Спасти графство и законного короля! (СИ) - Милютина Елена

- Барышня, Ваш Сиясь, помилосердствуйте, назначьте батьке другое наказание. Хоть в подвале прикажите бить, а то со стыда же умереть, перед всеми с голым задом, простите!

Я призадумалась, упрямцев учить надо на примере, поэтому встала в коляске и сказала громко, что бы все слышали:

- Твоя правда, парень. Есть у меня наказание пострашнее палки. В бараке в ужасных условиях умирают ваши земляки. Помощь нужна, а народу нет. Крестьяне с трудом урожай убирают, отвлекать нельзя. Так что я меняю наказание. Кто не хочет голым задом перед всем замком светить, идут в барак убирать, трупы выносить, больных обмыть, переодеть. Плотники со всех работ снимаются, сколачивают топчаны специальные. А у хозяек прошу выделить старые рубахи мужские, короткие, которые они уже чинить устали. Неважно, что старые, все равно их сжигать будем. Потом, когда мор стихнет, всем прикажу за каждую сданную рубаху две новые выдать. Управляющему замком список составить, кто сдал и сколько. И еще, хозяйки, ведра требуются, старые, некрасивые, но целые, что бы не протекали. Можно бадьи, бочки, горшки глиняные, и другую тару. Щербатые, со сколами, неважно, главное, что бы жидкость держали. Тоже обещаю, не сразу, но новыми верну. Будем госпиталь устраивать для больных, глядишь, и выздоравливать начнут, в той грязи, что в бараке сейчас, и умирать-то страшно! Поможем страждущим! Всем, кто на эту работу согласен, одеть сапоги, взять с собой две пары рукавиц рабочих, лопаты выделим. Телеги взять те, на которых навоз на поля вывозят. Телеги жечь не будем, щелоком вымоем! Вывозить в траншеи, что для нечистот приготовили, засыпать негашеной известью, бережно, чтобы не обжечься. Руки мыть, даже, если закурить хотите, обязательно. Там и поймете, зачем это надо. В этом спасение от мора, а не барская прихоть! Все, всем работать! Проверять сама буду.

Сходила к плотникам, велела взять в помощь мальчишек, и добровольцев, сказала, за каждый топчан по медяшке платить стану. На специальном мокром песке, насыпанном в плоский ящик, вроде доски с бортиками, начертила, как сумела, топчан, на месте, где зад у человека – дыра круглая. Объяснила, что при море из больного так течет, что он не успевает на горшок, а потом уже и сил нет. Переодевать тоже не успевают, да и стирать тряпки опасно, ведь то, что течет, это самое заразное, от него все вокруг и заболевают, если на еду, или в рот попадет. Многие слушали, редкие переболевшие подтверждали сказанное. А на топчане с дыркой, человек лежит, и все, что выделяется, течет в ведро, или другой сосуд, что под дырку подставлен. Так что менять емкость и больного обмывать можно не ежеминутно, как если бы больной ходил под себя, а раз в час, а то и реже. Так что есть возможность человека и подмыть, и напоить. Но не водой, а той смесью с солью и сахаром, что я уже готовила, Сахар жалеть не будем, какое-то время здоровые перебьются без него, медом, вареньем. Но кто-то спасется. А ради этого можно и без сладкого потерпеть. И еще призвала тех, кто переболел, поухаживать за больными, так как им в течение года бояться нечего. А я обещала прибавку в четверть серебрушки в неделю таким добровольцам. А если кто молод, и еще работает только за стол и крышу над головой, то это и будет первый заработок. В общем, добровольцы нашлись.

