Цена миллисекунды - Александр Колпаков

Джек Хоу стряхнул с себя тяжелое оцепенение и выпрямился. Его бледное, как-то сразу осунувшееся лицо выражало решимость.

— Что нам делать с ним? — спросил он, указывая на Кэмпбелла.

— Смерть!!! — закричали со всех сторон.

Этот единодушный приговор заставил кибернетика поднять голову. Во взглядах, устремленных на него, он тщетно искал участия. Лицо Кэмпбелла исказилось, и он заплакал:

— Пощадите… я не хотел этого…

— Выбросить его в космос! — повторило множество голосов.

Тогда Кэмпбелл повернулся к командиру мезолета.

— Джек… Вспомни наш Арканзас. Я не хотел, чтобы мы потеряли Солнце…

Джек Хоу нахмурился. Он колебался. В Централи было так тихо, что слышался еле уловимый звон Счетчика Времени.

В последней надежде Кэмпбелл обратился к Анабелле. «Хоть одно слово… — казалось, молил его взгляд. — Они послушаются тебя».

— Может быть, мы сохраним ему жизнь?… — неуверенно проговорила девушка.

Слова Анабеллы повисли в воздухе.

— Не тяни, Джек! — сказал Гаррис. — Смерть предателю!

Хоу молчал.

Внезапно Гаррис и Джон Линдблад подхватили Кэмпбелла и потащили его к камере катапульты, с помощью которой выбрасывались в космос разведывательные телероботы.

— Остановитесь! — перекрывая поднявшийся шум, во весь голос крикнул Джек. — Что даст нам его казнь?! Теперь дорог каждый лишний член экипажа! Пусть Кэмпбелл останется с нами!

— Джек, — с угрозой сказали мезолетчики, подступая к командиру, — не мешай! Кэмпбелл должен понести справедливое наказание!

— Он обрек нас на медленную смерть в пустынях вселенной! — выкрикнул Гаррис.

— Кто сказал, что мы должны погибнуть? — загремел Джек Хоу. — Не надо поддаваться панике! Слишком рано мы хороним себя!

— Но, Джек… — возразил Гаррис. — Мы потеряли Солнце!.. На что ты надеешься?

— На силу разума! — ответил Джек Хоу. — На всех вас! Верно, что мы потеряли Солнце и нам не вернуться на родину. Но Земля не единственный остров, где существует жизнь. Мы полетим к какой-нибудь цефеиде, самому надежному ориентиру во вселенной. И пусть у нас только один шанс из тысячи найти обитаемый мир — мы должны использовать его!..

Слова Хоу, исполненные непоколебимой веры, вдохнули мужество в отчаявшихся, приободрили колеблющихся, зажгли в сердцах слабых трепетный огонек первой надежды.

— Джек говорит правильно! — воскликнула Анабелла. — Мы должны найти пригодную для жизни планету!

— И поселиться на ней! — поддержал ее Линдблад.

— Да! — сказал Джек. — Вот почему я прошу сохранить Кэмпбеллу жизнь. Там, где мы начнем создавать новое общество, будет дорог каждый человек!

После ожесточенных споров астронавты согласились с Джеком Хоу, но потребовали заточения Кэмпбелла в изолятор до конца пути. Теперь все с надеждой смотрели на командира.

— По местам! — скомандовал Хоу. — Начинаем торможение!

— Зачем?! — удивился Гаррис. — Наоборот, мы должны идти на субсветовой скорости!

— Надо завершить маршрут, — сказал Хоу, — и достичь звезды Таунсенда. Разве нам не пригодится нейтрино-материя в борьбе с силами космоса?

— Тем более что до звезды осталось всего две недели пути, — добавила Анабелла. — Ее диск уже показался на экранах.

* * *

И вот уже позади мучительная посадка на планету, обращающуюся вокруг звезды Таунсенда, тяжелый труд в адской жаре, пронизанной опасными излучениями. Две недели перевозила нейтрино-материю с планеты на мезолет вспомогательная атомно-водородная ракета. Мощный транспортер подавал в ракету небольшие, со спичечную коробку, контейнеры. Каждый из них весил восемь тонн.

Наконец последние контейнеры были погружены, и мезолет снова устремился в черноту астральной ночи.

— Теперь я лучше представляю себе возможную картину образования нейтрино- материи, — в раздумье проговорил астрофизик Ричардсон, обращаясь к Линдбладу. — На заре времен звезда Таунсенда представляла собой саморазрушающийся голубой гигант, настоящий космический вулкан. В неистовстве ядерных реакций, при немыслимых температурах и давлениях рождалась нейтрино-материя, которую звезда непрерывно выбрасывала в пространство. Часть нейтрино-материи достигала планеты и в течение миллионов лет накапливалась в складках ее коры.

