«Лето я провела хорошо...» - Сергей Иванов

— Хвостик, на-на!

Жучка понюхала ягоды, посмотрела на Сашу и отвернулась. «Не ест, догадалась Саша, — не любит. Есть хочет, а не ест. Ей мяса нужно или хлебушка…» Саша стала думать о хорошем куске хлеба с маслом, со сладким чаем… И как будто от этого идти стало легче…

От этого? Нет! Просто Саша не заметила, что уже некоторое время идёт по какой-то тропинке.

Зато Жучка заметила! Земля под её лапами стала чуть твёрже, и нет-нет да и попадались пятна хоть и старых, но хорошо знакомых ей нелесных запахов. Каждый такой запах она вынюхивала с радостью, с наслаждением. Даже обычно ненавистный ей папиросный окурок она обнюхала прилежно и ласково, как родного.

И снова Саша стала прекрасной хозяйкой, а Жучка — простой собакой, её младшей подружкой. Жучка теперь скакала прямо по пятам за Сашей. Она сейчас испытывала такое чувство, которое — если перевести его на язык человеческой души — можно назвать стыдом. И ещё через этот стыд, как вода через слабую плотину, хлестала огромная радость.

Не только оттого, что они наконец-то на твёрдой человеческой дороге, но, главное, и оттого ещё, что Саша в самом деле оказалась не простой девочкой, а настоящей прекрасной хозяйкой. Ведь для собак нет ничего горше на свете, чем разлюбить своего хозяина…

Вы спросите: «А как же Рыбак?..»

Но ведь Рыбака Жучка по-настоящему и не любила!..

Тропинка между тем становилась всё уверенней и твёрже. Она решительно раздвинула кусты, растолкала деревья и превратилась в старую лесную дорогу. Теперь и Саша это заметила. Она крикнула Жучке:

— Аида, Хвостик! Аида веселей! Скоро дома будем!

Дорога обогнула заросли каких-то колючих кустов — что это за кусты, в темноте было не разобрать — и вывела их на небольшую поляну, к лесному ручью. На том берегу вплотную к лесу стояла изба… Не изба, вернее, а так, избушка. И видно было: давно уже стояла она здесь. Деревья обступали её как свою, трогали длинными ветками.

Ручеёк был в ширину шага три-четыре, не больше. Да уж мост через него больно опасен — старый берёзовый ствол… Но делать-то нечего! Вытянув в стороны руки, как это делают канатоходцы, Саша осторожно перешла на другой берег. Оглянулась. Жучка неловко суетилась на той стороне и тихо скулила: идти по бревну на трёх лапах ей было боязно. Саша вернулась обратно, взяла Жучку на руки…

«Тяжело, — подумала она. — Обе и свалимся…»

Плавать она вообще-то умела, но только когда мама была поблизости. И всё же она ступила на бревно. Сделала шаг, ещё один. Вдруг покачнулась… нет, не упала. Только Жучка вздрогнула, ещё плотнее уткнула ей нос под мышку. Остался последний шаг, Саша прыгнула на берег, тут же посадила Жучку на землю и с наслаждением хлопнула себя по щеке — комарище впился!..

Потом они вместе подошли к избушке. Вид у неё был какой-то нелюдимый: единственное оконце тёмное и трава кругом не примята. Но делать-то нечего! Саша собралась с духом и хотела уже постучать в окно, но тут заметила: дверь в избушку припёрта толстой палкой. Значит, внутри никого…

— Что же будем делать, Хвостик? — спросила Саша.

Но Жучка же не умела говорить! Будто в ответ, она вбежала на крыльцо. За нею и Саша. Убрала палку, отворила дверь, вошла, стала у порога. На всякий случай спросила:

— Можно?

В ответ тишина.

Постепенно Сашины глаза привыкли к полутьме. На узком подоконнике она увидела свечу, воткнутую в бутылку, и рядом спички. Саша зажгла свечу. Словно деревья под неслышным ветром, закачались тени по углам. Саша подняла свечу повыше, осветила всю избушку. Самодельный стол, три коренастые табуретки вокруг, в углу большая печь с лежанкой, у стены широкая лавка, над столом подвешен шкафчик…

Всё было просто, мирно. Нет, плохие люди здесь не жили.

Держа бутылку с горящей свечою в руке, Саша открыла дверцу шкафа., Там стояло несколько стеклянных банок, плотно закрытых крышками: крупа, грубо набитые куски сахару, сероватая крупная соль. Что в четвёртой банке, Саша понять не могла. Она открыла крышку, понюхала, догадалась: махорка. Ещё тут было три стакана, алюминиевые ложки, вилки и довольно большой холщовый мешочек. Саша тронула его рукой — твёрдое, неровное. Понюхала — пахло ржаными сухарями! Сразу есть захотелось ужасно!

