Синяя борода. Версия №351 - Maxim Tail

– Да.

У меня не было слов, и всё же, что-то я должна была сказать, как-то защитить себя, ведь решалась моя судьба.

– И что теперь Вы намерены делать со мной? Вы вернете меня домой? Расторгните брак? Я так и знала. Поэтому Вы со мной не спали. Но… я же ничего не узнала о Вас! Или… я тоже исчезну навсегда, и мои родные вынуждены будут довольствоваться Вашей версией событий? Но что? Что я сделала?

– Вы ослушались меня. И сделали это не по глупости. Вы осознанно нарушили мой запрет. Вы говорите, что любите меня, но не доверяете мне. Без доверия нет любви и прожить всю жизнь вместе без доверия – не возможно.

– Но Вы оставили меня на целый месяц и не давали о себе знать. Вы! Вы сами первый не доверяли мне, поэтому и решили проверить! Неужели из-за своих бывших жен Вы теперь и меня считаете…

– Я бы ОЧЕНЬ не хотел, чтобы Вы сейчас плохо говорили о моих прежних женах.

– Хорошо. Мы снова не будем говорить о Вас, только обо мне. Хотя… Вы же уже всё знаете обо мне, это я о Вас не знаю ничего, не удивительно, что я поверила всяким историям. Это, несомненно, исключительно моя вина.

– Ваш сарказм не уместен. Мне надо серьезно подумать по поводу Вашей дальнейшей судьбы. Как Вы отметили, Вы очень мало знаете обо мне, но это Вам только кажется, на самом деле, Вы знаете достаточно, а вот Ваше любопытство, напротив, не знает границ. Вы ОЧЕНЬ разочаровали меня. Это пока всё, что я хотел Вам сказать. А теперь идите.

Итак, я была замужем целых два месяца… самое долгое замужество в моей жизни, ибо другое мне, возможно, уже не предвидится… Поскольку не понятно, чем закончится этот брак. Как тяжело. Как не справедливо. Как больно всё терять: мужа, собеседника, иллюзии, возможно зарождающуюся любовь, дом, надежды на женское счастье… А винить остается только саму себя. Далась мне эта башня! А вдруг мой муж чернокнижник и дьяволопоклонник, заговорщик или алхимик, и меня как любопытную свидетельницу ждет несчастный случай, смертельная и редкая болезнь, не известная науке, или… признание умалишенной и заточение где-нибудь в специальном заведении для таких особ? Мы же так хорошо беседовали раньше, почему сейчас ничего нельзя обсудить? Впрочем, это ниже мужского достоинства, объяснять свои решения и действия жене. А вдруг он тиран и изверг и это лишь повод, ловушка, в которую я попалась? А вдруг …а вдруг… сотни мыслей роились в голове, так что она чуть не закипела. Я боялась не дожить до утра… и боялась дожить.

Надежды слабый луч

По пыльной дороге не спеша ехал громоздкий черный экипаж, запряженный тройкой лошадей, наверху сидел понурый извозчик и дремал вполглаза. Солнце клонилось к закату, но владелец экипажа наблюдал за этим зрелищем, ничуть не желая спать. Путь близился к концу, и он чувствовал, что чем ближе он становится к своей цели, тем отчаянней его покидает сон, и берет в свои руки волнение. Он сидел в просторной и немного помпезной карете, ощущая лучи заката на своем лице, ласкающие и успокаивающие одновременно, и рассуждал:

«Седьмое семейство за этот год, меня уже покидает надежда. Одиночество, как яро бегут от него люди, и я, как бы не было противно это осознавать, бегу в этой толпе тоже, пытаясь найти свою пристань. Седьмое поместье… вибрирующие дороги, вычурные дома, резкие запахи, лицемерные, лживые, льстивые люди, насквозь пошлые, пропитанные алчностью и похотью. Именно от людей я устаю больше всего, может, поэтому я и стал в последнее время затворником? Искать, не зная предмета своих исканий, непросто, но что мне остается? Лишь верить, что когда я его найду, то сразу почувствую это. Как тогда…»

Эти мысли подхватили его и понесли в прошлое, и чем дальше они его уносили, тем сильней становилась тупая, давящая, всепоглощающая боль. Он вырвался из этого омута, встряхнув головой и растерев лицо руками. Уже на рассвете они прибудут.

«Не покидай меня избитая, изнасилованная, уставшая надежда».

Он смотрел на закат, потом смотрел на звезды, и не заметил, как уснул. Разбудили его голоса людей, и крики бегущих вместе с каретой детей.

– Месье Жан, приехали!

Он мгновенно проснулся, сердце забилось чаще, они въезжали в скромное поместье. О его прошлом величии напоминали лишь шикарные ворота, увитые коваными цветами, и каменные изваяния вдоль стен. Все было ветхим, навевая легкую, дремотную печаль.

Он отпустил кучера, дав ему возможность отдохнуть после столь долгого пути, и сам распрягал лошадей в конюшне, не доверив это дело незнакомой прислуге. Его кони не просто стоили целое состояние, ибо он привез их из дальних стран, он любил этих умных и красивых животных. Им он доверял гораздо больше, чем некоторым людям… пожалуй, без «некоторым». Закончив свои дела, Жан понял, что оттягивать встречу с обитателями поместья больше нельзя, и направился к выходу. И тут, прямо в дверях, его сбила молоденькая девушка, бегущая куда-то сломя голову.

– Простите меня, сударь… Вы ведь приехали сюда вместе с женихом? И Вы, наверное, хорошо его знаете… Не расскажите, что он за человек?

Она говорила что-то еще, трещала без умолку, но он ничего не слышал. Мурашки по телу! Это была его первая реакция. Он даже не успел еще осознать, что происходит, а внутренний голос уже шептал: «Вот оно!». И пока он смотрел на нее, не отводя глаз, странное предчувствие охватило его, а в ногах появилась слабость. Ему пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы заговорить с ней, как ни в чем не бывало. Однако очень скоро разговор показал, что девушка – существо весьма необычное. Самокритична, дерзка, смела, прямолинейна, остроумна, жизнерадостна, не дурна собой – и все это в одном человеке. Восторг – вот что он чувствовал рядом с ней! Он не совсем понимал, что говорит, на него набросилась тысяча эмоций, каждая из которых была так сильна, что он метался сбитый их вихрем. Сколько усилий приходилось прилагать, чтобы держать себя в руках.

Конец ознакомительного фрагмента.