раз мы дошли до этого места, то пойдем и дальше, – и он практически силой втащил меня в операционную.

Просторное, совершенно безжизненное помещение, стерильное, как космический корабль. В самом центре – широкий операционный стол, над которым висят отключенные лампы. По стенам – металлические шкафы со стеклянными дверцами – все заперты на ключ. В углу жужжит громоздкий холодильник.

Я стояла посреди этого пространства, как соляной столб, а взбешенный Андре смотрел на меня горящими глазами.

– Вот, Даша, видишь это окно? – он указал на одно из двух больших окон, из которых открывался вид на сад. – Он сидел тут, на стуле.

– Не надо, – попросила я.

Под окном стоял маленький, обшитый искусственной кожей стульчик, рядом с которым находился шкаф с медицинскими инструментами.

– Твою маму нашли лежащей на полу почти у входа. Тут было темно. Медсестры осмотрели это помещение и соседние тоже – твоя мама требовала – и, естественно, никого не нашли. Я не могу сказать тебе ничего больше, так как меня самого тут не было, как ты знаешь. Потому что я-то был в это время с тобой.

– Андре… – взмолилась я.

– Что, Даша?

– Прости, я не должна была…

– Да, моя девочка, ты не должна была. Хотя, постой, ты же не моя девочка, ты же так сказала, верно?

– Я просто не знаю, что думать. Сережи нет. Никто не видел его. Мама сказала…

– Что? Что еще сказала твоя мама? – нахмурился Андре.

Я осела по стене и, обхватив колени, замерла, чувствуя себя утопающим, случайно выбравшимся на необитаемый остров. Что мне делать? Мама сказала, что руки Сережи были в крови. У Андре на руке до сих пор пластырь.

– Как ты повредил руку? – спросила я.

– Об лицо твоего бойфренда, – немедленно сообщил Андре. – Мы подрались с ним. А теперь вот он решил поиграть со всеми в прятки. И что это меняет?

– Ничего, – пробормотала я, жалея, что вообще затеяла этот разговор.

– Нет, Даша, это вовсе не «ничего». Вопрос не в том, куда делся твой Сережа и почему решил потрепать тебе нервы. Вопрос в том, как ты можешь подозревать меня в убийстве, ни больше, ни меньше. Потрясающе, просто восхитительно. За кого ты вообще меня принимаешь, Даша? Скажи мне правду – для разнообразия. Почему ты считаешь, что я мог кого-то убить?

– Потому что, мне кажется, что ты способен на все, – прошептала я. Правду, как он и просил, – для разнообразия.

Андре, кажется, не поверил своим ушам. Он стоял, словно оглушенный моими словами, затем тоже сел на пол – рядом со мной – и долгое время так и сидел, молча, пропитываясь моими словами, как ядом. Я хотела добавить что-то, но не нашла слов.

– Что ж, – пробормотал он. – В таком случае остается только поражаться, что ты пошла в мой дом Синей Бороды. Да еще позволила приковать себя к кровати. Хотя, ты ведь тогда еще не знала, что я убийца.

На моих запястьях все еще алели следы от наручников, но я больше страдала от жестокости его слов.

– Я вовсе не считаю тебя убийцей.

– Спасибо и на том. То есть, ты не побежишь отсюда прямо в полицию? – криво усмехнулся он.

– Я побегу отсюда прямо в аэропорт, – сказала я, и Андре, обернувшись, посмотрел на меня так, будто я дала ему пощечину. – Меня больше в Париже ничто не держит, особенно после отъезда матери, – добавила я.

– Спасаешься от меня? – спросил Андре, глядя на меня своими умными глазами. Ничего я не могу от него укрыть.

Да, – подтвердила я с грустной улыбкой. – От тебя можно только бежать.

– А если я все же попрошу тебя остаться? – тихо спросил он.

– Пожалуйста, Андре!

– Что – Андре?

– Я и так не знаю, что осталось от моей реальной жизни. Какие-то клочки и обрывки.

– Я не хочу тебя отпускать, Даша, – выдохнул он, и мое сердце, мое тело моментально взбунтовались, требуя отдаться во власть этого красивого непредсказуемого хищника.

– Хвала небесам, это не тебе решать, – бросила я, с трудом справляясь с собой.

* * *

Я не стала покупать билет заранее, я вообще забыла об этом. Все мои силы ушли на то, чтобы кое-как затолкать свое беснующееся в бессильной ярости тело в здание аэропорта. В каком-то фильме я видела историю о раздвоении личности, когда одна творила какие-то кошмары, в то время как другая не ведала ни о чем таком ни сном, ни духом. Я раздвоилась иначе, ощущая в себе обе личности сразу. Они бились друг с другом, споря на повышенных тонах, и я чуть было не начала делать это вслух, пока странные взгляды других пассажиров в автобусе, идущем в аэропорт, не привели меня в чувство.

«Шарль-де-Голль» встретил нас пробкой на въезде у шлагбаумов, и остальные пассажиры возмущались, боясь опоздать на свои рейсы. Я понятия не имела, каким рейсом и из какого терминала лечу, что немедленно вызвало подозрение у сотрудника аэропорта, который, очевидно, счел, что я могу оказаться террористкой. Поэтому меня вежливо попросили пройти в отделение полиции.

– С какой целью вы приезжали во Францию? – задала вопрос ухоженная женщина с тусклыми и желтыми от постоянного окрашивания волосами, немолодая, но все еще довольно красивая. Форма нисколько не портила ее, наоборот, даже шла. Я рассматривала ее, пыталась представить ее жизнь. Родилась в Париже. Работает в службе безопасности аэропорта. Замужем? Отчего-то кажется, что нет. Спросить бы, но, наверное, не стоит окончательно портить о себе впечатление. Впрочем, что еще она может сделать со мной, кроме как отправить в Москву? Разве в этом наши цели не совпадают? По крайней мере, одной из двух моих личностей.

– Сопровождала мать, – ответила я на французском, качество которого удивило женщину и вызвало еще большие подозрения.

– И где же сейчас ваша мать?

– В Провансе, в Авиньоне, – ответила я без задержки, и только после этого поняла, как, должно быть, странно прозвучал мой ответ.

– Отчего же вы перестали ее сопровождать? – спросила желтоголовая насмешливо, а я подумала, что не стоит ляпать первое, что придет в голову, особенно тогда, когда уже стоишь в специальной комнате досмотра.

– Мой отпуск закончился. Мама изменила планы, решив съездить в Прованс, мне же нужно в Москву.

– Но тем не менее билета у вас нет, – уточнила дама.

– Я планировала купить его перед вылетом, – растерялась я.

Офицеры переглянулись.

– Кто-нибудь еще так делает? – спросила желтоголовая у своего коллеги. Тот, уже покончивший с моими пожитками и не впечатлившийся ими ни на грош, пожал плечами. Бомбы у меня не обнаружили. Желтоголовая с подозрением покосилась на следы на моих руках, но ничего не спросила. Кто и что делал с моими руками, ей было неинтересно.

– Я могу идти? – спросила я спокойно, и женщине ничего не оставалось, как отпустить меня. Не удерживать же в стране. Я удивилась, что меня не стали обыскивать с физически неприятными процедурами, а просто вывели через длинный коридор прямо в здание терминала. Аэропорт еще во время первого прилета напомнил мне извивающуюся змею, огромные овальные окна были нанизаны друг на друга, как бусины. Находясь в самой пасти змеи, я из огромного окна видела летное поле.