Другое Солнце. Фантастичекий триллер - Михаил Гарудин

Знать бы, что у нее все хорошо. Хочется верить, что она живет где-то там, на прекрасном острове, ничего не знает и счастлива… и тогда можно спокойно забыть. Забыть, конечно, не получится, но хотя бы просто успокоиться. Только вот почему-то каждый день она является ему в снах и просыпаясь, он задает в пустоту одни и те же вопросы: где ты? что там с тобой? – Без ответа. И чувство такое, что нет у нее счастливого острова.

Глеб насилу выполз из-под глыбы и поднялся на ноги, отряхиваясь:

– Хватит умирать. Давай, парень, займись делом!

Лед тяжелый, медленный. Его надо поднять и толкнуть, чтобы попал в слегка помятый кузов грузовика. Потом повернуть, чтобы места меньше занимал. То же со следующим куском.

«Наверно, я похож на Сизифа, – отметил про себя Глеб. – Но мне получше, чем ему. У меня хоть перспектива есть, эдакая свобода выбора. Вялая, конечно, но все же».

Каждое действие дается не просто в условиях низкой гравитации Фебы. Но Глеб приспособился. Перекинул стропы с борта на борт, принайтовав груз, залез в кабину. Грузовик покатился, затем приподнялся над поверхностью и заскользил вперед.

– Ну вот! Пилу забыл! – опомнился он, повернувшись к подсвеченному серому склону ледника. Возвращаться не хотелось. Еще ходку надо точно сделать. А пока, пусть полежит.

Из покрытой трещинами кальдеры грузовик вынырнул на плато. Темный и гладкий базальт переливался под косыми лучами Солнца серыми пятнами. В этом месте кто-то оплавил кусок неровной поверхности планетоида, испещренной кратерами. Невдалеке, где-то в километре прямо по курсу, поблескивал силуэт крейсера.

Грузовик вкатился в распахнутый зев ангара. Расстегнув стропы, Глеб вывалил блоки из кузова. Теперь их надо поместить в плавильню, где лед будет очищен и переработан. На выходе получим запасы собственно воды, воздуха и топлива для реактора. Без этого никаких перелетов уже не видать, как своих ушей. Если ресурсы истощатся, то и все системы жизнеобеспечения прекратят работать. «Далекий зов» погрузится во тьму и небытие. Остывание происходит довольно быстро, особенно здесь, на лунах Сатурна, где солнечного света мало.

Что ни говори, но когда трюмы ломятся от припасов, сердце капитана в радости, что бы ни происходило вокруг. Само сознание того, что в любой момент можно оторвать эту махину от грунта и запустить далеко во Вселенную – это и есть почти свобода.

– Да, – утвердительно кивнул себе головой Глеб, закрыв крышку плавильни и опустив вниз рубильник. – Все же, ходки две хотя бы еще надо сделать.

Вот так, мало-помалу, но за пять месяцев каторжной работы на леднике он практически компенсировал свои потери от предыдущих рейсов, с «туриками».

Плавильня автоматически откинула крышку и оттуда вылетело облачко остаточных газов. Глеб уперся в очередной куб и столкнул его в агрегат. Посмотрел на рукав скафандра, где на табло высветилось 8 часов автономности. Можно сгонять за следующей партией, встретиться с пилой, а то вдруг кто унесет?

Из-под горизонта вылез дедушка в шляпе – Сатурн, размером поменьше земной Луны, но ощутимо добавивший бледного свечения на плато. Глеб бодро отъехал от корабля и притормозил лишь перед краем, разыскивая вход в глубь кратера.

«Нет, все-таки я счастливчик», – успокаивал себя он. – «Во-первых, делаю свое дело. Во-вторых, до сих пор живой. В-третьих, при мне остался мой любимый корабль! Хотя пару лет все еще должен дослужить по контракту, но уж потом…»

Машина осторожно лавируя между скалистых выступов спустилась по трещине вглубь кратера и впереди показалась опостылевшая стена льда. Глеб развернулся, задом опустился на грунт и подкатил грузовик ближе.

«… потом космически свободен. Космически независим. Космически!» – смаковал вслух Глеб. – «В одно место только нельзя почему-то… домой нельзя, а так свободен на всю Вселенную. И где же там ты будешь тратить свой гонорар, капитан?»

Ни одна звезда не ответила, даже не подмигнула.

Глеб запрыгнул на верхний край ледника и схватил фосфоресцирующую красным рукоять пилы, торчавшее чужеродное творение человеческих технологий. Никто ее почему-то не взял. Либо тут никого нет, либо пила безнадежно устарела – одно из двух.

