Тессеракт - Алекс Гарленд

— Вы, — сказал Шон и погрозил пальцем. — Вы все против меня.

Луна вращается вокруг Земли. Ее притяжение вызывает приливы и отливы, но никто не знает почему. Луна могла бы быть больше, располагаться дальше или ближе. Просто так получилось, что она там, где есть.

Так какой же смысл спрашивать себя, почему дон Пепе хочет его убить? Это как Луна — причину понять невозможно. Но даже если бы он спросил себя об этом, то обнаружил бы, что на ответ уже нет времени. Серый «мерседес» появился напротив гостиницы в тот самый момент, когда Шон разглядывал стальную пластинку. И он тотчас почувствовал себя в коконе тишины, окружавшей «Патай», ведь в Маниле совсем мало машин с моторами, которые урчат по-кошачьи.

Он совсем не дурак, этот дон Пепе. Позвонил, что задерживается, а приехал раньше времени, чтобы застать врасплох. Дверцы «мерседеса» открылись и захлопнулись. Четыре хлопка, четыре человека. Даже шофера взяли с собой. Шон машинально отметил, что зря они оставили мотор включенным, ведь дело может и затянуться.

В комнате вдруг, как по волшебству, стало холодно. Сауна превратилась в холодильник, до которого с улицы доносилось звяканье ключей и приглушенный шум голосов.

5

Под взглядом телефонного диска, похожего на глаз насекомого, Шон невольно повторил последний путь погибшего здесь палача. Сначала он на несколько секунд задержался у двери, но вспомнил, что в «Патае» только одна лестница и один выход, а они уже подходят к гостинице. Потом, сам не зная почему, дернул за оконную решетку, понимая, что только вывихнет себе плечо, но не сдвинет ее и на миллиметр. В конце концов он очутился в ванной, где убедился, что ему не пролезть сквозь узкую форточку.

Телефон равнодушно наблюдал за ним. Когда Шон отвел взгляд от форточки, его лицо, отразившееся в зеркале ванной, выглядело совсем чужим. Он просто не мог от него оторваться, несмотря на владевшее им напряжение.

Лицо казалось текучим, но не расползалось, как расползлась бы дешевая голограмма или клубок змей. Губы втянулись внутрь, а челюсть отвисла. Взгляд стал блуждающим, зато брови сошлись в одной точке. Это страх, — глядя на себя как бы со стороны, подумал Шон. Редко кому удается увидеть страх не на лицах других людей, а на своем собственном. Это настолько заинтересовало Шона, что он придвинулся ближе к зеркалу, не обращая внимания на шаги, которые раздавались уже на лестнице.

Конкистадор

1

— Э-э-э-э, мы опаздываем, — сказал дон Пепе, нарушив напряженное молчание последних пяти минут.

Жожо кивнул и нервно ухватился за накладку руля.

— Да, сэр, опаздываем. Извините.

— Сначала гостиница, а теперь и это.

Жожо чуть помедлил, прежде чем повторить: «Да, сэр». Он хотел дать Терою возможность извиниться в свою очередь, ведь это он первый предложил снять номер в гостинице «Патай». Но Терой, сидевший рядом с ним, не произнес ни слова. Какой смысл подставлять его, если он сидит, опустив голову, и помалкивает, предоставляя Жожо выкручиваться самому. Все верно. Жожо и сам поступил бы так на его месте.

Тем временем дон Пепе откашлялся и продолжил:

— Э-э-э-э, интересно, а с чего это ты, Жожо, решил поехать через Киапо? Разве ты не знал, что там все перекопано?

— Знал, сэр.

— Наверное, ты подумал, что в ночное время машин будет мало.

— Так и подумал, сэр.

— Но… э-э-э-э… теперь ты видишь, какое большое движение.

— Да.

— Я нанял тебя шофером, а ты даже не знаешь, где в Маниле бывают пробки.

— Прошу вас принять мои извинения, сэр. Я больше не буду ездить через Киапо до окончания дорожных работ, даже в ночное время.

В зеркало заднего обзора Жожо увидел, как дон Пепе полез во внутренний карман пиджака за серебряной коробочкой с зубочистками.

— Надеюсь, что мне не придется тебе об этом напоминать. Мне бы не хотелось провести еще один подобный вечер.

— Нет, не придется, сэр.

— Мне надо позвонить мистеру Шону и объяснить ему ситуацию, что, конечно же, будет затруднительно. Я еще недостаточно хорошо его знаю, но надеюсь, что мистер Шон — человек пунктуальный. Следует ожидать, что как европеец он относится к этим вещам достаточно серьезно.

Жожо бросил взгляд на Тероя, ему показалось, что тот выкатил глаза.

