Сделка Райнемана - Роберт Ладлэм

По словам Аарона Менделя, Дэвид Сполдинг выбрал свою будущую профессию на втором году обучения в колледже. Он решил бежать из неупорядоченного артистического мира в мир надежных, крепких инженерных конструкций, где все рассчитано до мелочей. Но он унаследовал от родителей не только склонность к математике, но и некоторые другие черты. И в их числе – чувство собственного достоинства и независимость. Он нуждался в признании. Добиться же его молодому инженеру, только что получившему диплом и поступившему на службу в одну из крупнейших нью-йоркских фирм в наше время, в конце тридцатых годов, не так-то просто. Строительная индустрия переживает период застоя, а капитала, чтобы начать свое дело, у Дэвида не было.

– Вот и уехал он из Нью-Йорка, – продолжал Мендель. – Взял несколько частных заказов, рассчитывая получить большие деньги. Ничем не связанный, он мог свободно разъезжать. Побывал на Среднем Западе, пару раз в Центральной Америке и, насколько я знаю, четыре раза в Канаде. Сначала искал предложения по газетным объявлениям, потом появились связи... В Нью-Йорк Дэвид вернулся восемнадцать месяцев назад. Но денег, как я и говорил ему, у него не прибавилось. Сам он ведь ничего не проектировал, а работал по проектам других, к тому же на стройках лишь местного значения.

– А как он попал на радио?

Мендель рассмеялся, откинувшись на стуле.

– Как вы, должно быть, знаете, полковник Пейс, мне пришлось разнообразить свою деятельность. Концерты и война в Европе, которая, как все мы понимаем, скоро докатится и до наших берегов, как-то не согласуются друг с другом. И нет ничего удивительного в том, что в последние годы мои клиенты стали отдавать предпочтение другим видам артистической деятельности, включая и выступления по радио, где хорошо платят. Дэвид быстро сообразил, что сможет преуспеть, участвуя в радиопередачах, и я помог ему. Получается у него совсем неплохо, о чем вам и самому известно.

– Но ведь у него нет профессиональной подготовки.

– Да, это так. И все же у него что-то есть... Сами подумайте, большинство детей известных артистов, политических лидеров или тех же финансовых воротил что-то перенимают от своих родителей. Скажем, умение держаться, самоуверенный вид, если хотите, с которым они не расстаются даже тогда, когда у них на душе кошки скребут. В конце концов, они на виду с тех самых пор, как начинают ходить и говорить. И Дэвида не миновала чаша сия. У него такой же отличный слух, как и у родителей, великолепная музыкальная память и чувство ритма... Он не играет, он читает. Как правило, ему дают тексты на диалектах или иностранных языках, которыми он свободно владеет... Работа на радио привлекла Дэвида Сполдинга заработком: он привык жить на широкую ногу. В то время как владельцы строительных компаний могли предложить не больше ста долларов в неделю, Сполдинг имеет по триста-четыреста долларов. Как нетрудно догадаться, – продолжил Мендель. – Дэвид стремится сколотить капитал, достаточный для учреждения собственной компании. Он торопится, опасаясь, что политические потрясения в мире или в стране могут помешать ему осуществить его планы. Дэвид ведь не слепой. Каждому, кто читает газеты, ясно, что не сегодня-завтра мы вступим в войну.

– Вы так думаете?

– Я еврей, и, по моему мнению, ждать уже недолго.

– Судя по вашим словам. Сполдинг предприимчив.

– Я рассказал только то, что вам могло быть известно и из других источников. "Ну а вы познакомили меня с выводами, которые сделали на основании полученных вами сведений общего характера. Но это – не полная картина.

При этих словах, вспоминал Пейс, Мендель поднялся со стула и, избегая взгляда полковника, зашагал по комнате. Полковник понимал, что Мендель пытается найти что-нибудь такое, что характеризовало бы Дэвида с отрицательной стороны и, таким образом, избавило бы «его сына» от посягательств представляемого им, Пейсом, ведомства.

– Что, несомненно, поразило вас больше всего в моем рассказе, так это упоминание о предприимчивости Дэвида, о его стремлении занять свое место под солнцем, если вам будет угодно. С позиций практицизма такие вещи должны лишь приветствоваться, что, считаю нужным заметить, противоречит вашим представлениям о постоянстве. И я был бы не откровенен, если бы не сообщил вам о том, что Дэвид – исключительно своенравная личность. Думаю, он не очень-то склонен подчиняться чьей бы то ни было воле. Короче, человек он эгоистичный, не приученный к дисциплине. Мне больно упоминать об этом: я же люблю его всем сердцем...

