Шифр Данте - Вазим Хан

он, предположительно, украл манускрипт. Зачем он оставил эту надпись? Akoloutheo Aletheia… – Странные слова. – Вы знаете, что это может значить?

– Это на древнегреческом, – ответила Форрестер, не отрывая глаз от страницы. – Я учила его давно, но, кажется, akoloutheo значит «следовать», а aletheia – «истина».

– Следуй за истиной, – прошептала Персис. Это было похоже на заклинание.

Что Хили имел в виду? Она была уверена, что он пытался им что-то сказать. Но зачем? И как первая строчка связана со второй? «Что значит имя?» Слова казались знакомыми, но Персис никак не могла вспомнить почему.

– Я это заберу.

Она кивнула Бирле, тот снова завернул Библию в шелк и сунул книгу под мышку.

Вдруг Персис пришла в голову мысль.

– У вас есть фотография Хили?

– Пойдемте, – ответила Форрестер.

Они вновь поднялись в Дурбар-холл и подошли к большой доске объявлений. На ней висели листовки и газетные вырезки. Форрестер указала на одну из последних: «Прославленный британский ученый стал сотрудником Бомбейского Азиатского общества». Под заголовком была фотография самой Форрестер и еще нескольких старших членов правления, среди которых были и индийцы, и европейцы. В самом центре стоял высокий блондин в очках и классическом костюме. Он, не улыбаясь, смотрел прямо в камеру, и Персис подумала, что в его взгляде читается скрытность.

– Сколько ему здесь лет?

– Думаю, чуть меньше сорока. Тридцать восемь или тридцать девять.

Выглядит старше, подумала Персис.

– Где он живет?

2

Ехать до дома Хили было недалеко, он располагался на зеленой улочке рядом с фонтаном Флоры. Проезжая по загруженному перекрестку вокруг фонтана, Персис невольно обратила внимание на ряды черно-желтых такси у Майл-лонг-роуд. Водители слонялись неподалеку, курили, болтали, некоторые ругались с пассажирами, которые гневно размахивали чемоданами. Влияние социальных реформ Неру[3] еще не успело добраться до низших слоев индийского общества, и таксисты решили подстегнуть работу правительства двухдневной забастовкой, практически остановившей жизнь во всем городе.

Мимо прогрохотал переполненный трамвай. Персис обогнула фонтан – прочное с виду сооружение, увенчанное великолепной статуей римской богини Флоры. Мало кто из местных жителей что-нибудь о ней знал, и мало кого это заботило. В индуистском пантеоне так много божеств, что на чужих богов ни у кого просто не было времени.

Персис припарковала джип под ветвями баньяна и взглянула на часы. Где же он?

Она вышла из машины и подождала Бирлу и Нив Форрестер.

Форрестер повела их к стоявшему через дорогу скромному одноэтажному бунгало с белыми стенами и красной мансардной крышей.

Персис отметила, что ворота никто не охранял.

Форрестер, казалось, услышала ее мысли:

– Джон не захотел никого нанимать. У него нет ни шофера, ни повара, ни уборщика, ни охраны. Как я уже сказала, он предпочитает уединение.

Безумие, подумала Персис. Европеец без слуг? Это было одно из главных удобств империи. Труд в Индии стоил так мало, что даже беднейшие из англичан могли ощутить себя аристократами и держались с соответствующим статусу высокомерием.

Входная дверь была заперта. Персис постучала, хотя и не ждала, что кто-то ответит. Дверь действительно никто не открыл, и Персис отошла в сторону.

– Давайте, – кивнула она Бирле.

Младший инспектор шагнул вперед, держа в руке лом, который он взял из джипа.

Спустя пару секунд дверь, словно сломанная челюсть, отъехала в сторону.

Персис снова посмотрела на часы, потом на дорогу. Она позвонила ему прямо перед выходом из Общества. Он должен был приехать с минуты на…

Появившаяся на дороге машина взрыла колесами землю и резко остановилась прямо за джипом Персис.

Из нее выбрался высокий темноволосый европеец с длинными руками и ногами. Стекла его очков блестели на солнце. Увидев Персис, он широко улыбнулся, отчего его лицо сразу стало еще более привлекательным. В одной руке у него был коричневый кожаный докторский саквояж, а другой он энергично размахивал из стороны в сторону.

Он пересек улицу несколькими широкими шагами.

– Привет! – воскликнул он, подойдя к Персис и глядя на нее сверкающими зелеными глазами. Потом повернулся к Нив Форрестер и протянул ей руку: – Арчи Блэкфинч.

Форрестер оставила его приветствие без ответа и вопросительно посмотрела на Персис.

– Арчи… мистер Блэкфинч – криминалист из лондонской полиции, но сейчас он работает в Бомбее. Я решила, что при осмотре дома Хили его навыки будут крайне полезными.

Блэкфинч поставил саквояж на землю и достал несколько пар медицинских перчаток.

– Наденьте, пожалуйста, – сказал он. – Постарайтесь ничего не трогать.

На лице Форрестер ясно читалось все, что она думала о юнце, который годится ей в сыновья и при этом указывает, что делать. Она выхватила перчатки и надела их с явной неохотой.

Персис велела Бирле ждать снаружи и вошла внутрь.

* * *

Первым делом ей бросилось в глаза то, как в доме тесно и пусто. Это была скорее пещера отшельника, чем жилище ученого. В доме было всего четыре комнаты: гостиная, кухня, ванная с туалетом и спальня. На кухне – плита, духовка, раковина и холодильник фирмы «Дженерал Электрик». Персис открыла дверцу: внутри были только кусок твердого сыра, хлеб, наполовину съеденная банка сардин, пара яиц и бутылка молока.

Она открутила крышку и едва сдержала рвотный позыв. Молоко давно скисло.

В ванной обнаружился классический мужской набор туалетных принадлежностей: бритва, кусок мыла для бритья, полотенца, зубная щетка, паста, туалетная вода. Спальня тоже была полупустой: кровать без москитной сетки, прикроватный столик с лампой и шкаф с одеждой. Внутри – три костюма разных оттенков серого, три пары мужских туфель, шесть рубашек и нижнее белье. Все из материала среднего качества, не слишком дорогого и не слишком дешевого.

Персис обшарила одежду, но ничего не нашла – ни клочка бумаги, ни даже конфетного фантика.

В ящике прикроватного столика лежала наполовину пустая склянка с красно-синими таблетками. На этикетке было написано «туинал».

Персис замерла на мгновение и посмотрела на деревянное распятие на стене. Христос Искупитель. Распятие висело прямо напротив кровати, и Иисус безнадежным взглядом смотрел на ее изголовье. Под крестом на стене располагалось большое гардеробное зеркало в раме из позолоченной бронзы, покрывшееся от старости пятнами и царапинами.

Персис снова перевела взгляд на распятие. В пустой комнате оно выглядело неуместно. Интересно, сам ли Хили его повесил?

– Он религиозен? – спросила Персис у Форрестер, вернувшись в гостиную.

– Насколько я знаю, нет, – ответила англичанка. – Он точно не говорил, что ходит в церковь. Я не встречала практикующих католиков, которые не стремились бы выставить свою веру на всеобщее обозрение.

– Он католик?

– Да. Он из семьи ирландцев, хотя родился и вырос