И осталась только надежда - Наталья Бульба

— Прошла инициацию, но без хотя бы плохенького наставника, уничтожит себя сама. Ее силы растут, а контролировать их она не умеет. Если она нужна тебе живой….

Он говорил отстраненно и не будь у меня иных причин подозревать, что это лишь вышколенная во внутреннем круге выдержка, я бы не усомнился в том, что ему безразлична ее судьба.

— Живой? — Я позволил себе насмешливую улыбку. Я мог сколько угодно играть с собственным сыном, добиваясь своего, но он не должен был догадаться не только об этом, но и о том, что его жизнь, как и жизнь этой девушки, для меня ничего не значат. В отличие от еще одной — дочери Леры. Если я погублю девочку…. Думать об этом мне не хотелось. — Да, Туоран, она нужна мне живой. И ты возьмешь ее обучение на себя.

— Отец….

Он не вскочил с кресла, как сделали бы многие его ровесники, для которых его звание кондера так и осталось недосягаемой вершиной; не стал отказываться, ссылаясь, как минимум, на то, что не ему, владеющему Хаосом становиться наставником будущего мага Равновесия. Он лишь приподнял бровь, да улыбнулся, давая понять, что оценил мой юмор.

Я же… замер, внезапно осознавая, что все, что я делаю сейчас, так похоже на то, что делал отец. Но эта мысль мелькнула и померкла. Я ничего не имел против присутствия рядом Туорана. Более того, ценил сделанное им для меня. И даже был готов разделить с ним будущее, к которому стремился.

Но лишь в том случае, если на пути, по которому я шел, он не станет путаться у меня под ногами, создавая проблемы.

— Ты, — небрежно бросил я, с удовольствием наблюдая, как мгновенная растерянность на его лице сменяется бесстрастностью. В нем была моя кровь, и я не мог не радоваться, видя, что он достоин быть моим преемником. Будет достоин, поправил я сам себя, если и дальше продолжит оправдывать мое мнение о нем. — Я хочу, чтобы ты добился ее благосклонности и желания присоединиться к нам.

Спорить со мной он не стал и даже не кивнул, подтверждая, что услышал мое требование.

— А девочка?

— Ею займется Сэнши. Я запретил ему прикасаться к ней, но, думаю, этого и не потребуется. Она еще ребенок.

И вновь он никак не отреагировал на мои слова. Ни согласия с тем, что это правильно, ни возражений.

Я тщательно выбирал его мать и не только по генетическим параметрам, благо доступ ко всей базе даймонов у меня был. Мне нужна была женщина, в роду которой имя Вилдора вызывало бы глухую ненависть.

Отец сумел доказать свое право на звание ялтара, ему удалось удержать власть даже тогда, когда его имя связали с поражением на Лилее. Но многие из тех, кто чтил древние законы Дарианы, были против того, чтобы именно он, убивший своего родителя, возглавлял совет.

Мой визит к одному из таких талтаров закончился данным ему обещанием изменить судьбу нашего мира в обмен на его дочь, разделившую со мной ложе. Родившийся мальчик воспитывался в роду матери, успешно сдал экзамен на зрелость, получил набиру. Мне удалось подтолкнуть его интерес в нужном направлении и освободить для него место в службе, которую я курировал.

Смерть его деда, которую я устроил, предполагая, что очень скоро от меня потребуют исполнение обещанного, сделала из сына алтара. А гибель матери, знавшей о великой цели, ради которой она отдалась мне, оставила его единственным представителем своего рода и открыла дорогу в совет, куда он должен был попасть, как только минует тысячелетний рубеж.

Вот тогда я и пришел к нему, познавшему одиночество, которое для нас, даймонов, было сродни самому жестокому наказанию. Одиночество, когда за твоей спиной не стоят те, кто делит с тобой одну кровь.

— Если у тебя все, я могу идти?

Он выглядел спокойным, да и ощущался таким. Но некоторая отстраненность во взгляде, когда он смотрел на меня, выдавала его. Он был не столь бесстрастен, как хотел казаться. Но это было простительно, его возраст далек от возраста истинного возмужания. И если он не поставит мой план под угрозу….

— Ты торопишься? — Я сделал вид, что огорчен.

Его ответная улыбка была озорной, а брошенная им фраза заставила задуматься, настолько ли я верен в сложившемся о собственном сыне мнении.

— Нет. Но не исключаю, что задержавшись, получу еще одно самоубийственное задание. Так что я лучше пойду.

Смешком показав, что по достоинству оценил его способность не терять присутствия духа, взглядом указал на дверь. И только дождавшись, когда створка вновь вернется на свое место, скрыв его от меня, нахмурился.

Ошибиться сейчас, когда счет шел на дни, было непозволительной роскошью.

Вот только память, не желая подчиняться требованиям рассудка, тянула в прошлое. То короткое прошлое, которое было у нас с Туораном. В тот первый наш разговор отца и сына, во время которого меня и настигло осознание, что стоящий передо мной кондер — моя родная кровь.

Мне не пришлось искать повод вызвать его на прайм-базу[1] внутреннего круга. Порученное ему задание — арест Закираля, он провел блестяще. Сыгранная им роль недалекого, неуравновешенного, но амбициозного служаки, была великолепна. И в нее поверил не только мой брат, но и отец, даже не потребовавший расправы над несчастным, посмевшим поставить под угрозу жизнь его любимца.

Да и та жрица, так желавшая заполучить моего братца в мужья, была его идеей. Все должно было свершиться чужими руками, лишь слегка затронув мою службу.

Туоран стоял передо мной, являя собой идеальный образец дарианского воина. Бесстрастная пустота в глазах, идеальная выправка, приветствие, исполненное с такими четкостью и изяществом, что я невольно сглотнул, вспоминая себя самого в то время, когда еще находился во власти иллюзии нашего кодекса воина.

Мгновение растерянности, неверия, когда я вышел из-за стола и с равнодушием, словно это не имело никакого значения ни для него, ни для меня, произнес: «Я — твой отец».

Короткий миг тишины, затем его рука тянется к застежке лицевого платка, затянутая в черную перчатку ладонь отбрасывает плотную ткань. Его открытое лицо спокойно, но взгляд скользит в сторону, не желая встречаться с моим.

И короткий ответ:

— Это честь для меня.

Его внутреннее состояние не было для меня секретом. Хаос щедро поделился с ним силой, но кровное родство, пусть и не проявленное, открыло мне доступ за его щиты. Я не был уверен, что сумел определить каждое чувство из тех, что свились клубком в его душе, но для меня это было и не важно. Самое главное — испытанное им облегчение, что у него снова есть старший родич, которое было несомненным.

Та наша встреча затянулась. Чтобы не вызвать подозрение столь длительным общением, я приказал ему сопровождать меня. Идея провести внеплановую проверку портальных залов возникла неожиданно, вместе с пониманием, что мальчика в таком состоянии оставлять одного не стоит. Выдержка — выдержкой, но не каждый день находится отец, к тому же, принадлежащий к правящему роду.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});