Ольга - Александр Вельтман

— Он не виноват, не виноват; я знаю, что это значит… — вскричала Ольга.

— Так ступай и объясни в полиции, оправдай своего отца.

— Оправдать! — произнесла Ольга, не изменяя своего положения. Слезы ее вдруг остановились.

— Впрочем, милая, — продолжал исправник, — тебе не поверят; городничий и тебя задержит. Лучше последуй моему совету: торопись скорее к барину и проси за отца.

— Пойду, — произнесла Ольга, закрыв лицо руками, — пойду! Я хочу его видеть… я его погубила! — И она выбежала из комнаты.

— Бедная девушка, — сказал исправник, провожая ее глазами, — она не похожа на солдатскую дочь.

— Что же ты нашел благородного в ее слезах? — спесиво произнесла исправница.

— Я тебе растолковать не умею, — отвечал он, — но, по крайней мере, за две недели службы ее у нас надо ей что-нибудь дать… У ней нет никакого вида.

— Да, — произнесла исправница колко, — но у нее приятная наружность и очень много благородства: она гнушалась даже садиться за стол с дворовыми людьми…

— Послушай, — сказал исправник посыльному, — ступай и вороти Ольгу ко мне.

Между тем как посыльный собирался отыскивать Ольгу, она прибежала к полицейскому дому.

— Скажи мне, где содержится Андреян… солдат? — спросила она у полицейского инвалида.

— Солдат? беглый?

— Да… — произнесла шепотом Ольга.

— Эге!.. Далеко он теперь: еще поутру отправили всех беглых в губернский город.

— Боже! — вскрикнула Ольга, всплеснув руками и обратив взор на небо.

Слезы копились и вдруг хлынули двумя потоками по бледному ее лицу.

— Что ж ты, сударыня, плачешь? а? Слезами не воротишь милого дружка.

И полицейский солдат хотел взять ее за руку, приласкать… Ольга вздрогнула, бросилась от него… Как потерянная идет она по улице.

— Где почта? — спрашивает она у проходящих и бегом торопится к почтовому двору.

На почтовом дворе звенят колокольчики, ямщики запрягают и отпрягают лошадей. Ольга бросается к толпе их.

— Мне нужно нанять лошадей, — говорит она.

— Куда, голубушка?

— В село Р….. Только поскорее.

— Скоро ты больно! Аль по курьерской надобности?.. Изволь, я наймусь. Барыня, что ль, какая едет?

— Нет, я… я одна…

— Большая поклажа?

— Никакой!.. Довези меня, добрый человек, я отдам тебе все, что имею…

— Двадцать рублев дашь, так поеду.

— Возьми золотой мой крест, он стоит двадцать рублей, только вези меня скорее.

И Ольга сняла с шеи крест, отдала его в руки ямщику. Удивленная толпа окружила ее.

— Что, ребята, везти или нет?

Ямщики задумались.

— Да она, может, какая бегляшка?

— Где ж ямщик? — вскричал офицер, выходя с станции и садясь на повозку.

— Сейчас, ваше благородие.

— Что там такое?

— Да вот, Бог весть, какая-то девушка нанимает везти ее, а заплатить нечем: довези ее за крест золотой; мы и подсумнились: верно, беглая…

— Стой!

Офицер соскочил с повозки, подошел к Ольге, которую окружили ямщики.

— Пустите меня! — кричала она, пробиваясь сквозь толпу.

— Полно! Сказывай, чья ты?

— Прочь! — вскричал офицер, растолкнув толпу. — Что тебе нужно, милая?

— О, защитите меня! — повторила Ольга жалостным голосом.

— Не бойся, милая, тебя никто не обидит!.. Что тебе нужно, мой друг?

— Ничего не нужно мне!..

— Ты нанимала лошадей? тебе нечем было заплатить?

— Вот крест отдает, ваше благородие; только, говорит, довези до села Р…..

— До села Р…..? — повторил офицер с удивлением. — В село Р…… миленькая?

— Ах, да… Мне нужно туда скорее… я просила их…

— До села Р….. я довезу тебя даром; мне по дороге… Садись со мной и будь спокойна… Где твоя поклажа?

— Благодарю вас!.. — произнесла Ольга, взглянув на офицера недоверчиво, но взором, полным слез.

— Не бойся меня, мой друг… Где же твоя поклажа?

— У меня ничего нет.

— Крестик-то свой возьми, голубушка, назад. Офицер с жалостию смотрел на Ольгу; черты ее лица и красота поразили его; он помог ей сесть в повозку подле себя, велел ехать. Лошади двинули с места, понеслись, колокольчик зазвенел.

Придерживаясь одною рукою за тряскую повозку, а другою прикрыв лицо, Ольга молчала. Офицер продолжал рассматривать ее. Любопытство узнать, кто она и для чего едет в село Р…… томило его. Наконец он не вытерпел, прервал молчание:

— Можно знать мне, миленькая, причину, которая заставляет тебя торопиться в село Р…..?

