Вышел месяц из тумана - Рекс Стаут

Я взъерошил свою шевелюру.

– Послушайте, – начал я, – похоже, вы чего-то не поняли. Только что по радио передали, что женщина, пришедшая проконсультироваться с мистером Вульфом, была убита в его кабинете – задушена его собственным галстуком в то самое время, когда он любовался своими орхидеями и болтал с Арчи Гудвином. Завтра все это будут смаковать газеты. Мне уже слышится чей-то хриплый смех. Мистер Вульф сейчас не в состоянии даже съесть что-то – обед до сих пор стоит нетронутый. Все это творится с нами с той самой секунды, когда мы увидели на полу труп. Если бы она назвала нам имя человека, о котором идет речь, что бы мы по-вашему сделали? Вы же утверждаете, что знаете нас, как облупленных, – значит, должны знать и это. Так вот, я бы отправился его искать. Мистер Вульф ушел бы из кабинета, запер дверь и пошел бы на кухню. После возвращения Фрица он сидел бы там и пил пиво. В котором часу он спустился бы в кабинет и обнаружил тело, зависело бы от того, когда и что он услышал бы от меня. Если б мне хоть немного бы повезло, я попал бы сюда одновременно с убийцей – ну, разумеется, до вашего с экспертами появления. Это не опровергло бы тот факт, что женщину задушили галстуком Ниро Вульфа, но напустило бы еще больше тумана. Говорю вам все это, чтобы вы поняли: не так уж хорошо вы нас знаете, как вам кажется. Что же до того, верите вы мне или нет, это заботит меня меньше всего.

Колючие серые глаза Кремера нацелились на меня:

– Итак, вы пошли бы за ним и изловили его. А он вот пришел сюда и убил ее. Каково, а? Как вам это нравится? Откуда он узнал, что она здесь? Как вообще он попал сюда?

Тут я произнес нечто такое, что здесь приводить не буду, а затем добавил:

– Вы опять за свое? Я уже обсуждал это со Стеббинсом, потом с Роуклифом и с вами. Неужели этого мало?

– Проклятие! – воскликнул инспектор. Сложив бумаги, в том числе и наши показания, он убрал их в карман, встал, отпихнув стул, и затем невразумительно рыкнул:

– Бьюсь об заклад на оба моих глаза…

С этими словами он вышел в холл и что-то сказал находившемуся в кабинете Стеббинсу. Можете себе представить в каком расстройстве чувств я пребывал: я даже не вышел в холл, чтобы убедиться, что эти люди не прихватили с собой ничего лишнего. Вы, небось, думаете, что Жемчужинка, Стеббинс, проторчав битых пять часов у нас в доме, хотя бы потрудился зайти попрощаться со мной? Где там! Я услышал, как грохнула входная дверь. Так вот, это был Жемчужинка. Кремер никогда не хлопает дверьми.

А я все сидел в кресле. Когда на часах было без двадцати двенадцать, я сказал себе вслух:

– Неплохо бы пойти прогуляться.

Но, это, как видно, на меня не подействовало. Через пять минут я встал, взял со стола копию своих показаний, отправился в кабинет и положил бумаги в ящик своего стола. Оглядевшись, я увидел, что полицейские оставили все в более или менее пристойном виде. Я сходил за пишущей машинкой и водрузил ее на место, убедился, что сейф заперт, затем вышел в коридор, чтобы проверить, заперта ли входная дверь, накинул цепочку и отправился на кухню. Фриц сидел за столиком, за которым я обычно завтракаю; он весь сгорбился и прижался лбом к краю стола.

– Клюкнул ты, что ли?

Он поднял голову:

– Нет, Арчи. Пытался, но как-то не пошло.

– Иди спать.

– Нет. Вдруг ему захочется есть?

– Может ему теперь уже никогда не захочется есть. Ладно, спокойной ночи. Приятных сновидений.

Я вышел в коридор, поднялся по лестнице на один пролет и постучал в дверь. В ответ раздался странный звук – не то рычание, не то стон. Я открыл дверь и вошел. Вульф сидел в глубоком кресле с книгой в руке. Он был в костюме и при галстуке.

– Они ушли, – доложил я. – Последними оставались Кремер и Стеббинс. Только что вышли. Фриц сидит на кухне и ждет, не попросите ли вы поесть. Позвоните-ка ему лучше. А потом неплохо бы залечь спать. Ничего лучше все равно не придумаете.

– Ты что, сможешь уснуть? – вопросил он.

– Наверно. Мне как-то это всегда удавалось.

– А я вот читать не могу, – пожаловался он и отложил книгу. – Ты когда-нибудь замечал во мне такую черту как памятозлобие?

– Как-как? Придется справиться в словаре, что сие значит. Может, объясните?

– Неистовая жажда с кем-то сквитаться. Довольно злокачественный недуг.

– Да нет, не замечал.

