В руках Ирбиса - Елена Ласк

позе эмбриона, захлёбываясь и задыхаясь, а ей нельзя перенапрягаться. Мне казалось, что она не переносит звука моего голоса, не говоря уже о нахождении рядом. Налаженный контакт рассыпался прахом. Теперь она не выносила не только моих прикосновений, но и присутствия. И вот снова слёзы катятся градом, стоило мне зайти к ней в комнату. И хочется встряхнуть, чтобы наконец пришла в себя, выслушала и услышала, но нельзя. После падения с лестницы у неё лёгкое сотрясение, куча ушибов, синяк на пол лица, было подозрение на перелом позвоночника, но не подтвердилось, к счастью, просто сильно ударилась. Настя утверждает, что Нике очень повезло – после такого падения повреждения обычно гораздо серьёзнее. Только я понимал, что нет, не повезло, никогда не везло и встреча со мной самое яркое доказательство. Стоит ей выйти за эти стены, как её сожрёт злой, голодный и бешеный хищник, который терпеливо выжидает подходящего момента.

Я запомнил их взгляды, когда они увидели друг друга и сразу понял, кто есть кто, но чётче всего то, в насколько большой опасности Ника. Я увидел это в глазах своего наследника, которого знал лучше, чем себя самого. Там моментально вспыхнула такая лютая ненависть, с которой я столкнулся впервые. Меня не раз, знакомя с кем-то, предупреждали: «Осторожно, он страшный человек», на деле я всегда оказывался страшнее. Так оставалось до момента встречи Ирбиса и Ники. В этом наследник меня превзошёл. Я и представить не мог, что в нём это есть – способность и желание уничтожать, несмотря на то, что перед ним хрупкая девушка. Ирбис готовился к броску, все его тело было напряжено, а остатки человеческой сущности будто сдохли, а она стояла неподвижно, утопая в гадкой слизи ненависти, прощаясь с жизнью. За мгновение до падения с губ Ники соскользнуло имя, которое я когда-то сам выбрал для своего первенца, наследника, продолжателя дела и рода, имя, которое возненавидел, и которым больше не называл нежеланного гостя, стоявшего на пороге. Произнесённое ей оно снова звучало, снова казалось значимым, и моментально нашло отклик в глазах Ирбиса, взгляд которого на мгновение смягчился, чтобы вспыхнуть злостью с новой силой.

Я уже просчитывал как обезвредить Ирбиса, напряжённого до предела, глаза которого налились кровью, а все вены вздулись, но Ника упала вслед за слезами, которые скатывались по её щекам, и я забыл обо всём, подбегая к ней, такой бледной, маленькой, неподвижной. Дыхание было очень слабым. Обернулся к выходу, но у двери никого не было. На телефоне куча пропущенных от Клима, Белого и Серого, но не до них, нужна была скорая, срочно. Я и сам мог довезти Нику до больницы, но боялся её шевелить и передвигать, перед глазами крутилась картинка, как она падала, в ушах гудел звук ударов её тела о ступеньки.

Уже в больнице, когда Настя увезла Нику на осмотр, сел на лавочку в коридоре, прокручивая в голове все эмоции девочки, все её взгляды, слова. Всё, что она рассказывала. И её глаза, которые говорили гораздо больше, чем все откровения. Я регулярно устраивал ей пытку, не зная, что она рассказывает, как её терзал мой собственный сын и жалел, что позволил ему легко отделаться. После смерти младшего сына потерю старшего я бы не вынес.

Я помнил, как мне сообщили о смерти Василия. Я был у Насти в тот момент, только вышел из душа после нашего стандартного марафона, готовясь повторить, наслаждаясь красотой тела своей женщины. Помнил её ещё костлявой девчонкой. На моих глазах она превратилась в шикарную женщину с мягкими аппетитными формами, от которых я до сих пор сходил с ума. Настя лежала на животе, замученная моим голодом, истерзанная в нужных местах. Этой женщины мне всегда было мало. Прежде чем продолжить, посмотрел на телефон по привычке, выработанной желанием постоянно всё держать под контролем, а там куча пропущенных и набор номеров моментально сложился в тревожную картинку. Первым, кому перенабрал, был Ирбис. И этого оказалось достаточно.

Уже после похорон, смирившись с горем, проводил своё собственное расследование. У людей, которые собирали для меня информацию, было распоряжение, никаких конкретных фактов о девчонке, из-за которой Василий лежит в гробу. Для её же безопасности. Меня интересовало не было ли это заказом и действительно ли было случайностью. Предоставленной информации оказалось достаточно, чтобы не предпринимать больше никаких действий в отношении девчонки и дать распоряжение, чтобы её оправдали и не трогали. Только Ирбиса такой расклад не устроил, а я это упустил, уехав заключать очередной выгодный контракт. А когда вернулся, узнал, что и второго сына потерял.

Глава 3

Я поседел в тот день, когда услышал, что натворил Ирбис, от него самого, точнее подобия, которое неделю не выходило из дома, заливая в себя алкоголь. Эта картина и сейчас плыла у меня перед глазами.

«– Сын, тебе пора прийти в себя. – Присел рядом с ним на пол его квартиры, прислонившись к стене, вытаскивая из его дрожащих рук почти пустую бутылку. Смерть брата была для него тяжёлым ударом. Братья Барские были как близнецы, всегда вместе, всё знали друг о друге, понимали без слов. Только Ирбис был старше и в своё время именно он заботился о Василии не как брат, а как и отец, и мать, заменив обоих, пока мы погрязли в жизненных разборках. Он долго держался: на похоронах, во время следствия, и я был уверен, что он справился, выдержал, смирился. Ирбис ничем себя не выдавал, лишь после суда резко изменился. И дело было не в том, что он стал хуже вести дела, наоборот, в своих решениях он проявлял царёвскую хватку, жёсткую, решительную, бескомпромиссную, хладнокровную. Я даже всерьёз начал задумываться отойти от дел и начал готовить необходимые документы, но всё изменил звонок моего доверенного лица Олега Юрьевича Тишина, которому Ирбис поручил вести дела, исчезнув. Я решил, что на него обрушилось понимание и осознание произошедшего, в этом я его понимал, и был намерен вытащить из этого состояния, подобрав, как я думал, самые правильные слова. – Ты оберегал его сколько мог. Мы оба понимаем, что не защитись эта девчонка, его участь была бы гораздо паршивей, как и любого, кто попытался совершить подобное. Василий стал бы изгоем, ни один уважаемый человек не пожал ему руку в этом городе, даже стране, у него не было бы будущего. Такое клеймо хуже смерти.

Ирбис лишь ухмыльнулся, переведя на меня пустой мёртвый взгляд. Реакция сразу показалась странной и непривычной, резко отталкивающей. В комнате раздался звук волочения какого-то предмета по полу и в руках Ирбиса