— Может быть, мне сделать это за вас? — произнес медовый голос с заднего сиденья. Бубо выбрал подходящий момент, чтобы вступить в разговор. — Если только вы не против.

— Не против? — прервал его дон Пепе. Даже мотор, казалось, звучал тише, когда он сосал свою зубочистку. — …Не против прятаться за других, вместо того чтобы отвечать за собственные ошибки?

Бубо тут же защелкнул рот.

Жожо уже полтора года работал водителем у дона Пепе. Его взяли на место Улинга, который был убит во время неудачной попытки похищения, как и Бинг-Бонг, толстый психопат, племянник дона Пепе.

За эти полтора года не проходило и дня, чтобы дон Пепе не сказал что-нибудь о Европе и европейцах.

Обычно это были тонкие наблюдения или просто банальности. Что-нибудь об изменении политической жизни во Франции или — при рассматривании какого-нибудь туриста через тонированные стекла «мерседеса» — замечание по поводу бесконечного разнообразия оттенков волос у европейцев. Случайный слушатель не усмотрел бы в этом ничего, кроме обыкновенного желания поболтать.

Однако необыкновенность дона Пепе проявлялась тогда, когда он переходил к чему-нибудь для него важному. Проведя довольно долгое время в его обществе, вы начинали понимать, что этот человек находится в постоянном нервном напряжении. Чтобы взорваться, ему достаточно было бросить всего один мимолетный взгляд на развалины форта Сантьяго и стены цитадели. Вот тут-то и проявлялась его обширнейшая эрудиция, чрезмерная страстность натуры и умение владеть речью. И куда только девались бесконечные паузы со всеми этими «э-э-э-э»!

«Писарро завоевал Перу, имея в своем распоряжении только сто восемьдесят солдат. Сто восемьдесят солдат против целой империи инков! Вот я и спрашиваю вас: на чьей же стороне сражался Господь?»

«Вы, естественно, должны понимать, что Магеллан служил Испании, хотя и был португальцем».

«Легаспи потерпел неудачу только при Минданао. Поверьте мне, это не было поражением. К 1571 году Манила уже была в его руках».

«Представьте себе, каково было ацтекам увидеть лошадь. И не просто лошадь, а лошадь в боевых доспехах, с зубами, острыми, как бритва!»

«На Филиппинах нет церквей, нет Дома Господня, одни только лачуги. Церковь Христа? Да это просто насмешка! Вот в Испании — это церкви, настоящие церкви, а в этой стране одни только лачуги».

Одни только…

В этой стране…

А ведь ни отец, ни дед дона Пепе никогда не бывали в Испании. Сам дон Пепе побывал там только один раз, в декабре прошлого года. Он провел пять дней в Мадриде и пару дней в Сан-Себастьяне, на родине своих предков. Испанской в нем была только кровь, и та с местной примесью, — достаточно было взглянуть на него, чтобы понять это. Однако никто не решался даже заикнуться об этом.

Как не решался и напомнить о его путешествии на родину. Об этом только и было разговоров, когда он собирался туда, зато по его возвращении на эту тему было наложено табу. И все из-за выражения лица старика, когда Жожо приехал за ним в международный аэропорт имени Ниной Акино. Лицо дона Пепе не было грустным, или разочарованным, или даже недовольным. Это было лицо человека, перенесшего контузию. Привычные «лекции» изменились до неузнаваемости: несколько недель он испускал только междометия. И даже сейчас, полгода спустя, его лекциям все еще не хватало былой оригинальности и продолжительности.

— Мистер Шон — англичанин. Поглощенный зрелищем габаритных огней снующих вокруг маршрутных такси, Жожо выпрямился и пробормотал:

— Да, сэр.

— В 1762 году англичане оккупировали Манилу и вернули ее нам только в 1763-м, на основании Парижского договора. Думаю, что большинству испанцев до сих пор немного стыдно за то, что англичане захватили их землю, хотя это и произошло более двухсот лет назад.

— Так оно и есть, сэр.

— А вот мне совсем не стыдно. Англичане тоже были созидателями великой империи. Лично я с уважением отношусь к тому, что они оказались сильны и отняли у нас Филиппины. — Дон Пепе сделал паузу. — Но в любом случае они задержались здесь чуть больше года.

— Год — это немного.

— Конечно, немного. Это просто багатель по сравнению с четырьмя веками испанского владычества.

Жожо и Терой переглянулись. «Багатель»? — произнес Терой одними губами, на что Жожо лишь недоуменно вскинул брови. Дон Пепе частенько вставлял иностранные слова, и, как ни странно, чаще всего английские.