— Я не могу этого никому сказать, — отвечала Ольга.

— На мою скромность ты можешь положиться; может быть, какое-нибудь несчастие… Я желал бы подать помощь.

— О, если б вы знали, сколько я уже вам обязана, — отвечала Ольга. Взгляд Ольги и голос, каким она произнесла эти слова, еще более убедили офицера, что Ольга не из низкого состояния.

— Подобную помощь я мог подать всякому, но для вас я хотел быть более полезным, — продолжал он. — Скажите мне причину слез ваших… Я заметил, что они и при исполненном вашем желании не перестают течь…

— Не могу! — отвечала Ольга.

Решительный ответ прервал слова офицера, но он не сводил глаз с Ольги.

Две станции проехали; от последней село P….. только в двух верстах.

— В село Р…… - сказал офицер ямщику,

— О, благодарю вас! я дойду пешком отсюда.

— Я взялся довезти вас до села Р….. и довезу; притом же и моя дорога лежит через это село… Прикажете ехать в дом помещика?..

— Ах нет! — вскрикнула Ольга с ужасом. — Нет! Я остановлюсь на постоялом дворе.

Это восклицание, казалось, удивило офицера:

— У вас есть там родные?

— Нет! — отвечала Ольга, глубоко вздохнув.

— К кому же вы едете? — продолжал настойчиво офицер.

— Я имею просьбу к помещику…

— Так он вам знаком?

Ольга вспыхнула.

Офицер это заметил.

— Да, я его видала… — отвечала она, стараясь скрыть смущение.

Вот лошади примчались к постоялому двору. Офицер помог Ольге сойти с повозки.

— Благодарю вас! — произнесла Ольга, взяв за руку офицера. — Благодарю вас! — повторила она и, накинув платок на лицо, хотела идти.

— Позвольте же мне оказать вам последнюю услугу: я распоряжусь, чтоб вам дали приличную комнату; здесь люди грубы… — И офицер шепнул денщику на ухо: — Не говори здесь, кто я! Слышишь?

— Слушаю-с, — отвечал денщик.

Когда услужливая хозяйка показала Ольге маленькую комнату, она снова распростилась с офицером, и молодой человек поневоле должен был ее оставить; но, кинув последний взор на ее болезненное лицо, — нет, — подумал он, — я шагу не сделаю отсюда, покуда не узнаю, кто она и зачем здесь!

Заняв комнату рядом, он призвал хозяйку.

— Послушай, милая, — сказал он ей, — что бы ни потребовала девушка, приехавшая со мной, я за все плачу вперед.

И он отдал хозяйке несколько червонцев.

— Я спрашивала ее, сударь, да ничего, вишь, не хочет; потребовала только пера да бумаги, а у меня на горе нет: хоть к писарю беги; разве вы изволите дать, да уж кстати и сургучику.

"Она пишет!" — подумал офицер. — Хорошо, я дам бумаги…

Он велел внести шкатулку свою.

— Она, верно, посылает записку в двор?

— Да уж вестимо, — сказала хозяйка, выходя.

— Послушай, милая: когда будешь посылать записку, то уведомь меня; кстати и мне нужно послать к помещику…

— Хорошо, сударь, хорошо.

Офицер с нетерпением ждал посыльного. Вскоре хозяйка привела с собой мальчика…

— Вот, сударь, он снесет записочки ваши.

— Пусть же он подождет здесь; я сейчас напишу.

Хозяйка вышла.

— Куда же ты дел записку, которую тебе поручили отнести? — спросил вдруг офицер мальчика.

— Да вот, — произнес испуганный мальчик, вынимая из-за пазухи завернутое в платок письмо.

— Покажи сюда! — И он взял письмо, сложенное запиской, взглянул на надпись: написано по-французски "А monsieur d'A…".

— Она, вишь, не велела никому отдавать, кроме барина.

— Неси скорее, да смотри, отдать в руки самому барину…

Мальчик ушел.

Беспокойно ходил офицер по комнате и, часто подходя к запертой двери, которая вела в покой Ольги, прислушивался. Все было тихо, только иногда приходила хозяйка с предложением, не прикажет ли Ольга что-нибудь покушать. Один ответ: нет. Наскучив ожиданием, офицер вышел проходиться, пошел по направлению к роще, которая прилегала к помещичьему саду.

Вскоре возвратился посланный Ольги, отдал ей ответ.

— Боже! — вскрикнула она, развернув записку. — Этот человек хочет моей смерти!..

Голова Ольги склонилась на руки, слез не было в очах ее: она уже выплакала их; и к чему слезы — эти родники несчастного сердца, когда они уже не могут ни утолить болезненной жажды, ни утушить огня, сжигающего внутренность?

Бедная! у ней нет друга, которому она могла бы сказать хоть "прости!" Нет друга, который спросил бы ее: "Куда ты идешь, Ольга?"