Семейные предания сохранили историю о том, как некий пращур Глеба на лесоповале в Сибири умудрялся писать диссертацию о природе времени. И после освобождения, когда его отпустили, он тут же пришел ее защищать. И защитил. Немного в урезанном виде, чтобы снова не посадили его голубчика за вольнодумство. Как он смог это делать, ведь физическая работа отупляет, – загадка. Но сейчас тупость идет Глебу на благо – нечего ковыряться в себе. Кстати о природе времени. Если ничего не происходит, то оно превращается в лед. Интересно, сколько льда произвели последние полгода его одиночества? Вопрос с подвохом.

Три часа работы подарили ему еще восемь кубов. Ответ неверный, но производительность растет, с удовлетворением отметил Глеб. Аккумулятор пилы подсел, и она зудела уже не так бодро, приобретая подростковую басовитость. Столкнув лед вниз, он, не выпуская из рук орудие труда, спрыгнул сам. Прыжок завершился мягким шуршащим объятием снега.

Снова он молчал восстанавливая дыхание и слушал звон падающих льдинок, глядя в бесконечность звезд, ожидая то ли ответа, то ли одобрения. Наверное подобные чувства в лунные зимние ночи, заставляют волков петь, выглядывая из-под густых ветвей заснеженной ели. Сердце еще стучало в ушах, но все тише и спокойней.

– Пш-ш-ш тцик-цик пш-ш-ш ттцик-цик пш-ш… – Глеб случайно задел переключатель радиостанции на рукаве скафандра и тот начал сканировать частоты. – фью-у-у-у-о-о-о пш-ш-ш ттцик-цик…

Стоп! Хватит, нет там ничего. Глеб выключил радио. Нет ничего, в тьме и хаосе первозданного мира. Маленький заблудший человечек, микроб, молекула на корявом каменном булыжнике, летающим вокруг некрупного сгустка газа, рядом с неприметной искоркой, такой же как миллиарды сестре и собратьев брызнувших из костра творения и тут же погасших когда Создатель поворошил угли.

Старая знакомая тишина, плотная и давящая, вернулась и окутала его покрывалом. Молодых она пугает. Пугает своей плотностью, вечностью. Встретив ее впервые начинаешь осознавать, что такое человек. Ничто. И даже человечество в целом перед ней пустое место. Но когда живешь с ней так долго, понимаешь, что она воспринимается давящей только потому, что ее надо впустить в себя. Точнее – услышать внутри себя. Именно услышать внутри себя. Запоминайте и записывайте эксклюзивный рецепт от бесконечности!

Но сейчас внутри Глеба спасительной тишины уже не было. Из темного первозданного океана Госпожи Вселенной всплыл еще один сверкающий осколок памяти.

3

– Ты на Земле смотришь в космос, а в космосе мечтаешь вернуться на Землю? – спросила Лисс, наклонившись к нему.

Ее волосы коснулись его лица, и он видел только изгибы ее тела, подсвеченного лунным светом, и она была прекрасна, восхитительна и таинственна.

– Я? – удивился Глеб. – Не знаю. Наверное.

Ветер зашелестел кустами, и цикады смолкли на миг, а потом запели с новой силой. Глеб приподнялся на локте и опрокинул Лисс на спину:

– Пожалуй, лучше буду разглядывать тебя. У тебя такие красивые глубокие глаза, синие как небо… Буду смотреть в них вечно и здесь, и там…

Тишина пробралась внутрь. Давление исчезло, словно вытекла вода из ушей. Где-то глубоко Глеб различил ровный очень низкий гул. Гул этот нарастал, и стали слышны отдельные звуки, слагающие его. Неужели так звучит Феба? А за гулом Фебы вновь сочилась космическая тишина, еще более глубокого порядка. В глазах потемнело, а потом на периферии зрения заплясали языки далекого пламени.

Это было, когда они только познакомились. В первый раз, познакомились по-настоящему. Глеб вернулся из очередного рейса, взял отпуск и получил путевку. Точно такую же получила одна хрупкая девушка из другого отделения Комитета. Их поселили в соседние номера одной клубной гостиницы. Там, в коридоре гостиницы, они и столкнулись, лицом к лицу, одновременно выходя из своих номеров. Между ними сразу вспыхнуло нечто: какая-то связь, чувство, будто они знакомы много лет, что-то родное и общее, далекое и ослепительное. Глеб растерялся, чуть не утонув в ее глазах, и не зная как зафиксировать момент, перевести в знакомство ляпнул:

– Э… такое чувство, что я вас знаю…

Она удивленно улыбнулась, уже почти открыла рот, но ничего не нашлась сказать. И тогда, Глеб сымпровизировал:

– У вас что-то с замком? Давайте помогу.

С замком и дверью все было в полном порядке. Она засмеялась, словно уже знала все, что будет дальше. Но Глеб обрел некоторую наглость и представился. Она засмеялась еще больше, абсолютно сбив его с толку, но вскоре, успокоившись, протянула руку. Дело оставалось за малым.