Купаясь в солнечных лучах. Часть 2 - Рина Зелиева

Нервы окончательно сдали, и я, не задумываясь о том, что парня бабьи сопли могут добить окончательно, разревелась. Плакала и плaкaлa, совсем кaк мaленькaя, всхлипывaя и зaвывaя.

Истерика пронеслась, как ураган, забирая с собой крохи оставшихся силенок.

Испуганно вздрогнув всем телом, я проснулась. Неужели мне удалось задремать? Во тьме было слышно хриплое дыхание Мити. Он жив! Еще жив.

- Митя… Мить, - позвала его.

Он не отзывался. Тогда я поползла в том направлении, откуда Митяй подавал признаки жизни в виде своего судорожного дыхания. Наткнувшись рукой на фонарик, я посветила на парня. Он был без сознания, все мои попытки привести его в чувства - безрезультатны. Телефон умер.

“Это конец”, - вывел мой мозг четкими печатными буквами.

Глава 3.

Из огня да в полымя.

Спаси, прошу, меня от ледяных ночей.

Я в этом мире без тебя - ничей.

Сменяют зимы вёсны,

И стало как-то сложно дальше.

Мы не сберегли друг друга от потерь.

Песня.

В наступившем безмолвии где-то гулко падали капли воды в лужу, и этот звук сводил меня с ума.

- Риз, - позвала я в пустоту, скорее механически, по привычке.

Голос, пропавший во тьме, заставил только острее почувствовать свое одиночество, отчего стало еще тоскливей. Прекрасно же понимала, что никто не придет, и я умру тут от холода, голода и жажды рядом с трупом молодого мужчины, в котором уже едва теплилась жизнь. Помощи ждать было неоткуда.

Нет, умереть от жажды мне точно не грозит. Ведь есть же здесь вода! Только вот где? Под ногами сухо. Пить хотелось мучительно. И я все ждала, что же пересилит: боязнь скончаться от дизентерии или же элементарная физическая потребность наполнить свой организм влагой.

Подняв фонарик, решила все же отправиться на поиски так раздражавшей меня капели. В стене, там, где в проем уходила труба, частично кирпичная кладка обвалилась. За этой дырой и находился источник звука. Отверстие было достаточно большим, чтобы можно было попытаться протиснуться в него. С бронежилетом пришлось расстаться.

Ободрав бедра и задницу, самые выдающиеся части моего хлипкого тельца, которые никак не хотели пролазить, я плюхнулась в жидкую грязь по ту сторону стены. Фонарь, упав в воду, потух. Похоже, навсегда.

Пошарив рукой вокруг себя, нащупала холодный металл. Видимо, труба. Тут же по моим пальцам промчались маленькие когтистые лапки. Я заверещала от ужаса. Крысы! Тут ими все кишело. Вокруг раздавалось попискивание и пугающие шорохи. Кожей ощущала их беготню и возню. Слышала, что эти мерзкие существа бросаются на слабых и раненных, особенно явно чуют кровь. Тем более, когда их много. А я одна, совсем ослабевшая. От усилий и последующего падения рана опять открылась. Теплая влага струилась по предплечью, рукав насквозь пропитался ей.

Впадая в панику, подхлестываемая страхом, бросилась в темноту, не разбирая дороги. Под ногами хлюпала вонючая жижа. Споткнувшись обо что-то, я с разгону рухнула вниз, уткнувшись в нее лицом. Ногу словно прострелило.

С трудом приняв сидячее положение, ощупала конечность. Лодыжка стремительно опухала. Нужно было двигаться. Боль полыхала во всем теле, одурманивая разум. Хотелось упасть в липкое, пахнущее болотом, месиво там, внизу и отключиться. Но одна только мысль, что в мою плоть будут вгрызаться маленькие отвратительные существа, подстегивала на подвиги. Пошарив рукой вокруг, я наткнулась на слизкую от влажности стену и, цепляясь за нее, стала продвигаться вперед, старательно отгоняя пытающиеся захватить меня отупение и инертность.

Завернув за угол, обнаружила мерцающий тусклым светом дверной проем в конце коридора. Какое счастье, что еще не наступила ночь. Когда я приехала в эту страну, было ранее утро. Неужели весь этот нескончаемый кошмар происходит в течение одного дня? Мне казалось, что тут я уже вечность. Будто бы это дурной сон, который никак не собирался зaкaнчивaться.

Неимоверными усилиями, обливаясь холодным потом и одновременно дрожа от наступившей вечерней прохлады, безжалостно выхолаживающей мою мокрую одежду, стуча зубами, я добралась до выхода из этого жуткого лабиринта.

На город спустились сумерки. С наслаждением вдохнула воздух вновь обретенной свободы со смешанным запахом пыли, дыма и чего-то еще, неуловимого, не поддающегося определению, но дающего понять, что я тут чужая. Чужестранка в далеком страшном иноземном крае, которой здесь нечего делать. Меня никто сюда не звал. Возникло ощущение враждебности этого чуждого мира, как будто каждый камень, каждая былинка желала мне зла.

Вовремя возник вопрос по существу: что делать дальше? Нога повиноваться отказывалась. При попытке на нее опереться, лишь усилием воли удалось сдержать рвущийся изнутри вопль. Я стиснула зубы, уже по опыту зная, что привлекать к себе внимание чревато боком выходит. Торопливо оглянулась в поисках какого-нибудь предмета, который можно было бы использовать в качестве костыля. Впрочем, все зря. Через мгновение мне в затылок уперлось дуло какого-то огнестрела, и прозвучала грозная команда на иностранном языке, которого я, понятное дело, не понимала.

Из всех щелей, как тараканы, стали выползать смуглые черноглазые мужики в арабских платках и камуфляже, обвешанные всевозможными атрибутами войны. “Ну вот, приехали”, - пронеслось обреченно в голове. - “Теперь ты попалась в лапы группе вооруженных повстанцев. Еще неизвестно, что хуже: быть замурованной в подвале, или попасть в плен к этим дикарям”.

Я окаменела от страха, окруженная грубыми, неотесанными и неуравновешенными людьми, чье нахальные физиономии выражали хищное удовольствие при виде моей беспомощности и беззащитности. Чувство превосходства, вседозволенности и власти над несчастной жертвой, имевшей глупость попасться им, читалось в этих жгучих южных глазах.

Ко мне подошел крепкий, словно отлитый из стали, с бычьей шеей тип и поднял к верху за подбородок мое испачканное лицо, чтобы рассмотреть его в скупом сиянии уходящего солнца. Жалкое, должно быть, я представляла из себя зрелище. Чумазая и окровавленная, трясущаяся, в порванной грязной одежде.

Где-то глубоко внутри теплилась надежда, что они на меня не позарятся, решив, что я слишком жалкая добыча. Снова мимо. Разглядев в следах, оставленных на моем бренном теле последними бурными событиями, русые локоны и светлые глаза, они сразу определили во мне европейку. Что-то активно между собой обсудили и, плотоядно рыская глaзaми по хлипкой фигурке, явно пришли к какому-то решению. Оставалось надеяться, что насиловать не собираются. Ну не настолько же они одичали, чтоб на такое соблазниться. С бесстрастным лицом, рaспрaвив плечи и всеми силами пытаясь скрыть свой отупляющий ужас, я ожидала приговора.