Лезвия и кости - Хизер К. Майерс

идеального вечера. Но я сдержался, сохраняя спокойствие.

Последнее, что я собирался сделать, это признаться, что хочу ее… даже если Донован знал об этом. Как только я проявлю хоть малейшую уязвимость, он победит, а я не хотел позволить ему победить.

Октябрьская ночь в "Холлоус-Харвест" была симфонией осенних красок под лунным небом. Когда я выходил из кукурузного лабиринта, хрустящий осенний воздух окутывал меня ледяными объятиями, одновременно непрошеными и знакомыми. Земля под моими ногами была усыпана опавшими листьями, их края закручивались, а цвета блекли, создавая мозаику из оранжевых, красных и коричневых оттенков. Над головой мягко покачивались скелетные ветви деревьев, их листья шелестели, словно шепча секреты. Вдалеке слышались слабые звуки смеха и музыки с вечеринки, сменяясь тихим, почти жутким спокойствием ночи.

Дорожка к дому с привидениями была тускло освещена, фонари мерцали и отбрасывали длинные тени на землю. Вдоль дороги стояли тыквы разных размеров и форм, их вырезанные лица — от причудливо улыбающихся до гротескно гримасничающих — освещались изнутри мерцающими свечами. Жутковатое свечение придавало окружению потустороннюю атмосферу. Время от времени налетал порыв ветра, пробирая до дрожи деревья и шелестя кукурузными стеблями, которые стояли высоко и зловеще, а их высохшие листья шептали секреты осенней ночи.

Когда я приблизился к дому с привидениями, атмосфера сменилась с безмятежной осенней ночи на атмосферу тонкой энергии и предвкушения. Впереди вырисовывалось строение, фасад которого был украшен так, чтобы вызывать одновременно страх и восхищение. Тени плясали по его поверхности, создавая впечатление, что сам дом живет зловещими намерениями. Снаружи собрались несколько моих товарищей по команде, каждый из которых был погружен в свой собственный мир.

Лиам Вулф прислонился к деревянному забору, его внимание было полностью поглощено романтическим романом, что резко контрастировало с обстановкой Хэллоуина. Он держал зажженную сигарету между пальцами, и ее дым вился в ночном воздухе. За его непринужденным фасадом чувствовалось отстраненное хладнокровие и необъяснимая глубина. Его глаза, изредка поднимавшиеся от страниц, казалось, вбирали в себя все и ничего не выдавали.

"…Вы собираетесь играть?" — с надеждой спросил женский голос.

"Возможно".

Майкл Картер разговаривал с девушкой, которая, казалось, была ему очень симпатична. Он слушал ее с вежливым вниманием, но в его ясных и сосредоточенных глазах не было ни малейшего интереса. Его поведение было спокойным и уравновешенным, а светлые волосы и очаровательная внешность давали ему повод для интереса. В нем чувствовалась скрытая сила, спокойная уверенность, которую он носил так же непринужденно, как и свой пиджак.

Эрен Мерсер усмехнулся, закатив свои ярко-зеленые глаза. Он стоял немного в стороне от остальных, его поза была напряженной, а руки глубоко засунуты в карманы. Его выражение лица выражало раздражение, брови были нахмурены, как будто он задумался или был раздражен происходящим. Я был с ним солидарен, хотя это было единственное сходство между нами двумя. От него исходила явная напряженность, целеустремленность и некая беспокойная энергия, которая, казалось, не соответствовала праздничной обстановке.

"Если вы не хотите здесь находиться, — огрызнулась другая девушка, — можете уйти".

Эрен сузил глаза, но ничего не сказал. Вместо этого он продолжал стоять и смотреть.

В стороне Генри Мэтерс потягивал воду, его глаза осматривали сцену спокойным, размеренным взглядом. Он стоял высокий и собранный, его физическое присутствие приковывало к себе внимание, излучая силу и спокойный авторитет. Он казался совершенно спокойным, его не трогали ни хаос вечеринки, ни ночная прохлада.

"Где твоя сестра, Мэтерс?"

Глаза Дэмиена Синклера поймали мой взгляд, и он ухмыльнулся — в этом знающем взгляде было много невысказанных слов. Его внешность была поразительной, с намеком на царственное высокомерие. В нем было определенное очарование, харизма, которая была столь же магнетической, сколь и опасной. Потому что в Дэмиене была опасная тьма… и время от времени, когда дела дома шли плохо, он находил способ выпустить ее наружу.

"Все еще трахаешься с Кеннеди?"

Генри сжал челюсти и бутылку с водой.

"Кто бы мог подумать, что все, что тебе нужно сделать, чтобы завоевать ее, это записать ее…"

"Хватит", — сказал я, не пытаясь скрыть свое отвращение. Я был не очень согласен с тем, как Леви Кеннеди заманил в ловушку младшую сестру Генри, но благодаря тому, что его мать опубликовала видеозаписи их совместного времяпрепровождения, об этом знали все.

Сказать, что Генри был в ярости, значит преуменьшить.

Однако им с Кеннеди удалось все уладить, потому что по мере того, как тренер увеличивал количество тренировок, недовольство уменьшалось.

"Черт, может, уже начнем?" спросил Дэмиен.

В этот момент появились Донован и Сиенна. Я старался не пялиться, но это было трудно. Его рука обвилась вокруг ее плеча, и он прижался к ней, о чем-то разговаривая. В ее зеленых глазах промелькнуло сопротивление — она не хотела делать то, о чем он говорил, но она согласилась.

Потому что, конечно же, она согласилась бы.

Сиенна Робертс всегда была такой идеальной девушкой для моего брата.

Это было жалко.

И раздражало.

"Да", — сказал я, отводя взгляд. "Ты знаешь правила. Тот, на кого упадет бутылка, должен зайти в дом с привидениями на семь минут".

"Все, что угодно", — сказал Дэмиен.

Некоторые девушки захихикали.

Я воздержался от того, чтобы закатить глаза.

Лиам даже не поднял глаз от своей книги.

"Кто первый?" спросил я.

"Пусть Картер идет". Дэмиен кивнул в сторону Майкла. "Поскольку Кеннеди здесь нет, чтобы занять место номер один, пусть идет номер 2".

Пока я наблюдал за ходом игры "Семь минут в раю", с каждым вращением бутылки в моем животе завязывался узел напряжения. Мои глаза невольно притягивались к Сиенне, и каждый раз, когда бутылка хоть немного приближалась к ней, мое сердце непроизвольно замирало. Сама мысль о том, что ее выбрали, что ей придется войти в дом с привидениями с кем-то, особенно с Донованом, вызывала во мне прилив дискомфорта. Это была не просто ревность или неприятие того, что она может быть с кем-то другим; это было глубже, сложнее. Мысль о том, что она находится в таком уязвимом, интимном месте, даже если это всего лишь игра, грызла меня, тревожила так, что я не