– Так вот, я теперь им страдаю. Он не дает мне покоя. Не могу рассуждать хладнокровно. Я должен вывести мерзавца на чистую воду до того, как это сделает полиция. Пусть к восьми утра здесь соберется вся компания – Сол, Орри и Фред. Не знаю, что конкретно я им поручу, но утром я буду это знать. После того как свяжешься с ними, можешь спать, сколько душе угодно, если, конечно, тебе это удастся.

– Если у вас есть для меня поручения, я могу и не ложиться.

– Отложим до завтра. Эта проклятая жажда мести – как бельмо на глазу. Моя способность мыслить никогда так не страдала, как сегодня. Никогда не думал…

Тут вдруг раздался звонок в дверь. Сейчас, когда нашествие оккупантов схлынуло, этого можно было ожидать – ведь Кремер, когда был у нас, не разрешил пускать в дом никаких репортеров или фотографов.

Я обдумывал, не отключить ли на ночь звонок, а теперь, спускаясь по лестнице, уже твердо решил, что так и сделаю. Фриц, стоявший у двери на кухню, вздохнул с облегчением, чуть только завидел меня. Щелкнув выключателем, он зажег лампу над крыльцом.

Если это был репортер, то, несомненно, самый старый в Америке, Он привел с собой какую-то девицу – то ли помощницу, то ли подружку. Я неторопливо подошел к двери, разглядывая эту парочку сквозь прозрачное лишь с моей стороны стекло. Старик был шестидесяти футов ростом, с изборожденным морщинами вытянутым скуластым лицом и впалыми щеками; на нем были хорошо сшитое дорогое темно-серое пальто и серая фетровая шляпа, на шее – светло-серый шерстяной шарф. Девица казалась его внучкой; ее меховая шапка оставляла открытым лишь овал лица. Я откинул цепочку, рывком распахнул дверь и спросил:

– Что вам угодно, сэр?

– Я Ламонт Отис, – ответил он. – Это дом Ниро Вульфа?

– Совершенно верно.

– Я бы хотел повидаться с ним. Поговорить о моей секретарше, мисс Берте Аарон, и уточнить некоторые сведения, которые я получил от полиции. Со мною мисс Пэйдж, моя помощница, член коллегии адвокатов. Я пришел сюда, поскольку ситуация крайне запутанная. Надеюсь, мистер Вульф не откажется меня принять.

– Тоже на это надеюсь, – отозвался я. – Но с вашего позволения…

Я вышел на крыльцо и выкрикнул прямо в морозную тишину улицы:

– Эй, кто там есть? Джиллиан? Мерфи? Идите сюда на минутку.

Из глухой тени внезапно соткалась человеческая фигура. Когда она была уже посреди улицы, я вгляделся в нее и воскликнул:

– Э, да это Уайли! Поднимайтесь на крыльцо.

Полисмен остановился на тротуаре

– Зачем это? – осведомился он.

– А действительно зачем? – в свою очередь поинтересовался Отис. – Можно узнать?

– Конечно, можно. Инспектор полиции по фамилии Кремер боится осрамиться, упустив нас из виду. Буду вам очень обязан, если вы в присутствии мистера Уайли ответите мне на простой вопрос, приглашал вас сюда мистер Вульф или я?

– Конечно, нет.

– Вы пришли по собственной инициативе?

– Да. Но я не…

– Извините. Вы слышали его слова, Уайли? Включите это в ваш отчет. Это сбережет Кремеру много времени и нервов. Очень вам…

– А кто он такой? – полюбопытствовал полисмен.

Я пропустил этот вопрос мимо ушей. Вернувшись в прихожую, я пригласил гостей в дом, запер дверь и задвинул щеколду. Отис вручил мне свое пальто и шляпу, девушка же осталась в шубке, отопление на ночь немного убавили, и в доме было холодновато. Когда мы вошли в кабинет, мисс Пэйдж уселась в кресло и расстегнула шубку, но не сняла ее. Я подошел к терморегулятору и повернул ручку до отметки семьдесят, затем подошел к своему столу, снял трубку и позвонил Вульфу по внутреннему телефону. Думаю, надо бы сходить за ним, а то вдруг заартачится и не захочет никого видеть, пока не изживет свое «бельмо на глазу». Но дело в том, что у меня не было никакого желания второй раз за день оставлять посетителей одних в кабинете, да еще когда у одного из них сердчишко побаливает.

Вульф снял трубку и промычал:

– М-м-да?..

– Здесь мистер Ламонт Отис. С помощницей мисс Энн Пэйдж, – она тоже член коллегии адвокатов. Он надеется, что вы поймете, его визит вызван чрезвычайными обстоятельствами.

В ответ ничего. Пять секунд молчания, затем трубку положили. Чувствуешь себя дураком, когда прижимаешь к уху умолкнувшую, как будто скончавшуюся, трубку. Так что я положил ее на рычаг, но пока что не решался повернуться лицом к посетителям. Кто знает – спустится к нам шеф или нет? Я взглянул на часы. Если он не появится в течение пяти минут, я за ним поднимусь. Наконец я повернулся и спросил Отиса: