Оазис Джудекка - Андрей Дашков

Я не задаю подобных вопросов вслух – должно быть, срабатывает инстинкт самосохранения. Сирена примет эту блажь за проявление слабости. Скорее всего, так оно и есть. В любом случае существуют вещи, к которым нельзя подпускать никого, даже призраков. В особенности призраков!

Поэтому мнение Его Бестелесности об извращенных свойствах моей памяти мне неизвестно. Думаю, если бы Он узнал о них, то был бы не очень доволен. «Не отвлекайся от главного, скотина!» – Его привычная песенка…)

Я вошел в жутковатую гулкую галерею. Вдоль ее зеркально-металлических стен тянулись два ряда черных колонн. Протиснувшись между ними, можно было увидеть свое отражение. Всякий раз немного другое, вот что нехорошо.

Из другого, темного и неразличимого, конца Галереи тянуло сухим холодным сквозняком. Ветер без запаха – что может быть неприятнее? Только смрад мертвечины… А к запаху моего собственного страха я давно привык. Это всего лишь выделения подкожных желез. Я научился отфильтровывать как собственное зловоние, так и собственную вину.

На протяжении пятисот шагов Галерея была практически безопасна. Если зайти дальше, могли начаться приключения. Но не обязательно. Все зависело от других обитателей Монсальвата. И, конечно, от ЕБа.

Неслышно ступая и поглядывая по сторонам в поисках незваных гостей, я подкрался к нише, в которой появлялась еда. Не знаю, почему именно в этом месте была оборудована кормушка, нарушавшая стройность Галереи и всего темного замысла. Сейчас в нише было пусто. Я сунул туда руку и слегка пошарил. Черная квадратная дыра. Я по опыту знал, что бездонная. Пару раз бросал туда стреляные гильзы и не услыхал ни звука…

Тэк. Значит, сегодня придется самим добывать себе жратву. Не иначе, ЕБ решил нас наказать. Какой же Он мелкий гнилой ублюдок! Мстительный и обидчивый, словно божок из первого тома Библии. Я не болтаю с чужих слов. Правда. Я теперь тоже в курсе – Сирена в течение многих месяцев читала мне в перерывах между соитиями и на сон грядущий. Она знает Библию наизусть. Все три тома, включая Новейший Завет. Я тоже кое-что запомнил. Например, десять коанов Иуды Четвертого. Ну а теперь скажите, разве у меня не потрясающая память?

Оставшись ни с чем, я вернулся в родной закоулок, который был изучен мною до сантиметра. Подойдя к двери шлюза, я набрал код. Замок прогудел отказ. Я точно помнил, что утром не менял код. Снова запах страха. Теперь целое облако окутало меня. И во рту появился его кислый привкус…

Лишиться Сирены – очень плохо. Лишиться укрытия – худшая из неприятностей. Укол в самое сердце. Никогда не думал, что еще могу испытывать такую боль. Я застучал по клавишам замка в легкой панике, хотя нечто подобное много раз снилось мне и я неоднократно проигрывал ситуацию в уме. Реальность оказалась пожестче. Этим она и отличается от кошмаров. Только этим.

Замок щелкнул. Кто-то открыл шлюз изнутри. Дистанционно. Ловушка? Что случилось с Сиреной?

Едва дверь начала открываться, я услышал доносившийся изнутри мужской голос. Хриплый баритон. Абсолютно незнакомый.

Я облегченно выдохнул. Стерва с чувством юмора – неотразимое сочетание. Войдя внутрь, я застал ее за ежеутренним ритуалом наведения красоты. При этом она напевала себе под нос <<Nothing to fear>>. Английский. Ненавижу полиглотов. Я мельком заметил, что она поменяла код. Обычно мы делали это вместе примерно раз в месяц. На всякий случай.

Я полюбовался ее голой стройной спиной, на которой еще остались нерассосавшиеся шрамы от патрубков ранца. Переход от талии к бедрам – невыразимая гармония линий. Жаль, что я ни черта не смыслю в математике. Кривые какого порядка описывают тленную красоту?

Сирена подняла руки, расчесывая волосы. Там, где начиналась ложбина между ягодицами, подрагивал розовый отросток. Такой трогательный, такой обманчиво беззащитный…

Я невольно нашел взглядом ранец. Теперь, когда внутри не было плода, он был брошен за ненадобностью в угол и валялся там, словно дохлый зверек.

Вскоре Сирена лишила меня эстетских забав, напялив комбидресс. Я заметил, что у нее возобновились менструации. Связано ли это с истязающими меня песенками? Или с появлением странного крестообразного пятна у нее на животе? Кажется, да, но, имея дело с бабой, нельзя ни за что ручаться. Мне доводилось наблюдать куда более забавные психосоматические эффекты.

Мы понимали друг друга с одного взгляда, поэтому говорили только в крайнем случае. Сирена мгновенно уловила, что кофе не будет. Презрительно сощурилась и занялась оружием и бронежилетом.

Я забрался в туалет, отделенный от остального помещения занавеской. Здесь два отверстия: одно в потолке, другое, побольше, – в полу. Бывает, из верхнего льется водичка, так что можно помыться. Никакой закономерности ее истечения выявить не удается. Зато нижняя дыра постоянно в нашем распоряжении. Почему-то я уверен, что колодец никогда не наполнится…

Примерно через пять минут из зарешеченных отверстий в стенах раздался пронзительный стон слайд-гитары. И холодный электрический свет стал ярким. Настолько ярким, что хотелось зажмуриться. Но свет прожигал даже тонкую кожицу век. Не проснулся бы только мертвый.

ЕБ созывал свою паству на утреннюю проповедь. Проповедь вместо завтрака. Неплохо придумано. Неужели старый маразматик всерьез полагал, что духовная пища лучше усваивается на голодный желудок?

Но попробуй откажись! Мигом схлопочешь струю слезоточивого газа в морду или еще чего похуже. Я выругался про себя и поплелся в сторону Храма. Сирена держалась чуть сзади, прикрывая мою задницу. Мы привыкли и ходим так даже в тех местах, где нет видимой опасности. Что-то подсказывает мне: опасность есть везде и всегда. Просто не настал еще тот день… День Гнева.

Мы выбрались на восьмиугольную Красную площадь. Она была густо усеяна металлическими сотами, которые ЕБ отчего-то называл «булыжниками». Сейчас, при розовом свете имитатора зари, площадь и впрямь казалась красной. Статуя Свободы сегодня была повернута к нам мощным задом и, соответственно, лицом на восток и держала факел на уровне груди. Застыла в позе робкого проводника, которому некуда идти и нечего предложить. В чаше факела пылал вечный голубой огонек. Иногда ЕБ поджаривал на нем слишком ревностных праведников. Я давно уловил, что крайности опасны для здоровья, и потому старался придерживаться серой середины.

Со всех сторон к Храму стекались двуногие. Даже раненые выползали, как черви, из стальных нор. Люди. Слуги хозяина. Вассалы. Крепостные. Несчитаные мертвые души… Тут были парочки вроде нас, но чаще встречались целые отряды, подобранные по профессиональному признаку, хотя попадались и одиночки, упорствующие в своем заблуждении. Жить надо в любви. Бог создал человека двуполым. Одиночек становилось все меньше, и лиц я не узнавал. Зачем мишеням лица?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});