Убийства и кексики - Питер Боланд

Хэйверфорд, ее зовут Софи Хэйверфорд. Обязательно запишите.

Полицейский не стал ничего записывать.

– Вы уверены, что Софи Хэйверфорд не хотела вас разыграть? И это всего лишь безобидная шутка.

Фиона об этом не подумала, но такой вариант был вполне возможен. Они обе, выйдя на пенсию, переехали сюда из Лондона, и Софи невзлюбила Фиону с первых же дней, пассивно-агрессивно намекая, что место яркой представительницы богемы из большого города уже занято. Но Фиону это ни капельки не волновало. На место звезды она не претендовала и едва ли могла назвать себя яркой. Фиона предпочитала исключительно комфортный дресс-код: бесформенные кардиганы, широкие платья в цветочек и шлепанцы-кроксы. Она считала, если в одежде нельзя два часа ходить по садовому центру, то и смысла надевать ее нет. Поэтому Фиона, хоть убей, не могла понять, почему гламурная Софи считала ее угрозой.

– Это возможно, констебль. Между нами и правда существует что-то вроде дружеского соперничества. Почему бы вам не спросить ее?

– Давайте сперва взглянем на нож, хорошо? – полицейский достал из кармана пару резиновых перчаток и надел их. – В какой коробке?

Фиона показала. Наклонившись и осторожно отодвинув прочий мусор, констебль уставился на орудие преступления, затем сходил к машине и вернулся с прозрачным пластиковым футляром и большим прозрачным пакетом для вещдоков. Выудив нож пальцами в перчатках, он положил его в футляр, закрыл и что-то написал снаружи маркером.

– Коробку я тоже заберу, на всякий случай, – сообщил он. Коробка отправилась в чистый прозрачный пакет, и его полицейский тоже запечатал. Уточнив еще пару мелочей у Фионы, констебль собрался уходить.

– А вы разве не собираетесь допросить Софи Хэйверфорд? – удивилась Фиона.

– Не на этом этапе. Мы должны убедиться, что на ноже кровь. Ведь может оказаться и джем – вдруг кто-то резал им «Бисквит королевы Виктории»[8], – усмехнулся он.

Фиона же фыркнула про себя. Как будто она не могла отличить кровь от джема – и в таком случае где тогда сливочный крем? Ну в самом деле.

– А ни о каких преступлениях не сообщали? Ножевых ранений не было? – уточнила она.

– Нет, давно не было. Если окажется, что тут что-то серьезное, мы знаем, как вас найти.

– И Софи Хэйверфорд.

– Да, и эту вашу Софи Хэйверфорд. Я свяжусь с вами, если понадобится что-то еще, – полицейский положил улики на заднее сиденье патрульной машины, залез на водительское сиденье и вывернул на дорогу, в утренние пробки.

Фиона осталась неподвижно стоять на тротуаре, пытаясь осознать, что только что произошло. Она зря вызвала полицию? Просто пересмотрела детективов и теперь ей кругом мерещатся убийства и преступления, а на самом деле в округе уже давно ничего не происходило. И, как сказал полицейский, о ножевых ранениях не сообщалось, так что Фиона чувствовала себя так, словно зря потратила его время. По мнению констебля, беспокоиться было не о чем, и Софи, которая вообще-то и принесла ту самую коробку, его ничуть не заинтересовала. Как ей это удавалось? Что бы ни случалось, она всегда выходила сухой из воды.

Фиона бросила взгляд через дорогу. Помяни черта. Софи стояла у окна своего магазина и смотрела на нее с приторной, полусочувственной, полусамодовольной ухмылочкой.

Глава 4

Отперев дверь, Фиона поставила коробку и спустила с поводка Саймона Ле Бона. Внутри он привычно обежал весь магазин, обнюхал каждый уголок, проверяя, что все осталось так же, как когда они закрылись в субботу днем. Довольный тем, что все в порядке, он свернулся в своей лежанке возле кассы.

Интерьер помещения был довольно элегантным для благотворительного магазина: прежде там располагался старомодный ювелирный, но владелец без предупреждения уехал, бросив все. Когда здание забрала себе благотворительная организация, внутри не стали практически ничего менять. Прежде всего, на такие пустяки, как переделка интерьера, денег не было, и потом, это не так уж требовалось. Стены были отделаны панелями из темного дерева, еще сороковых годов, а в дальнюю стену были вмонтированы большие часы, торжественно отсчитывающие минуты в застоявшемся воздухе. Будь там камин и диван «Честерфилд», можно было бы сесть вечером, потягивая шерри, и курить толстые сигары. Ни диванов, ни камина в магазинчике не было, но Фиона поставила в один из уголков круглый столик и стулья для своих самых пожилых и не самых подвижных покупателей, чтобы те могли немного отдохнуть. Фиона считала свой магазинчик шкатулкой с драгоценностями, манящей и волшебной, полной забытых сокровищ. Что, должно быть, до чертиков раздражало Софи, так как ее магазин был ничем не примечательной белой коробкой, и неважно, как часто она его красила и за сколько своих маркетинговых ниточек дернула, чтобы на открытие приехали хоть какие-нибудь знаменитости.

Фиона начала заносить другие коробки и прочий мусор в магазинчик. Ей нужно было чем-то себя занять – и голову, и руки, так это работало. Если остановиться, оно может начаться снова. Та, третья проблема. То, о чем она не осмеливалась упоминать.

Аккуратно лавируя между крутящимися стойками с одеждой и забитыми книжными полками, Фиона по одной занесла коробки в кладовую, к другим таким же, ожидающим «сортировки».

Слово «сортировка» вселяло ужас в сердца даже самых стойких волонтеров благотворительного магазинчика. Бесконечное задание. Как валун, который нужно толкать и толкать в гору и который все равно потом скатится обратно, – или как красить Севернский мост[9], если б он состоял из гор переполненных картонных коробок и мусорных пакетов, извергающих одежду. Скорость, с которой поступали вещи, превышала ту, с которой их покупали, и завал лишь увеличивался. И все же, подумала Фиона, лучше так, чем наоборот.

Пожертвования разделяли на пять категорий для продажи: одежда и аксессуары, которые пока что продавались лучше всего; книги и DVD-диски (последних становилось все меньше с каждым днем, а видеокассет не было с тех пор, как отменили шоу Джереми Кайла). Затем детские игрушки, настольные игры и пазлы – которые нужно обязательно, под страхом смерти отмечать «проверены» или «не проверены», ведь в самом аду нет ничего страшнее, чем любитель пазлов, у которого отобрали последнюю деталь[10]. В еще одну категорию входила посуда и небольшие предметы интерьера, ну а в последнюю – все остальное. То, что не удавалось продать, отправлялось на переработку или на свалку.

Фиона вышла на улицу за новой порцией пожертвований. С пронзительным скрипом тормозов у тротуара остановился автомобильчик, который не мешало бы помыть и, возможно, отремонтировать, судя по демоническому захлебывающемуся визгу из выхлопной трубы. Чуть не заглохнув от резкого рывка передач, машина дала задний ход, с