Пришлось прерваться и пообедать, что бы силы восстанавливать. На кухне Марьяне приказала волшебную смесь готовить, и с обедами не заморачиваться. Все равно, мне еще диета положена, поэтому нечего остальным разносолы готовить. Если сейчас выздоравливать станут, то им тоже кашицы, протертые супы варить надо. А с другими домочадцами ничего не случиться, если неделю поедят кашу, суп, и мясо вареное, здоровее будут. Марьяна согласилась. После обеда съездила в барак, там кипела работа. Больных вынесли наружу, весь пол отскоблили до досок, правда, подгнивших, но все протерли щелоком, засыпали свежей соломой, поставили наспех сколоченные топчаны без матрасов. Я пока не придумала, как сделать материал для матрасов моющимся, так что пришлось пока просто застелить соломой, сверху тряпки те, которые сжечь не жалко. Дырки в них прорезали. Совсем безнадежных, в коме, или агонии, приказала положить на досках, на голой соломе, ближе к двери, чтобы выносить, когда умрут легче было, и отделить от остальных занавеской, что бы не видели смерти. Порадовало несколько больных, особенно тот парень, что просил пить. Он уже не выглядел живым трупом, просил теперь кушать. Я приказала сегодня еще поить, по чашке, каждые полчаса, а дать кашицу завтра в обед. Ложек пять, не больше. Отмытые, напоенные люди прибодрились, так что, уезжала домой я с маленькой, но надеждой. Завтра проедусь по ближайшим деревням, узнаю обстановку. Заодно поищу умельцев, что смогут изготовить перегонный куб для самогона. Ром расходовался катастрофически быстро. Подходя к своей коляске, увидела ярого противника гигиены, яростно намывающего руки в установленных для этой цели ушатах. Увидел меня, смутился.

- Ну что, Тертий, – язвительно спросила, правящая коляской Летти, – неужели не пойдешь прямо так на ужин?

- Не такой я уж и дурак. Дураком был, когда барышне не поверил. Чуть-чуть сам в этот жуткий барак не угодил. Спасибо вам, Ваше Сиятельство, что вразумили мужиков неразумных.

Я кивнула, улыбнулась, и всю обратную дорогу думала, как наладить просвещение в правилах гигиены по всему графству. Меня на всех не хватит!

Глава 3.

Густав Рисский, бывший виконт, ныне ссыльный, наверное, впервые в жизни, не знал, что делать. В свои 26 он повидал уже многое. 12 лет назад его выбрали из нескольких десятков детей самых знатных родов королевства в личные спутники наследника престола, кронпринца Оливера, которому тогда было 9 лет. Он и еще 11 мальчишек, возрастом от 8 до 14лет, жили, играли и обучались вместе с кронпринцем. Отец его, король Евридий надеялся вырастить из этой банды будущих соратников для сына. Густав был самым старшим. Он невольно стал лидером всей компании, судьей в спорах и поединках, и, неожиданно для себя, близким другом принца. Тот поверял ему свои мальчишеские тайны, доверял его советам. Густаву, росшему с отцом, было жалко маленького, одинокого мальчика, вокруг которого водили хороводы кучи льстецов, от которого все что-то хотели поиметь, какую-то выгоду для себя. Но которым до самого принца не было никакого дела. Королю было все время некогда, он уделял сыну максимум два часа в неделю, мать возилась со своей любимицей – дочерью, считая, что преемника должен воспитывать отец, оставляя мальчишку одного со своими, мелкими для взрослых, но такими важными для него проблемами. И вот эту роль поверенного в мелких мальчишеских тайнах и взял на себя Густав. Он с терпением выслушивал рассказы о гнезде пеночки в кустах, где вывелись птенцы, о старом, вредном коте садовника, что постоянно караулил и хотел их съесть. О котятах, которых хотели утопить, но он не дал, и теперь их надо было пристраивать. И не только слушал, но и помогал. Убедить садовника не выпускать кота в сад, пока не улетят птички, посоветовать повязать котятам бантики, разложить по корзиночкам и подарить фрейлинам матери с карточкой « С любовью, кронпринц!» И прочие полезные советы. Так бы все и продолжалось. Дружить они не бросили даже тогда, когда Густава отправили в Университет. У него обнаружилась магия. А все одаренные обучались в обязательном порядке, невзирая на положение в обществе. Это был залог благополучия королевства. Просто стали встречаться реже. Но раз в неделю обязательно виделись. Принц взрослел, проблемы стали более сложными: почему очаровательная Люсия, фрейлина его сестры уделяет внимание его кузену Родригу, а не ему, и что делать, чтобы она его заметила. Что такое спать с женщиной, и чем этот сон отличается от простого сна в своей кровати? И спал ли он уже с какой-нибудь дамой? Гусав вертелся, что бы ответить понятно, но как-то обойти чересчур неподходящие по возрасту вопросы. И про себя ругал короля, что не может объяснить сыну простые, житейские истины.