— Вполне вероятная гипотеза, — согласился Линдблад. — Тем более что в настоящее время звезда Таунсенда является сверхплотным белым карликом. Путь развития от саморазрушающейся звезды Вольфа-Райе до карлика наиболее распространен во вселенной. Бесспорно и то, что нейтрино-материя- это продукт гигантской концентрации энергии тяготения светила в исчезающе-малом объеме вещества…

— Эй, Ричардсон! — прервал их академическую беседу штурман Гаррис. — Помоги- ка определить расстояние до цефеиды! — Он указал на экран, где приветливо сияла белая звездочка.

— Двести девяносто световых лет… — задумчиво произнес он через некоторое время. — Это самая близкая к нам цефеида.

Хоу долго смотрел на звезду.

— Да… выбирать особенно не приходится, — тихо проронил он.

— Будем надеяться, что там найдется хоть одна планета с пригодными для жизни условиями.

— А если не найдется? — угрюмо спросил штурман.

— Тогда полетим к другой звезде! Будем искать пристанище до тех пор, пока есть энергия, бьется сердце и работает мозг! — Хоу решительно положил руки на пульт управления.

— Летим к этой цефеиде!

…Истекал восьмой год полета в «собственном времени» мезолета. Звезда постепенно увеличивалась. Вскоре была выключена следящая система телескопа, так как пылающее светило занимало теперь весь экран обзора. То ослабевая, то усиливаясь, голубоватые лучи цефеиды искрами надежды проникали в сердце Анабеллы. Девушка не отходила от телескопа, упорно изучая окрестности нового солнца.

Этап торможения мезолета подходил к концу, когда отсеки корабля облетела радостная весть: «Анабелла открыла у цефеиды планетную систему!»

— Семнадцать планет! — взволнованно сообщила девушка Ричардсону, едва не столкнувшись с ним в переходном коридоре. Она спешила в Централь управления, чтобы поделиться своим открытием с Джеком Хоу.

— Преждевременная радость, — несколько охладил ее восторг астрофизик. — Очень возможно, что на этих планетах нельзя жить…

Но судьба оказалась милостивой к мезолетчикам.

— Невероятное везение! — сказал на другой день Ричардсон, закончив длительный и кропотливый труд по определению физических условий на планетах звезды. — Хотя мощное световое излучение цефеиды и превратило шестнадцать планет в раскаленные пустыни, но на самой крайней- семнадцатой планете средняя температура равна тридцати градусам тепла. Это значит, что здесь возможна жизнь.

— Мы не напрасно стремились сюда, — облегченно вздохнула Анабелла.

— Да… Но тридцать градусов вечной жары, — покачал головой Гаррис. — Нельзя сказать, что нам будет прохладно.

— Ничего страшного, дружище, — успокоил Линдблад. — По крайней мере не будем нуждаться в шубах. Начнем жизнь так же, как начинали ее Адам с Евой.

— С той лишь разницей, что цефеида будет периодически поджаривать нас, — не сдавался Гаррис.

— Совершенно верно, — подтвердил астрофизик. — Поскольку цефеида — это переменная звезда, она, естественно, то ослабляет, то усиливает свою яркость. Каждый девятый день на этой планете будет вдвое жарче, чем обычно. Но не надо сгущать краски. Переменности «солнца» даст себя знать лишь в тропиках и субтропиках. В полярных и приполярных областях планеты температурные условия в основном будут зависеть от смены времен года. Почти как на Земле. Я думаю, что наш календарь придется построить так: годом будет являться промежуток времени обращения планеты вокруг цефеиды, а неделя будет состоять из восьми дней соответственно периоду изменения блеска цефеиды; тогда девятый день — день максимума яркости звезды — нам придется назвать «пламенным воскресеньем»- ведь температура в этот день подскочит до пятидесяти-шестидесяти градусов тепла!..

— И воскресный отдых придется проводить в леднике, — проворчал Гаррис. — Приятное разнообразие!

Вскоре Ричардсон сообщил еще одну новость: атмосфера планеты по своему составу мало отличается от земной. Двадцать два процента кислорода, семьдесят семь процентов азота и пять сотых процента углекислого газа. «Жизнь вполне возможна!» — уверенно заключил Линдблад.

Первый разведывательный полет на поверхность планеты совершили Джек Хоу, Линдблад, Ричардсон и врач. Когда вспомогательная ракета мягко опустилась на посадочные клешни, астронавты с волнением открыли иллюминаторы.

Буйный восторг охватил измученных долгим путешествием людей.