Однако брать без спросу стыдно… «Чьё это всё может быть? — подумала Саша. — И дом, чей он?» Девочка ещё раз внимательно осмотрелась. Всё в избушке было чистое, всё стояло в порядке. Но и было понятно, что здесь давно уже никто не жил: может, месяца два, а может, и больше. Как-то не пахло здесь живым жильём. И на столе, на табуретках тонким-тонким слоем лежала пыль, которая всегда появляется в домах, где долго никого нет… И ещё валенки. Они аккуратно стояли в уголке у двери. Кому сейчас, среди лета, нужны валенки?

Саша знала, что в здешних огромных лесах нет-нет да и попадаются такие избушки, неизвестно кем и когда построенные. Деревенские называли их «зимовье». Здесь всегда есть припасы на несколько дней. Охотники, лесники, собиратели трав-каждый, кто забредёт сюда, старается оставить что-нибудь из съестного, отсыпать соли, спичек, нарубить немного дров. Для кого? Для какого-нибудь путника, который окажется тут с пустым рюкзаком, усталый, промёрзший. Такие уж обычаи у лесных людей. Хорошие обычаи!..

Между тем Жучка, обшарив все углы и не найдя ничего интересного, сидела теперь у стола и с любопытством глядела на хозяйку.

— Ну что, Хвостик? Кушать хочется? — спросила Саша и сама засмеялась, что сказала собаке «кушать».

Она достала сахар, мешочек с сухарями. Вынула один сухарь, а он крепкий, как каменный. Не укусишь. «Чайку бы, — подумала Саша, — или хоть водички!..» И тут она догадалась: да ведь воды-то полная река рядом!

У печи стояло два ведра. Она подумала, взяла то, которое поменьше, толкнула дверь и вышла на улицу…

Да нет, не улица то была — тёмная лесная поляна! Саша остановилась на крыльце, сердце её сильно билось. Кругом огромными чёрными деревьями стояла ночь. В серо-синей полынье над поляной между косматыми вершинами редко горели звёзды. Ручей тихо точил берега. Было очень страшно!..

И вдруг рядом с нею глубоко и по-домашнему вздохнула Жучка. Саша посмотрела на доверчивую и вопрошающую собачью морду. Жучка была младшей в их дружбе, а Саша — старшей. Но ведь старшие о младших должны заботиться, помогать им… Уж по крайней мере не дрожать при них от страха. Виду не подавать!

— Ты, Хвостик, здесь посиди, — шёпотом, но как можно уверенней сказала Саша, — а я за водой.

Она постояла ещё минутку, собираясь с духом, и потом пошла… А Жучка вот умница, вот милая какая! — тоже сбежала с крыльца — и за Сашей. Вдвоём-то всё же веселей!..

Они прошли всего несколько шагов, и вот она, речка. В ледяной воде её плавала, дрожала жёлтая звезда. Тихо, чтобы поменьше плескать и шуметь, Саша положила ведро на воду. Оно слабо звякнуло и тут же потяжелело, начало тонуть. Саша скорее подвела ведро к берегу, схватилась за дужку двумя руками, кое-как вытянула его на берег.

Воды оказалось не так уж много — до половины, но тащить всё равно тяжело. Однако они мигом добрались до избушки. По трём горбатым ступенькам крыльца Саша чуть не бегом вбежала. И скорее дверь захлопнула и большой железный крючок накинула, словно боялась, что ночь вбежит за ними следом.

* * *

А в избушке хорошо, спокойно. И свеча на столе горит. И сухари, есть, и колотый сахар!.. Они поужинали на славу. Саша съела три сухаря, а Жучка целых пять! Зато сахару они взяли только по два средних кусочка — всё- таки стыдно чужой сахар таскать!..

Потом они стали укладываться спать. Саша перенесла с печи старый тулуп, постелила его на лавке. Нашлась и подушка. В брюхе у неё шуршало сено. Всё было готово. Да только Саша никак не могла решиться свечку задуть. Однако же в доме огонь не оставишь! Саша вздохнула поглубже и дунула на гибкий язычок пламени…

Сразу наступила темнота. И только перед глазами ползали жёлтые пятна глаза ещё помнили огонь свечи.

В темноте Саша сняла тапочки, легла на лавку, закуталась в тулуп, потолкала кулаками подушку, чтоб хоть немного разворошить сено. А Жучка забралась под лавку, повозилась там немного, повздыхала и уснула.

В доме больше не осталось ни звука.

Саша лежала с открытыми глазами. Темнота в избушке уже не казалась такой непроходимой. Хорошо виден стал синеватый квадрат окна, перечёркнутый рамой. Напротив слабо белела печка… Саша стала думать о сегодняшнем необыкновенном дне. О потерянных грибах, малиннике и медведе… Ужас, как было тогда страшно! А теперь вроде и ничего… В общем-то, она вела себя молодцом. Только вот медведя… но его всякий испугался бы. А так молодцом. И Хвостику помогла. Вечером накормила собаку, напоила. Как настоящая взрослая. Теперь только надо её из лесу вывести. Но где кончается этот огромный лес, где дом?