Чем больше Мендель говорил, тем явственнее вставало перед глазами Пейса слово «решителен», которое он прочел в досье Сполдинга. Полковник ни на миг не поверил в крайности, неожиданно приписанные Менделем характеру Дэвида. Мало кто смог бы проявить такое упорство в достижении цели, как Дэвид, если, конечно, все это правда. И если даже правдой будет лишь половина из того, что он услышал, то и тогда не беда. Такой-то им и нужен. Лучшего нечего и желать.

Если бы в армии США нашелся сейчас хоть один солдат, способный действовать в любой ситуации, не дожидаясь команд свыше, именно он стал бы офицером разведки в Португалии.

Резидентом в Лиссабоне.

* * *

8 октября 1939 года

Фэрфакс; шмат Вирджиния

Там не было имен.

Только цифры и буквы.

Цифры и далее – буква.

26В. 35Y. 51С.

Ни биографий, ни прошлого... Никаких упоминаний о женах, детях, родителях... Как и о странах, городах, школах и университетах. Ничего, кроме данных, касавшихся физического и морального состояния и интеллекта всех тех, у кого больше не было имени.

Лагерь, занимавший двести двадцать акров, располагался в глубинном и малолюдном районе штата Вирджиния. На его территории было все – и луга, и холмы, и буйные речные потоки. Непролазная лесная чащоба соседствовала с открытыми участками, поросшими травой. А у беспорядочных нагромождений гигантских валунов простирались топкие болота, изобиловавшие насекомыми, рептилиями и прочими тварями, с которыми человеку лучше бы не встречаться.

Место под лагерь было выбрано с учетом всех требований, предъявляемых к подобным объектам. Участок опоясывало высокое, в пятнадцать футов, проволочное ограждение, по которому проходил электрический ток, неспособный, правда, убить человека, но вполне достаточный, чтобы вызвать шок. Вдоль изгороди, через каждые двенадцать футов, виднелись надписи, оповещавшие о том, что вся эта территория – лес, болота, луга и горы – находится в исключительной собственности правительства США. Местное население было проинформировано о том, что проход сюда закрыт для посторонних и что нарушение данного запрета чревато серьезными последствиями. И на той же ограде размещались и иные тексты, содержавшие ссылки на постановления и соответствующие статьи закона, передававшие указанный участок в собственность правительству, и уведомлявшие о напряжении в сети.

Заповедная зона поражала разнообразием ландшафта, и, таким образом, это было лучшее место под лагерь, какое только можно найти в сравнительной близости к Вашингтону. Топография закрытого участка с удивительной точностью воспроизводила особенности рельефа тех мест, куда предстояло отправиться прошедшим здесь подготовку агентам.

Тем, кого обозначали лишь цифрами и буквами.

И у кого не было больше имен.

Посреди ограждения, шедшего вдоль северной границы лагеря, располагались единственные в лагере ворота, к которым вела грунтовая дорога. А над ними возвышался металлический шит, протянувшийся между сторожевыми вышками, стоявшими по обе стороны ворот. Выведенные на нем большие буквы гласили:

ШТАБ ДИВИЗИИ «ФЭРФАКС»

И больше ничего. Никаких пояснений.

На каждой сторожевой вышке у ворот имелись те же надписи, что и вдоль ограды, оповещавшие, предупреждавшие и уведомлявшие об исключительных правах правительства на этот участок, о связанных с этим статьях закона и о высоком напряжении тока в проволочной сетке.

Все четко и определенно. Ошибки исключались.

У Дэвида Сполдинга также имелся свой код в «Фэрфаксе» – 25L.

Никакого имени. Только цифры и буква.

Цифры и буква, означавшие, что подготовка этого агента должна быть завершена на пятый день второго месяца и что место – его назначения – Лиссабон.

* * *

Трудно в это поверить, но за каких-то четыре месяца Дэвид Сполдинг должен был кардинально перестроить себя, как требовал того новый образ жизни, ожидавший его по завершении учебы. Задача сверхтрудная.

– Возможно, вам не справиться с этим, – сказал полковник Эдмунд Пейс.

– Я не уверен, что стал бы печалиться по данному поводу, – ответил Сполдинг.

В программу подготовки агентов входило, однако, и разъяснение значения их будущей деятельности. Делалось это упорно, глубоко обоснованно, чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений относительно целесообразности предстоящей работы. И при этом, естественно, учитывались особенности психологического склада каждого из них.