University. Повести - Алексей Александрович Федотов

не удивляюсь.

– Ой ли? – недоверчиво спросил ректор, вспомнив, сколько ему приходилось видеть разного рода своеобразных документов под которыми красовалась подпись его собеседника.

– Это не просто правда: это так и есть на самом деле! – подтвердил чиновник. – Ты мне вот расскажи как там у вас настроения среди студентов, не смущает ли их умы оппозиция?

– Смущать-то пытается, – неторопливо ответил Иванов, – но рассказ это долгий, и мне нужно принять лекарство сначала. – Он допил коньяк в бутылке и продолжил: – Есть у нас в регионе один оппозиционер, зовут его Моня Левинский, а погоняло у него Овальный. Вот он всячески пытается неокрепшие молодые умы смутить. Говорит: в рабстве вы живете, больно мне смотреть на это, – ректор всплакнул и открыл вторую бутылку.

– А что же у него за программа? – с интересом спросил начальник департамента.

– Какая там программа! – махнул рукой Акакий Мардариевич, отпивший треть новой бутылки. – Программа как у всей оппозиции: чтобы не запрещали покемонов ловить на режимных объектах Министерства обороны и ФСБ, чтобы гей-парады ежедневно проводить в знак толерантности и подтверждения европейского выбора, чтобы все, что нынешняя власть делает предать остракизму и забвению и построить новый мир, где тот, кто никем был, всем станет.

– А он не дурачок ли случаем? – удивленно спросил Владимир Михайлович.

– Да кто ж его знает: возможно и дурачок; думаю, что если покопаться получше, то и справка есть. Он в свое время во время белой горячки в ФСБ явку с повинной написал: что завербован он спецслужбами Бурунди и канадской конной полицией и работает на них по подрыву конституционного строя Российского Федерации и очень в этом раскаивается. Потому как, когда выпьет больше сорока бутылок водки, русский человек в нем просыпается и стыдно ему за свою сволочную жизнь.

– И что с ним было?

– А что дураку сделается? ФСБ явку с повинной в наркологическую больницу отдали для приобщения к истории болезни, а Левинского выписали через три недели, и он продолжил дальше чудить.

– И как к нему молодежь относится?

– Ну студенты, прямо скажу, над ним смеются, за клоуна его считают. Но есть у него и своя группа поддержки из числа старшеклассников школы для детей с глубокими ментальными изменениями. У них там в актовом зале плакат висит большими буквами написанный «за нами будущее». И вот некоторые с наиболее необратимыми изменениями в это поверили, и видят в Овальном своего гуру. Считают, что если все их собратья по разуму в регионе за него проголосуют, то быть ему губернатором. Даже группу в его поддержку создали, которую так и назвали «группа». А писать-то не умеют толком, оттого название получилось «Глуппа»…

– Весело у вас, – усмехнулся начальник департамента. – Ладно, давай, пока, потом созвонимся.

Отключив телефон, Акакий Мардариевич задремал. И приснился ему престранный сон…

Сон ректора

Снится Акакию Мардариевичу, что университет его закрыли. Решили вместо него торговый центр сделать, да часть помещений под офисы в аренду сдать. Якобы экономически это целесообразнее. И с социальной точки зрения тоже: университетов целых четыре в городе, а торговых центров только двести пятнадцать, ведь явно не хватает. И всем на это перепрофилирование наплевать; лишь с десяток наиболее оголтелых преподавателей вышли на акцию протеста с плакатами, на которых стихи, которые доцент Семен Семенович Горбуньков ради такого случая написал. Стихи дурацкие надо сказать, типа таких:

«В прекрасный этот храм науки,

Мы вас не пустим злые суки».

И другие не лучше, ну что это за стихи? Непотребство какое-то, только махнуть рукой и вздохнуть: «Семен Семенович!» Впрочем, акция несогласованная оказалась, так что быстро их всех в милицию забрали.

Заходит Акакий Мардариевич внутрь, а там Оксана Алесандровна собственной персоной.

– А вы здесь как? – спросил он ее. – То же посмотреть пришли?

– Нет, – отвечает. – Я теперь здесь работаю.

– И кем же? Вахтером? – съязвил Иванов.

– Зачем же? Генеральным директором.

– Что же получше никого не нашлось? – поинтересовался ректор.

– Нет, наверное.

– А не жалко инновационные свои планы на эту торгашескую контору разменивать?

– Скажу откровенно, – говорит ему Бубнова, – что инновации на самом деле это мыльный пузырь. Это как в сказке про голого короля: кто его платья не видит, тот либо глуп, либо не пригоден к своей должности. А кто же в этом сознается? Вот мы этим и пользуемся, и зарабатываем деньги на воздухе. Сначала нанотанк изобретем, освоив миллиарда два-три, а потом тот, кто работу принимать придет чихнет ненароком во время приемки. Вот и повод сказать, что из-за этого нанотанк потерялся, а чтобы его найти наносамолет нужен, а на это еще миллиарда четыре бюджета полагается.

– Вот оно как… А с таким размахом не мелко торговым центром заведовать?

– Не мелко, потому что кураторы наши нам за это платят зелеными.

– Чтобы торговали?

– Нет, за заслуги по разрешению высшей школы.

– И хорошо платят?

– Превышает самые смелые ожидания.

– А не жалко им на вас денег?

– Так они как министр финансов Папандопало: еще нарисуют свои зеленые.

– Зачем нужны нарисованные деньги?

– Затем, что товары на них самые что ни на есть настоящие можно купить. Мы в новую эру входим. А образование – мы от него не отказываемся, оно у нас непрерывное в течение всей жизни. Эдик вон у нас ректор университета непрерывного образования – мы его в бывшем кабинете Бориса Николаевича открыли.

Иванов с удивлением увидел проректора по научной работе.

– Что же это за университет? – спросил его он.

– Оксана Александровна не совсем так сказала, – ответил новоявленный ректор. – Мы создали учреждение дополнительного образования, преимущественный упор на дистанционном обучении. Действительно мой рабочий кабинет там, где она сказала… Но там сейчас ничем не пахнет! – зачем-то сказал он. – Но мы широко используем для занятий реакриации, подсобные помещения. Наши научные связи с Бурунди укрепляются. Мы развиваем межрегиональное сотрудничество: в будущем году к нам обещали приехать прочитать авторские курсы лекций три приглашенных профессора из Чукотки. Можно сказать, что мы даже сделали шаг вперед по сравнению с тем, каким университет был при вас. Кстати и Вика с нами работает, она у меня заместитель теперь.

Иванов увидел теперь и проректора по учебной работе.

– А что? – предупреждая его вопрос, сама сказала та. – Работать где-то надо, какая разница где? И кстати: документооборот у нас увеличился! – с гордостью закончила она.

…Акакий Мардариевич захотел закричать, но понял, что голос у него пропал. Он хотел бежать, но ноги не слушались. Тогда он решил сделать то, чего не делал с детства: помолиться. И как только он об этом подумал, как сразу проснулся.